Инцидент с BAC 1-11 над Дидкотом

Рейс 5390 British Airways
BAC 1-11 авиакомпании British Airways, идентичный пострадавшему
Общие сведения
Дата	10 июня 1990 года
Время	07:33—07:55 UTC
Характер	Аварийная посадка
Причина	Отрыв лобового стекла, выброс КВС из кабины, ошибка при ремонте самолёта
Место	близ Дидкота (Оксфордшир, Великобритания) — отрыв лобового стекла, аэропорт Саутгемптона, Саутгемптон (Великобритания) — аварийная посадка
Координаты	51°36′20″ с. ш. 1°14′26″ з. д.51.60556° с. ш. 1.24056° з. д. / 51.60556; -1.24056    — место отрыва лобового стекла
Погибшие	0
Раненые	2
Воздушное судно
Модель	BAC 1-11 Series 528FL
Имя самолёта	County of South Glamorgan
Авиакомпания	British Airways
Пункт вылета	Международный аэропорт Бирмингем, Бирмингем (Великобритания)
Пункт назначения	Международный аэропорт Малага — Коста-дель-Соль, Малага (Испания)
Рейс	BA5390
Бортовой номер	G-BJRT
Дата выпуска	8 февраля 1971 года (первый полёт)
Пассажиры	81
Экипаж	6
Выживших	87 (все)

Инцидент с BAC 1-11 над Дидкотом — авиапроисшествие, произошедшее 10 июня 1990 года. У авиалайнера BAC 1-11 Series 528FL авиакомпании British Airways, выполнявшего рейс BA5390 (позывной — Speedbird 5390) по маршруту Бирмингем — Малага, произошло отделение некачественно установленного ветрового стекла и командира воздушного судна (КВС) наполовину выбросило из кабины пилотов. Второй пилот смог посадить самолёт в аэропорту Саутгемптона. Все находившиеся на борту самолёта 87 человек (81 пассажир и 6 членов экипажа) выжили, ранения получили 2 члена экипажа — КВС и бортпроводник.

Самолёт

BAC 1-11 Series 528FL (регистрационный номер G-BJRT, серийный 234) был выпущен в 1971 году (первый полёт совершил 8 февраля). Эксплуатировался немецкими авиакомпаниями Bavaria (с 26 февраля 1971 года по 1978 год) и Hapag-Lloyd (с 1978 года по 1 апреля 1988 года), в обоих летал под одним б/н D-ALFA. 29 октября 1981 года был куплен британской авиакомпанией British Caledonian Airways («дочка» авиакомпании British Airways), где получил бортовой номер G-BJRT и имя County of South Glamorgan. 14 апреля 1988 года перешёл в British Airways после поглощения British Caledonian Airways. Оснащен двумя двигателями Rolls-Royce Spey 512-14DW. На день инцидента налетал 37 724 часа.

Экипаж

Состав экипажа рейса BA5390 был таким:

• Командир воздушного судна (КВС) — 42-летний Тимоти «Тим» Ланкастер (англ. Timothy «Tim» Lancaster). Налетал свыше 11 050 часов, 1075 из них на BAC 1-11.
• Второй пилот — 39-летний Аластар С. Атчисон (англ. Alastair S. Atchison). Налетал свыше 7500 часов, свыше 1100 из них на BAC 1-11.

В салоне самолёта работали четверо бортпроводников:

• Джон Хьюард (англ. John Heward), 37 лет — старший бортпроводник.
• Найджел Огден (англ. Nigel Ogden), 29 лет.
• Саймон Роджерс (англ. Simon Rogers), 36 лет.
• Сьюзан Гиббинс (англ. Susan Gibbins), 33 года.

Хронология событий

Рейс BA5390 вылетел из аэропорта Бирмингема в 07:20 UTC и взял курс на Малагу. На его борту находились 81 пассажир и 6 членов экипажа. Самолёт поднял в воздух второй пилот и передал управление командиру.

К 07:33 UTC самолёт поднялся на высоту 5273 метра и пролетал над Дидкотом (Оксфордшир). Пилоты расстегнули плечевые ремни безопасности, а КВС также ослабил поясной ремень. Пассажирам начали разносить еду. Неожиданно раздался громкий хлопок, и произошла декомпрессия. Левое ветровое стекло кабины, со стороны КВС, отделилось от передней части фюзеляжа. Командир был выдернут потоком выходящего из самолёта воздуха из своего сиденья и вылетел через проём ветрового стекла из кабины самолёта. Его прижало спиной к фюзеляжу самолёта с наружной стороны, а ноги застряли между штурвалом и панелью управления. Дверь кабины пилотов сорвало и её обломки упали на радио- и навигационную панель. Бортпроводник Найджел Огден, находившийся в тот момент в кабине, обеими руками схватил командира за пояс. Остальные бортпроводники успокаивали пассажиров и попросили их пристегнуться ремнями безопасности.

Второй пилот начал аварийное снижение и включил автопилот, который перед этим отключился из-за того, что КВС задел штурвал. Затем он передал сигнал бедствия, но из-за ветра он не смог услышать ответ от УВД.

Тем временем бортпроводник начал страдать от обморожения и истощения. Ему на помощь пришли ещё два бортпроводника. Несмотря на их усилия, командир выскользнул ещё на несколько сантиметров. Через боковое окно было видно его лицо. Глаза были открыты и не моргали, несмотря на сильный ветер. Второй пилот и бортпроводники считали, что командир мёртв, но решили продолжать держать тело, так как опасались, что, если его отпустить, оно может попасть в левый двигатель и вывести его из строя.

