Интуитивная музыка
Поделись знанием:
Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Интуити́вная му́зыка (англ. Intuitive music) — одна из форм спонтанной музыкальной импровизации на основе экспромтного звукового воплощения какой-либо идеи, которая изначально может быть выражена в виде слов, графики, пластики или каким-либо иным способом[1].
Термин «интуитивная музыка» был введён в 1968 году немецким композитором Карлхайнцем Штокхаузеном[2].
Содержание
Специфика
Понятие «интуитивная музыка», в качестве определения открытой формы композиции, имеет сходство с понятием «свободная импровизация», но в своём определении Штокхаузен особо подчёркивает именно медитационный аспект интуитивной музыки, а слово «импровизация» он здесь не употребляет совсем, поскольку «это слово предполагает существования определённых правил в плане музыкальной организации: стилевой, ритмической, гармонической, мелодической и так далее.» [3]
Концепция интуитивной музыки Штокхаузена основана на его духовно-эзотерических воззрениях:
Музыка связана с герметической традицией долгими и тесными отношениями, неважно, понимаем ли мы эту традицию как одну лишь алхимию, или же как целостный комплекс оккультных искусств и наук на Западе. Музыка в данном её преломлении бывает двух видов: musica speculativa и musica practica. Обе они укоренены в пифагорейской традиции, которая, подобно герметической, является частью широкого спектра западного эзотеризма. Вот два великих влияния, исходящих от Пифагорейской школы: первое – то, что Космос основан на числе, и второе – что музыка имеет воздействие на душу и тело. Эти влияния и лежат в сердце спекулятивной и практической музыки соответственно. [4]
К интуитивным произведениям Штокхаузена относятся, например циклы «Из семи дней» («Aus den sieben Tagen», пятнадцать текстов интуитивной музыки, 1968)[5], «Из грядущих времён» («Für kommende Zeiten», семнадцать текстов интуитивной музыки, 1968—1970) и другие.
См. также
Напишите отзыв о статье "Интуитивная музыка"
Примечания
- ↑ Stockhausen, Karlheinz, 1989, 113–14
- ↑ Stockhausen 1993; Bergstrøm-Nielsen 1997, with specific reference to the collections of text-notated compositions Aus den sieben Tagen (1968) and Für kommende Zeiten (1968–71).
- ↑ «I try to avoid the word improvisation because it always means there are certain rules: of style, of rhythm, of harmony, of melody, of the order of sections, and so on» (Stockhausen 1989, 113).
- ↑ KARLHEINZ STOCKHAUSEN AND GNOSTICISM, by Joscelyn Godwin, from "Gnosis and Hermeticism from Antiquity to Modern Times" (Chapter 11), ed. by Roelf van den Broek & Wouter J. Hanegraaf, published by State University of N.-Y. Press, U.S.A., 1998.
- ↑ В части «Es» цикла «Из семи дней» («Aus den sieben Tagen», пятнадцать текстов интуитивной музыки, 1968) Штокхаузен предписывает играть только тогда, когда исполнители находятся в состоянии «недумания» («nonthinking»). Критик Von Gunden утверждает по этому поводу, что все подобные предписания Штокхаузена внутренне противоречивы.
Литература
- Bergstrøm-Nielsen, Carl. 1997. "Festlegen, Umreißen, Andeuten, Hervorrufen: Analytisches zu den Textkompositionen von Karlheinz Stockhausen." MusikTexte: Zeitschrift für Neue Musik no. 72 (November): 13-16. [www20.brinkster.com/improarchive/cbn_festlegen.htm HTML version] (нем.) [www.stockhausensociety.org/intuitive-music.htm HTML version ] (англ.)
- Kohl, Jerome. 1978. “Intuitive Music and Serial Determinism: An Analysis of Stockhausen’s Aus den sieben Tagen.” In Theory Only 3, no. 2 (March): 7–19.[www20.brinkster.com/improarchive/jk_7t.htm HTML version] (англ.)
- Kurtz, Michael. 1988. "Aus den Sieben Tagen: Points de vue biographique et historique sur les compositions-textes de mai 1968." In Karlheinz Stockhausen (programme booklet). Paris: Contrechamps/Festival d'Automne à Paris. [web.archive.org/web/20081121102718/www.festival-automne.com/public/ressourc/publicat/1988stoc/stku040.htm HTML version] (фр.)
- Kutschke, Beate. 1999. "Improvisation: An Always-Accessible Instrument of Innovation". Perspectives of New Music 37, no. 2 (Summer): 147–62.
- Nakaji, Masatsune. 1994. “Karlheinz Stockhausens Intuitive Musik: c'est Le Dispositif Chaosmique de Transformation”. Genesis (The Bulletin of Kyoto University of Art and Design) vol. 1. [www2.biglobe.ne.jp/~naxos/musik/fimusik.htm HTML versions 1995] (яп.) & (фр.)
- Stockhausen, Karlheinz. 1978. "Für kommende Zeiten: 17 Texte für Intuitive Musik (1968–70)". In Stockhausen's Texte 4:167–69. Cologne: DuMont Buchverlag, 1978. ISBN 3-7701-1078-1.
- Stockhausen, Karlheinz. 1989. "Intuitive Music" (transcribed from the lecture filmed by United Artists, London, 1971). In Karlheinz Stockhausen, Stockhausen on Music: Lectures and Interviews, compiled by Robin Maconie, 112–25. London and New York: Marion Boyars. ISBN 0-7145-2887-0 (cloth) ISBN 0-7145-2918-4 (pbk)
- Stockhausen, Karlheinz. 1993. "Questions and Answers on Intuitive Music" (from a discussion at Cambridge, 1973). CD booklet, Stockhausen Complete Edition CD 14 A-G (English edition), 75–102. Also online at www.stockhausen.org/intuitive_music.html. German translation by the composer, as "Fragen und Antworten zur Intuitiven Musik", in the booklet for the German edition of the CD as well as in Stockhausen's Texte 4:130–51 (Cologne: DuMont Buchverlag, 1978), ISBN 3-7701-1078-1.
Ссылки
- [www.intuitivemusic.dk/intuitive Intuitive Music Homepage], Carl Bergstrøm-Nielsen, webmaster.
- [www.neonegypt.com/intuitive.htm Neon Egypt, Intuitive Music] Intuitive music characteristics from the players' perspective
Отрывок, характеризующий Интуитивная музыка
Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
