Инципит
Инци́пит[1] (лат. incipit — начинается, личная форма глагола incipere)[2] — начальные одно или несколько слов какого-либо текста, служащие для его идентификации, а также выполняющие функцию его названия (заголовка).
Содержание
Краткая характеристика
Способ ссылки на цитируемое произведение по инципиту был введён ещё александрийскими учёными (в III—II вв. до н. э.) как наиболее надёжный, поскольку заглавия произведений могли варьироваться, а имена авторов — совпадать[3].
В средневековых латинских рукописных текстах инципиты нередко выделялись красным цветом (киноварью). В музыкальной источниковедческой литературе (например, в тематических каталогах сочинений композиторов) инципитом называют начальную фразу (или первый отдел формы) музыкального произведения.
Идентификация текстов по инципиту вынужденно необходима в анонимных текстах (например, в музыкально-теоретических трактатах или книгах песен средневековья) с одинаковыми заголовками или вовсе без заголовков.
Примеры инципитов
Библейские и богослужебные тексты
Следующие тексты широко известны под названиями-инципитами:
текст церковнославянский
инципитлатинский
инципитМолитва Господня Отче наш Pater noster Псалом 50 Помилуй мя, Боже Miserere Песнь Симеона Богоприимца Ныне отпущаеши Nunc dimittis Песнь Богородицы Величит душа моя Господа Magnificat Символ веры Верую Credo Хвалебная песнь
Амвросия МедиоланскогоТебе Бога хвалим Te Deum Тропари воскресные Ангельский собор —
Среди других православных молитвенных песнопений, практически всегда называющихся по инципиту — «Богородице Дево», «Достойно есть», «Честнейшую херувим», «Господи, воззвах», «Царице моя преблагая»[4], «Агни́ Парфе́не»; среди католических — Аве Мария, Salve Regina (вместе с другими Богородичными антифонами), De profundis (Псалом 129), Gloria.
Инципиты широко употребляются в богослужебных книгах для указания того или иного текста, который необходимо петь (или читать) в соответствующем месте богослужения.
Книга Пролог получила своё славянское название по первому слову оригинального греческого текста (подзаголовка), воспринятого славянскими переводчиками как заголовок всего сборника.
Музыкальные произведения
Многие вокальные сочинения в современной концертно-исполнительской и музыковедческой практике именуются по инципитам их текстов — например, подавляющее большинство вокальных произведений И. С. Баха.
Ряд популярных оперных номеров широко известны именно по инципитам. Например, арию Калафа из оперы Дж. Пуччини «Турандот» реферируют (как в среде любителей музыки, так и в музыковедческой[5]) с помощью одного лишь её инципита «Nessun dorma», а каватину Нормы из 1-го акта одноимённой оперы В. Беллини — с помощью её инципита «Casta diva».
Инципиты текстов протестантских хоралов практически всегда выступают в качестве их названий (например, «Ein feste Burg ist unser Gott» — «Наш Бог — твердыня», «Wachet auf, ruft uns die Stimmе» — «Пробуждайтесь, голос к нам взывает»).
Множество народных песен широко известны по инципитам (например, «Во поле берёза стояла», «Во саду ли, в огороде», «Ах, мой милый Августин»)[6].
Напишите отзыв о статье "Инципит"
Примечания
- ↑ Ударение по словарю: [gramota.ru/slovari/dic/?word=%E8%ED%F6%E8%EF%E8%F2&lop=x Русский орфографический словарь Российской академии наук. Отв. ред. В. В. Лопатин. Электронная версия, «ГРАМОТА.РУ», 2001–2007.], ударение в латинском оригинале, в немецком, английском и других языках — и́нципит
- ↑ По всей видимости, термин «инципит» вошёл в обиход русской науки из немецких филологических трудов (нем. das Incipit). См., например: Duden. Das Fremdwörterbuch. Mannheim: Dudenverlag, 1982, S.335; Riemann Musik Lexikon. 12te Aufl. Mainz, 1967, S.392 (с правильным ударением на первый слог).
- ↑ Левинская О. Л. Афиней и его книга // Афиней. Пир мудрецов. М., 2004 (Литературные памятники), с.472.
- ↑ Заключительная молитва в [perevodmolitv.narod.ru/canon-Bogorod.html Каноне молебном ко Пресвятой Богородице (Феостирикта монаха)].
- ↑ А также в Википедии.
