Ариста (династия)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Иньигес (династия)»)
Перейти к: навигация, поиск

Династия Ариста (баск. Aritza leinukoak, исп. dinastia Arista) — первая из династий королевства Наварра, представители которой правили страной в 816/820905 годах. Своё название династия получила по прозвищу её первого представителя на престоле Наварры, Иньиго I Аристы, которое в баскском языке имеет значения «скала» или «утёс». Также в отношении этого семейства применяется и название династия Иньигес (или Иньиго) (исп. dinastia Íñiga), полученное ею по имени Иньиго Аристы.





Династия

Происхождение и родственные связи ранних королей Наварры являются одной из тем, по которой среди историков до сих пор идут дискуссии. Ограниченный круг исторических источников и их противоречивость позволяет выдвигать различные версии. Главными источниками по генеалогии династии являются сведения, содержащиеся в Кодексе Роды[1], в хартиях и в исторических хрониках христианских и мусульманских авторов, освещавших историю Пиренейского полуострова IX—X веков.

До середины XX века доминирующей среди исследователей точкой зрения было мнение о гасконском происхождении основателя династии Иньиго Аристы. Основываясь на средневековых хрониках (из которых основная — хроника Родриго Хименеса де Рады), хартиях (в том числе на Хартии Алаона) и наваррских народных преданиях, историки считали отцом Иньиго некоего гасконца Химено, которого сопоставляли с герцогом Васконии Семеном I[2]. Однако начавшееся в середине XX века широкое привлечение в историческую науку данных, содержащихся в трудах испано-мусульманских авторов (Ибн Хайана и ал-Удри), а также анализ других документов, позволивший отвергнуть как позднейшие фальсификации свидетельства большинства хроник и хартий, вынудили большинство историков пересмотреть свои представления о происхождении династии Ариста. В настоящий момент преобладает мнение, что отцом Иньиго Аристы был представитель местной баскской семьи Иньиго Хименес, являвшийся, как предполагается, сыном Химено Сильного, графа, управлявшего землями в окрестностях Памплоны (или может быть самим городом) в 780-е годы, и, возможно, бывшего также родоначальником династии Хименес.

Представители династии Ариста (Иньигес) в течение трёх поколений управляли Наваррой: после Иньиго Иньигеса Аристы королями были его сын Гарсия I Иньигес и внук Фортун Гарсес Монах. Среди наиболее знатных семейств, с которыми породнились члены династии, были муваладская семья Бану Каси, короли Астурии и графы Арагона. Последним представителем династии Ариста по прямой мужской линии, о котором сохранились достоверные сведения, был Гарсия де Кабанас, умерший не ранее 979 года. Брак короля Наварры Санчо I Гарсеса из династии Хименес с Тодой Аснарес, правнучкой короля Гарсии I Иньигеса, способствовал более быстрой легитимизации власти новой династии, а сын Санчо I и Тоды, король Гарсия I Санчес, стал первым королём Наварры, происходившим и от династии Ариста, и от династии Хименес.

Наварра при династии Ариста

Правления короля Иньиго Аристы характеризуется тесными связями со своими родственниками, Мусой II ибн Мусой из Бану Каси и графом Арагона Гарсией I Злым, что позволило Наварре добиться в 824 году независимости от Франкского государства. Однако союз с Бану Каси привёл Наварру к нескольким разорительным вторжениям войск Кордовского эмирата, в 843 и 847 годах завершавшимся захватами маврами Памплоны. После восхождения на престол короля Гарсии I Иньигеса, которое совпало с нормализацией отношений между Мусой II ибн Мусой и эмиром Кордовы, произошли разрыв дружественных отношений Наварры с Бану Каси и установление союза Гарсии I с королевством Астурия. В течение второй половины IX века наваррцы несколько раз воевали с Кордовским эмиратом. Основными событиями этих войн стала победа короля Ордоньо I в 859 году в битве при Альбельде, взятие в 860 году Памплоны войском эмира, в результате чего будущий король Фортун Гарсес 20 лет провёл в плену в Кордове, и поражение наваррского войска в битве при Айбаре в 882 году, во время которой погиб король Наварры по имени Гарсия[3]. Новые поражения, нанесённые в первые годы X века маврами Наварре, заставили короля Фортуна Гарсеса заключить мир с Кордовским эмиратом. Правители соседних с Наваррой королевства Астурии и графства Пальярс посчитали это предательством интересов христиан. В результате в 905 году они совершили поход на Памплону, свергли короля Фортуна и возвели на престол Санчо I Гарсеса из династии Хименес. Король Фортун Гарсес, умерший монахом в 906 году, стал последним королём Наварры из династии Ариста.

