Вяземский Иоанно-Предтеченский монастырь

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Монастырь
Иоанно-Предтеченский монастырь

Надвратная церковь монастыря
Страна Россия
Город Вязьма
Координаты 55°12′25″ с. ш. 34°16′20″ в. д. / 55.20694° с. ш. 34.27222° в. д. / 55.20694; 34.27222 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.20694&mlon=34.27222&zoom=14 (O)] (Я)
Конфессия Православие
Епархия Вяземская епархия 
Тип женский
Дата основания 1536
Здания:
Надвратная церковь Вознесения Господня • Церковь Иконы Божией Матери "Одигитрия" • Колокольня • Трапезная
Статус Действующий монастырь

Вяземский Иоанно-Предтеченский монастырь — женский монастырь Вяземской епархии Русской православной церкви, находящийся в городе Вязьма Смоленской области.





История

Начало было положено в 1535 году Герасимом Болдинским:

…поставил к западу от города Вязьмы, на высоком холме, недалеко от реки Бебри келью и начал подвизаться на поприще духовной жизни

— «Житие преподобного Герасима»

В 1542 году Герасим Болдинский получил благословение и грамоту у митрополита Макария и позволение у царя Иоанна Васильевича на основание мужской обители.

Первая деревянная церковь — во имя Иоанна Предтечи, что и дало название монастырю — была поставлена в том же году. При игумене Симеоне, ученике Герасима, был построен второй деревянный храм — церковь Вознесения Господня.

В 1566 году в монастыре побывал Иван Грозный; в 1598 году — Борис Годунов; 1619 — митрополит Ростовский и Ярославский, будущий патриарх Филарет; в 1654, 1655, 1656, 1657 годах — царь Алексей Михайлович; 1656 — патриарх Никон.

В годы Смуты монастырь неоднократно подвергался разграблению польско-литовскими отрядами. Но уже в правление Михаила Федоровича на территории храма начинается активное каменное строительство. На месте деревянной церкви в 1630—1638 годах был возведён трёхшатровый каменный храм Божией Матери Одигитрии с приделами в честь Иоанна Предтечи и Симеона Богоприимца[Комм 1]. В 1650 году при архимандрите Пахомии построена новая каменная надвратная церковь Вознесения Господня с трапезной.

С 1665 по 1742 гг. монастырь имел подворье в Москве в приходе церкви Космы и Дамиана.

В 1692 году, в грамоте Иоанна и Петра Алексеевичей, игуменом монастыря был упомянут архимандрит Феодосий[1].

В XVIII веке в монастыре была организована семинария (1739—1744), переведённая по именному указу императрицы Елизаветы Петровны от 21 июня 1744 года, в Москву на Крутицкое подворье. После перевода семинарии в обители было создано Духовное училище, просуществовавшее до 1918 года[Комм 2]

В 1750 году при архимандрите Венедикте был построен храм в честь иконы Божией Матери «Знамение».

В 1812 году монастырь был разграблен, восстановление шло медленно.

В 1880-е годы при архимандрите Назарии был построен каменный двухэтажный гостиничный корпус[Комм 3]

В 1912 году в монастыре проводил исследования архитектор-реставратор П. Д. Барановский, материалы которых легли в основу реставрационных работ 1970—1980 гг.

При советской власти в 1930 году был закрыт Вознесенский собор, в 1946 году разрушена Знаменская церковь. На территории монастыря размещалась спичечная фабрика, пивоваренный завод[2], мастерские общества слепых, склады городского торга и аптечного управления. В 1980-е на территории монастыря начались реставрационные работы.

В 1990 году вновь был открыт Вяземский Иоанно-Предтеченский мужской монастырь; 11 августа 1991 года был освящён храм Вознесения Господня; в 1995 году монастырь был преобразован в женский; 12 августа в 2001 года был освящён главный престол храма Одигитрии; в 2003 году освящены колокола на звоннице.

Памятники

Напишите отзыв о статье "Вяземский Иоанно-Предтеченский монастырь"

Комментарии

  1. Считается, что храм был возведён при игумене Гурии на пожертвования из царской казны в 1630-е годы. Тем не менее в переписной книге 1673 года на территории монастыря церковь Одигитрии не зафиксирована (см. [vyazma.info/2009/main/pages/index-3-1.htm 7 чудес Смоленщины на Вяземской земле]). Трёхшатровый каменный храм Божией Матери Одигитрии, является уникальным памятником архитектуры: в России осталось единицы таких храмов (Церковь Успения Пресвятой Богородицы в Алексеевском монастыре в Угличе, Церковь Рождества Богородицы в Путинках — в Москве). Храм сильно пострадал в 1812 году, и долгое время стоял в запустении. На пожертвования прихожан и вяземских купцов, при архимандрите Вениамине в 1832—1837 годах он был восстановлен и освящён. В 1912 году проведено исследование состояния Одигитриевского храма архитектором-реставратором П. Д. Барановским, материалы которого легли в основу реставрационных работ 1960—1980 гг. Храм включён ЮНЕСКО в число памятников мирового значения.
  2. В духовном училище получали начальное образование Макарий Алтайский (1800—1803), епископы Иларион (Юшенов) (с 1833), Арсений (Брянцев) и Иоасаф (Лелюхин), богослов И. В. Попов, протоиерей Д. И. Ширяев (см. [forum.vgd.ru/post/1276/35404/p1384420.htm#pp1384420 биографию]), святой праведный Алексий Южинский (Медведков), писатель М. А. Соколов, учёный В. В. Докучаев, историк-краевед Н. М. Чернавский (см. [resources.chelreglib.ru:6005/el_izdan/letopis/chern.htm биографию])
  3. Корпус разрушен после революции 1917 года. Первый этаж восстановлен на старом фундаменте Вяземским участком реставрации во второй половине 1980 годов. Второй этаж и кровля поставлены в 1991—1994 годах.

Примечания

  1. [dlib.rsl.ru/viewer/01004093362#?page=724 Краткое описание … Бизюкова монастыря] / Амвросий (Орнатский) История российской иерархии — М.: Синодальная тип., 1807—1815. — Ч. 2. — С. 579.
  2. Пивоваренный завод был открыт после Великой Отечественной войны.
  3. [www.smolgazeta.ru/culture/12839-v-smolenskoj-oblasti-otkryt-pamyatnik-geroyu.html В Смоленской области открыт памятник герою войны 1812 года]

Ссылки

  • [smoleparh.ru/Monastiri/View/839 Иоанно-Предтечев женский монастырь]

Отрывок, характеризующий Вяземский Иоанно-Предтеченский монастырь

– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.