Инчхон (фильм)

Инчхон
Inchon
Режиссёр	Теренс Янг
Продюсер	Мидзухару Исии
Автор сценария	Робин Мур Пол Сэвидж Лэрд Кёниг
В главных ролях	Лоуренс Оливье Жаклин Биссет Бен Газзара Тосиро Мифунэ
Оператор	Брюс Сёртис
Композитор	Джерри Голдсмит
Кинокомпания	Metro-Goldwyn-Mayer Движение Объединения One Way Productions Unification Church
Длительность	140
Бюджет	$46 млн
Страна	США США
Язык	Английский
Год	1982
Выход фильма «Инчхон» (оригинальное название — Inchon)

К:Фильмы 1982 годаК:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Инчхон — фильм-драма 1982 года об Инчхонской битве во время Корейской войны. Главным героем фильма является генерал Дуглас Макартур (Лоуренс Оливье), который возглавлял неожиданную высадку десанта США в Инчхоне, Южная Корея в 1950 году. Фильм является вымышленным пересказом исторических событий.

Режиссёром Инчхона был Теренс Янг. Производство киноленты финансировалось Мун Сон Мёном. Продюсером был его последователь Мидзухару Исии. Исии сказал сценаристу фильма, Робину Муру, что он хотел изобразить в Инчхоне трудности корейского народа, испытываемые во время корейской войны. Лоуренсу Оливье было выплачено миллион долларов, чтобы он изобразил генерала Дугласа Макартура в фильме. Оливье входил в роль, встречаясь с Александром Хейгом, а также изучая голос Макартура. Съемки проходили в Калифорнии, Италии, Ирландии, Японии и Корее. Генерал-лейтенант Корпуса морской пехоты Сэмюэл Джаскилка выступал в качестве технического консультанта фильма, а Министерство обороны США разрешило 1500 солдатам работать на фоне фильма.

Мировая премьера фильма состоялась в Вашингтоне, 4 мая 1981 года в Центре изящных искусств Джона Ф. Кеннеди. Инчхон был показан на 35-м Каннском кинофестивале в мае 1982. На рекламную кампанию фильма было потрачено $ 250000, а голливудская компания Metro-Goldwyn-Mayer занималась продажами фильма в США.

Сюжет

Оговорка появляется в начале фильма: «Это не документальный фильм о войне в Корее, а театрализованная история последствий войны для некоторой группы персонажей. Все персонажи, кроме тех, чьи настоящие имена используются в этом фильме, являются вымышленными и любое сходство между ними и любыми персонажами, ныне живущими или не живущими, является чисто случайным. Там, где драматическая вольность была сочтена необходимой, авторы воспользовались этой свободой, чтобы драматизировать сюжет».

Фильм изображает Инчхонское сражение во время Корейской войны, которое проходило 15-19 сентября 1950 года и считалось поворотным моментом войны. Главный герой фильма — генерал Дуглас Макартур (Лоуренс Оливье), который возглавлял неожиданную высадку десанта США в Инчхоне в 1950 году. Второстепенный сюжет фильма включает в себя замужнюю южнокорейскую пару, которая сталкивается с трудностями в их отношениях из-за войны.

Инчхон начинается с изображения северокорейских солдат, пересекших 38-ю параллель и направляющихся в Южную Корею в июне 1950 года. Люди бегут в столицу страны, Сеул. Жена майора Армии Соединенных Штатов Барбара Холлсворт (Жаклин Биссет) живёт в деревне, расположенной на 38-й параллели, где она пыталась купить антикварную мебель и предметы для своего бизнеса, будучи декоратором. Она слышит новость по радио «Коммунисты наступают», и решает покинуть село. Лимузин с личным шофером забирает её в Сеул. Она встречает группу из пяти южнокорейских детей, и после убийства её шофера северокорейскими солдатами, она забирает детей и сама везет их в безопасное место под названием «Постоялый двор шестого счастья».

Майор Армии США Франк Холлсворт (Бен Газзара) пытается порвать отношения с южнокорейской девушкой (Карен Кан). Её отец (Тосиро Мифунэ) знает о любовной связи его дочери с Холлсвортом и не одобряют её. Холлсворт получает новость о вторжении Северной Кореи, и едет на север в попытке найти свою жену вместе с сержантом Августом Хендерсоном (Ричард Раундтри). Хендерсон встречает жену Холлсворта и ремонтирует аккумулятор её автомобиля, а затем воссоединяет её с мужем.

Дэвид Фелд Парк (Дэвид Джаннсен), журналист в Токио, ожидает с другими журналистами начала пресс-конференции с участием Макартура. Лонгфелло (Рекс Рид), второй репортер, также ожидает начала пресс-конференции, на самом деле являющийся музыкальным критиком, но также освещающим серьёзные события, развивающиеся в Токио. Макартур находится в своей резиденции в Токио вместе со своей женой, и не появляется на пресс-конференции. Он соглашается с женой что он является единственным человеком, который может спасти Южную Корею от вторжения Северной Кореи.

Холлсворт и его бывшая любовница успешно осуществляют включение маяка, чтобы дать сигнал 261 американским кораблям, а отец южнокорейской девушки приводит в действие мины в канале. Она умирает во время последовавшей битвы. Американские войска вытесняют северокорейские силы и возвращают к власти президента Ли Сын Манa (Кванънам Ян). Макартур обнимает Мана, люди размахивают южнокорейскими и американскими флагами. На последних кадрах фильма изображается Макартур, читающий Отче наш. После этой сцены показываются фактические кинохроники Макартура.