- ↑ Дополнительно можно отметить, что песня [www.a-pesni.golosa.info/popular20/sizuzarech.htm «Сижу за решеткой в темнице сырой»] на слова А. С. Пушкина широко известна именно под таким названием (то есть своим инципитом), хотя пушкинское стихотворение имеет собственное — «Узник».
Литература
Примечание. Во всех немецких словарях указано ударение (на первом слоге)
- Incipit // Riemann Musiklexikon. 12te Aufl. Mainz, 1967, S.392.
- Apel W. Incipit // Harvard Dictionary of Music. 2nd revised and enlarged edition. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1974, pp.405-406.
- Incipit // Словарь античности. Москва: Прогресс, 1993, с.228.
- Incipit // Brockhaus-Riemann Musiklexikon, Bd. 2. Mainz: Schott Musik International, 2001, S. 231.
- Incipit // The New Grove Dictionary of Music and Musicians. London; New York, 2001.
- Incipit // The Oxford Companion to Music. Oxford: Oxford University Press, 2002, p.605.
- Incipit // Metzler Lexikon Literatur. 3te völlig bearbeitete Auflage. Stuttgart; Weimar: Verlag Metzler, 2007, S.346.
Ссылки
- [www.treccani.it/vocabolario/incipit_%28Sinonimi-e-Contrari%29/ Incipit] Портал «Treccani». Sinonimi e сontrari (итал., с транскрипцией)
- [www.merriam-webster.com/dictionary/incipit Incipit] в «Вебстере» (англ., с озвучкой произношения)
Отрывок, характеризующий Инципит
– И я люблю ее, потому что у нее характер рассудительный – очень хороший. Вот другая ее сестра – одной фамилии, а совсем другое, и неприятный характер, и ума нет того, и эдакое, знаете?… Неприятно… А моя невеста… Вот будете приходить к нам… – продолжал Берг, он хотел сказать обедать, но раздумал и сказал: «чай пить», и, проткнув его быстро языком, выпустил круглое, маленькое колечко табачного дыма, олицетворявшее вполне его мечты о счастьи.Подле первого чувства недоуменья, возбужденного в родителях предложением Берга, в семействе водворилась обычная в таких случаях праздничность и радость, но радость была не искренняя, а внешняя. В чувствах родных относительно этой свадьбы были заметны замешательство и стыдливость. Как будто им совестно было теперь за то, что они мало любили Веру, и теперь так охотно сбывали ее с рук. Больше всех смущен был старый граф. Он вероятно не умел бы назвать того, что было причиной его смущенья, а причина эта была его денежные дела. Он решительно не знал, что у него есть, сколько у него долгов и что он в состоянии будет дать в приданое Вере. Когда родились дочери, каждой было назначено по 300 душ в приданое; но одна из этих деревень была уж продана, другая заложена и так просрочена, что должна была продаваться, поэтому отдать имение было невозможно. Денег тоже не было.
Берг уже более месяца был женихом и только неделя оставалась до свадьбы, а граф еще не решил с собой вопроса о приданом и не говорил об этом с женою. Граф то хотел отделить Вере рязанское именье, то хотел продать лес, то занять денег под вексель. За несколько дней до свадьбы Берг вошел рано утром в кабинет к графу и с приятной улыбкой почтительно попросил будущего тестя объявить ему, что будет дано за графиней Верой. Граф так смутился при этом давно предчувствуемом вопросе, что сказал необдуманно первое, что пришло ему в голову.
– Люблю, что позаботился, люблю, останешься доволен…
И он, похлопав Берга по плечу, встал, желая прекратить разговор. Но Берг, приятно улыбаясь, объяснил, что, ежели он не будет знать верно, что будет дано за Верой, и не получит вперед хотя части того, что назначено ей, то он принужден будет отказаться.
– Потому что рассудите, граф, ежели бы я теперь позволил себе жениться, не имея определенных средств для поддержания своей жены, я поступил бы подло…
Разговор кончился тем, что граф, желая быть великодушным и не подвергаться новым просьбам, сказал, что он выдает вексель в 80 тысяч. Берг кротко улыбнулся, поцеловал графа в плечо и сказал, что он очень благодарен, но никак не может теперь устроиться в новой жизни, не получив чистыми деньгами 30 тысяч. – Хотя бы 20 тысяч, граф, – прибавил он; – а вексель тогда только в 60 тысяч.
– Да, да, хорошо, – скороговоркой заговорил граф, – только уж извини, дружок, 20 тысяч я дам, а вексель кроме того на 80 тысяч дам. Так то, поцелуй меня.
Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, – было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее.
С самых тех пор, как Борис в 1805 году из Москвы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал в Москве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых.
Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
