Инцидент с аргентинским CL-44
| Инцидент с аргентинским CL-44 | |
 | |
| Общие сведения | |
|---|---|
| Дата | |
| Характер |
сбит — таран |
| Место | |
| Погибшие |
4 (все) |
| Воздушное судно | |
| Модель | |
| Авиакомпания | |
| Пункт вылета | |
| Пункт назначения | |
| Бортовой номер |
LV-JTN |
| Пассажиры |
1 |
| Экипаж |
3 |
| Выживших |
0 |
Инцидент с аргентинским CL-44 — инцидент 18 июля 1981 с самолётом Canadair CL-44, сбитым над Арменией. Погибло 4 человека.
Содержание
История
18 июля 1981 года транспортный самолёт CL-44 (номер LV-JTN, авиакомпания Transporte Aéreo Rioplatense, Аргентина), возвращавшийся из транспортного рейса по маршруту Тель-Авив—Тегеран, вторгся в воздушное пространство СССР.
На перехват нарушителя с аэродрома Вазиани были подняты четыре Су-15ТМ, однако из-за нерешительности и неквалифицированных действий командования перехватчики преждевременно израсходовали горючее и были вынуждены вернуться на базу. Тогда на цель был наведён аналогичный самолёт, пилотируемый Валентином Куляпиным, вооружённый ракетами «воздух-воздух» средней дальности Р-98М с заданием посадить нарушителя. Пытаясь выполнить приказ, перехватчик приблизился к цели, что сделало невозможным применение ракет, в то время как нарушитель приближался к границе воздушного пространства СССР. Куляпин принял решение таранить CL-44, и со второй попытки смог ударить килем и фюзеляжем своего самолёта по стабилизатору нарушителя снизу[1]. В то же время, некоторые западные авиационные эксперты предполагают, что столкновение было случайным, а история с тараном была изобретена позже для самооправдания советским пилотом[2].
Транспортный самолёт потерял управление и упал в нескольких километрах от границы; находившиеся на борту 4 члена экипажа, включая подданного Великобритании, погибли. Куляпин успешно катапультировался, за таран был награждён орденом Красного Знамени[1].
Предыдущим рейсом аргентинский самолёт перевозил боеприпасы и танковые запчасти для Ирана.
См. также
Напишите отзыв о статье "Инцидент с аргентинским CL-44"
Примечания
Ссылки
- Марат Сыртланов. [www.psj.ru/saver_magazins/detail.php?ID=2561 Подвиг за семью печатями]. портал «Хранитель» (28 июня 2006). Проверено 9 августа 2014.
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Инцидент с аргентинским CL-44
– Что с тобой, Маша?– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.
– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