Краткое родословие династии Ариста

I. Химено Сильный — предположительный родоначальник династий Ариста и Хименес

II. Иньиго Хименес — родоначальник династии Ариста
III. Иньиго Ариста (умер в 851/852) — граф Памплоны (816/820—824), первый король Памплоны (Наварры) (824—851/852)
IV. Гарсия I Иньигес (умер в 870 или в 882) — король Памплоны (Наварры) (851/852—870/882). Браки: 1. Уррака (Ория), дочь Мусы II ибн Мусы из Бану Каси; 2. (с 858) Леодегунда, дочь короля Астурии Ордоньо I
V. Фортун Монах (умер в 906) — король Памплоны (Наварры) (882—905)
VI. Онека Фортунес — браки: 1. эмир Кордовы Абдаллах ибн Мухаммад (умер в 912); 2. сеньор Ларрауна Аснар Санчес
VI. Иньиго Фортунес (умер после 905) — брак: Санча, дочь короля Наварры Гарсии II Хименеса
VI. Аснар Фортунес
VII. Фортун Аснарес Orbita
VIII. Гарсия де Кабанас (умер после 15 февраля 979)
VI. Веласко Фортунес
VII. Химена Веласкес — жена короля Сангуэсы Иньиго II Гарсеса (умер после 933)
V. Санчо Гарсес
VI. Аснар Санчес — сеньор Ларрауна. Брак: Онека Фортунес, дочь короля Памплоны (Наварры) Фортуна Гарсеса
VII. Тода Аснарес (2 января 876—15 октября 958) — регент королевства Наварра (931—934). Брак: (не позднее 900) король Наварры Санчо I Гарсес (около 865—10/11 декабря 925)
VII. Санча Аснарес — жена короля Наварры Химено II Гарсеса (умер 29 мая 931)
VI. Веласкита Санчес — жена вали Уэски Мутаррифа ибн Мусы
V. Химена Гарсес — жена (с 869/870) короля Астурии Альфонсо III Великого (848—20 декабря 910)
V. Онека Гарсес — жена графа Арагона Аснара II Галиндеса (умер в 893)
IV. Галиндо Иньигес (умер после 851)
V. Муса ибн Галиндо (умер в 870) — вали Уэски
VI. Мутарриф ибн Муса (умер 6 сентября 873) — вали Уэски. Брак: Веласкита Санчес Памплонская
IV. Ассона Иньигес — жена Мусы II ибн Мусы из Бану Каси
IV. дочь (Нунила Иньигес ?) — жена (с 820) графа Арагона Гарсия I Злого (умер в 933)
II. Гарсия Хименес
III. Химено Гарсес — родоначальник династии Хименес

См. также

  • Суньига — один из наиболее знатных родов Испании, который традиционно производил себя от династии Ариста

Напишите отзыв о статье "Ариста (династия)"

Примечания

  1. Serrano Y. Sans M. [books.google.com/books?id=YiSFoUrPZkwC&printsec=frontcover&hl=ru&source=gbs_summary_r&cad=0#PPA170,M1 Noticas y documentos historicos del condado de Ribagorza]. — Madrid: Editorial MAXTOR, 1912. — P. 170—174. — 510 p.
  2. [www.hrono.info/geneal/geanl_fr_03.html Меровинги, Аквитания, Гасконь]. Хронос. Проверено 11 мая 2009. [www.webcitation.org/66Y4pZuh1 Архивировано из первоисточника 30 марта 2012].
  3. Одни историки считают, что это был король Гарсия I Иньигес. Другие предполагают, что король Гарсия II из династии Хименес.

Ссылки

  • [www.covadonga.narod.ru/Navarra.html Наварра]. Реконкиста. Проверено 7 января 2012. [www.webcitation.org/65eT2FmkM Архивировано из первоисточника 23 февраля 2012].
  • [www.fmg.ac/Projects/MedLands/NAVARRE.htm Navarre, kings] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 7 января 2012. [www.webcitation.org/65QCGWSJR Архивировано из первоисточника 13 февраля 2012].
  • [www.manfred-hiebl.de/mittelalter-genealogie/mittelalter/koenige/navarra/koenige_des_konigreiches_navarra.html Könige des Königreiches Navarra] (нем.). Genealogie Mittelalter. Проверено 7 января 2012. [www.webcitation.org/66ZP7sMPN Архивировано из первоисточника 31 марта 2012].

Отрывок, характеризующий Ариста (династия)

Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.