После того, как второй пилот начал слышать ответы Лондонского центра УВД, он попросил разрешить посадку в Лондонском аэропорту Гатвик, поскольку пилоту этот аэропорт был очень хорошо известен. Однако ему был предложен аэропорт Саутгемптона, поскольку он находился намного ближе Лондона. В 07:55 UTC рейс BA5390 благополучно приземлился в аэропорту Саутгемптона на взлётную полосу №2. Аварийная эвакуация не проводилась. Пассажиры покинули самолёт через обычные выходы. Ланкастера подняли в кабину и на носилках эвакуировали из самолёта.

Травмы

КВС Ланкастер был срочно доставлен в Генеральный госпиталь Саутгемптона. У него были диагностированы обморожение, синяки, а также переломы правой руки, пальца на левой руке и правого запястья. У бортпроводника Найджела Огдена были вывихнуто плечо, обморожено лицо и левый глаз. Все остальные пассажиры и члены экипажа не пострадали.

Через пять месяцев после аварии Ланкастер снова сел за штурвал самолёта. В 55 лет, согласно правилам British Airways, он был отправлен на пенсию, но продолжил летать в авиакомпании EasyJet.

Расследование

Расследованием причин происшествия с рейсом BA 5390 занялся Отдел по расследованию авиационных происшествий Великобритании (AAIB).

Окончательный отчёт расследования AAIB был опубликован 1 февраля 1992 года.

Следователи установили, что за 27 часов до вылета на самолёт было установлено новое ветровое стекло и этот аварийный рейс был первым после замены. В ходе расследования было установлено, что 84 из 90 болтов, которыми было закреплено стекло, оказались меньшего диаметра, чем требовалось. Разница давления воздуха в кабине самолёта и снаружи во время полёта в итоге и выдавила ветровое стекло наружу.

Остальные болты были правильного диаметра, но короче на 2,5 мм, чем нужно. Выяснилось, что этими болтами было закреплено предыдущее ветровое стекло, которое использовалось в течение четырёх лет.

Кроме того, AAIB пришёл к выводу, что причиной аварии послужила установка неправильных болтов начальником смены базы технического обслуживания авиакомпании British Airways в аэропорту Бирмингема. Это произошло из-за того, что вместо того, чтобы свериться с документацией, он просто взял на складе такие же, как ему показалось, болты, как те, которыми было закреплено предыдущее стекло, при этом он ошибся на один размер. Также AAIB отметил ещё несколько нарушений правил авиакомпании, которые помешали вовремя заметить ошибку, и недостаточный контроль за работой техников со стороны авиакомпании.

Рекомендации по обеспечению безопасности

В ходе расследования было выпущено восемь рекомендаций по безопасности, направленных на улучшения стандартов безопасности, принятых в British Airways, а также на улучшение подготовки и сертификации технического персонала авиакомпаний и авиадиспетчеров.

Награды

• Второй пилот Аластар Атчисон и стюардесса Сьюзан Гиббинс были награждены британским знаком отличия «Queen's Commendation for Valuable Service in the Air».
• В 1992 году Аластар Атчисон был награждён медалью международной ассоциации пилотов IFALPA «Polaris Award».

Последствия инцидента

Номер рейса

Номер рейса 5390 больше не используется авиакомпанией British Airways, однако он используется авиакомпанией Envoy Air («дочка» American Eagle Airlines) для код-шеринговых рейсов по маршруту Де-Мойн — Чикаго.

Дальнейшая судьба самолёта

BAC 1-11 Series 528FL борт G-BJRT после замены лобового стекла в кабине пилотов продолжил полёты для British Airways. 5 октября 1993 года был куплен румынской авиакомпанией Jaro International, в которой получил б/н YR-JBA и имя Traian Vuia. От неё сдавался в лизинг авиакомпаниям Astan Air (имя Astana, с июля по октябрь 1998 года) и Red Sea Air (имя Asmera, с декабря 1998 года по неизвестную дату 2000 года). В 2001 году Jaro International обанкротилась, лайнер был списан и впоследствии разделан на металлолом.

Культурные аспекты

Инцидент с рейсом 5390 British Airways показан во 2 сезоне канадского документального телесериала Расследования авиакатастроф в серии За бортом.

Ссылки

• [aviation-safety.net/database/record.php?id=19900610-1 Описание происшествия ] на Aviation Safety Network
• Отдел по расследованию авиационных происшествий Великобритании (AAIB)
  • [www.aaib.gov.uk/publications/formal_reports/1_1992__g_bjrt.cfm Report No: 1/1992. Report on the accident to BAC One-Eleven, G-BJRT, over Didcot, Oxfordshire on 10 June 1990]
  • [www.aaib.gov.uk/cms_resources.cfm?file=/1-1992%20G-BJRT%20Append.pdf Transcript of Air Traffic Control communications during the incident] ([www.webcitation.org/6AJW7IRCm Archive])
  • [www.aaib.gov.uk/cms_resources.cfm?file=/Summary%20%20AAR%201-1992%20BAC%20One-Eleven,%20G-BJRT%2005-92.pdf Summary of the Final Report] ([www.webcitation.org/6AJW8rHMN Archive])
  • [www.aaib.gov.uk/cms_resources.cfm?file=/BAC%20One-Eleven%20528FL,%20G-BJRT%2007-90.pdf Database entry] ([www.webcitation.org/6AJWAtNid Archive])
• Rule, Sheila. "[www.nytimes.com/1990/06/11/world/4-miles-over-britain-pilot-is-sucked-out-crew-holds-on-tight.html 4 Miles Over Britain Pilot Is Sucked Out; Crew Holds On Tight]." The New York Times. 11 June 1990.

Отрывок, характеризующий Инцидент с BAC 1-11 над Дидкотом

По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.


На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.