Производство

Финансирование

Инчхон был профинансирован Мун Сон Мёном и Мидзухару Исии, богатым издателем одной японской газеты. Мун был связан с производством фильма с самого начала. Исии является членом Движения Объединения в Японии, а также другом Муна, и выступал в качестве продюсера фильма. Мун изначально пердпочитал оставаться анонимным бенефициаром фильма Исии сказал, что ему было поручено самим Богом снять фильм.

Исии сказал, что «является членом Движения Объединения в такой же степени, как и католик является членом Католической церкви, и я верю, что преподобный Мун очень искренне делают работу Господа». Исии был президентом японской газеты Муна Уорлд Дейли Ньюс, которая издается его медиа-конгломератом Ньюс Уорлд Комьюникейшнс, которая также публикует другие газеты, в том числе Вашингтон Таймс в США Роберт Стандард, помощник продюсера фильма Инчхон, является членом Движения Объединения США.

Режиссёром был избран Теренс Янг, который ранее являлся режиссёром фильмов про Джеймса Бонда Доктор Ноу, Шаровая молния, и Из России с любовью

Сам Мун говорил о фильме в беседе со своими последователями:

Почему мы вложили столько усилий в фильм Инчхон? Я хочу, чтобы люди лучше узнали Макартура. Я хотел показать, как Макартур любил Бога и любил людей. Макартур приехал в Японию после Второй мировой войны и вернул страну в исходное русло. Он действительно уважал и любил людей. А еще он очень сильно любил Бога и со страшной силой боролся против тирании и коммунизма. Это то, что я хочу, чтобы люди поняли

Написание сценария

Исии видел фильм южнокорейского производства в качестве фильма о корейской войне, и пришёл к решению, что «хотел сделать фильм о корейской войне на международной основе». Он хотел, чтобы фильм стал интересный фильмом-боевиком, но и сказал, что «он очень заинтересован в изображении Макартура как персоны, и я хочу, чтобы мир знал какой несчастной была война для корейского народа».

Исии поручил Муру сделать акцент на духовных качествах генерала Макартура и его веру в божественное руководство. Он сказал Муру включить три отдельные истории любви в фильме, «одну между двумя американцами, одну между двумя корейцами, и одну между американцем и кореянкой». Мур пояснил, что «любовные истории должны были рассказать о трагедии Кореи, трагедии Корейской войны». Исии выразил Муру своё особое пожелание продюсера, что он ему не хотелось бы, чтобы фильм превратится в «антикоммунистический трактат».

Подбор актёров

Лоуренсу Оливье было выплачено 1 миллион долларов, чтобы тот сыграл роль генерала Дугласа Макартура в фильме. С ним был заключен контракт на шесть недель съемок, и выдан платеж в размере $ 250 000 при подписании контракта, а остальная часть была выдана в последующих четырёх выплатах. Его зарплата составила таким образом $ 50000 в день. В дополнение к этому, Оливье также получал $ 2500 в неделю на карманные расходы.

Оливье изучал свою роль, совершив поездку в Норфолк (Виргиния), чтобы посетить музей Макартура и говорил с Александром Хейгом, который служил помощником-адъютантом у Макартура]. Хейг сказал Оливье, что голос Макартура звучал как у комика У. К. Филдса и Оливье стал тренироваться над имитацией его голоса. Ему нравилось работать над акцентами, и он заполучил запись голоса Макартура.

Ричард Раундтри, известный за свою главную роль в Шафт (фильм, 1971) сыграл роль старшего сержанта. Хендерсон в фильме. Актриса Карен Кан сыграла любовницу майора Франка Холлсворта.

Музыка

Джерри Голдсмит, известный композитор, обладатель нескольких наград кино и телевидения, написал музыку к фильму.

Съемки

Съемки проходили в Голливуде, штат Калифорния, Римe, Италии, Ирландии, Токио и в Сеуле.

Кинокомпания наняла Сэмюэла Джаскилку, отставного генерал-лейтенанта морской пехоты, воевавшего в Инчхонской битве командиром роты, в качестве технического советника фильма. Часть фильма была снята на борту военного корабля Кливленд во время десантной операции не у берегов Южной Кореи в 1978 году. Министерство обороны США разрешило использовать 1500 солдат из армии Соединенных Штатов, морской пехоты Соединенных Штатов для участия в качестве контрактников в фильме за $ 77000.

Маленькие ангелы (балет), детская балетная труппа, созданная в 1962 году Мун Сон Мёном, снимались в фильме. Многие члены экипажа Инчхон из Южной Кореи и Японии подтвердили, что они являются членами Движения Объединения.

Выход фильма

Мировая премьера фильма состоялась в Вашингтоне, 4 мая 1981 года в Центре изящных искусств Джона Ф. Кеннеди и вырученные средства были направлены в качестве пособия ветеранов войны. Сенатор США Альфонс Д’Амато председателем комитета ветеранских пособий премьеры фильма в Вашингтоне и двенадцать членов Конгресса США были почетными членами комитета.

13 февраля 1982 года президент Рональд Рейган, сам в прошлом киноактер и президент Гильдии киноактёров США, смотрел фильм Инчхон в Белом доме.

Инчхон был показан на 35-м Каннском кинофестивале в мае 1982. На рекламную кампанию фильма было потрачено $ 250000, а голливудская компания Metro-Goldwyn-Mayer занималась продажами фильма в США. Часть кампании включала в себя найм рекламной фирмы Роджерс и Коуэн устроившей крупную кампанию по раздаче рекламных куртоки Инчхон. Фильм получил четыре «Золотые малины» (1983): худший фильм, худший сценарий, худший режиссёр (Теренс Янг), худшая мужская роль (Лоуренс Оливье). Отдельную номинацию «Золотой малины» получил Бен Газзара за худшую мужскую роль второго плана

Отрывок, характеризующий Инчхон (фильм)

– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…