Иоганн Фридрих Великодушный
| Иоганн Фридрих Великодушный Johann Friedrich der Großmütige<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет работы Лукаса Кранаха Старшего. 1531</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 16 августа 1532 — 24 апреля 1547 | |||
| Предшественник: | Иоганн Твёрдый | ||
| Преемник: | Мориц | ||
| |||
| 16 августа 1532 — 24 апреля 1547 | |||
| Предшественник: | Иоганн Твёрдый | ||
| Преемник: | Иоганн Эрнст | ||
| Рождение: | 30 июня 1503 Торгау | ||
| Смерть: | 3 марта 1554 (50 лет) Веймар | ||
| Род: | Веттины | ||
| Отец: | Иоганн Твёрдый | ||
| Мать: | София Мекленбург-Шверинская | ||
| Супруга: | Сибилла Клевская | ||
| Дети: | Иоганн-Фридрих II, Иоганн Вильгельм, Иоганн Эрнест, Иоганн Фридрих III | ||
Иоганн Фридрих Великодушный (нем. Johann Friedrich der Großmütige; 30 июня 1503, Торгау — 3 марта 1554, Веймар) — курфюрст Саксонии с 16 августа 1532 по 24 апреля 1547. Из эрнестинской линии династии Веттинов, старший сын курфюрста Иоганна Твёрдого.
Биография
Сначала Иоганн правил совместно со своим братом Иоганном Эрнстом.
Секуляризация Иоганном Фридрихом духовных владений в Цейтце и Вирцене привела к распре между ним и его двоюродным братом, Морицем Саксонским, который вышел из шмалькальденского союза. Заключив 14 октября 1546 года Пражский договор с императором Карлом V, который пообещал Морицу передать звание курфюрста, последний решил наказать Иоганна Фридриха, в силу произнесённой над ним императором имперской опалы.
С началом Шмалькальденской войны Иоганн Фридрих совместно с Филиппом Гессенским являлись лидерами протестанского союза. В сражении при Мюльберге, в 1547 году, Иоганн Фридрих был взят в плен и низложен. Сохранилась картина 1548 года «Курфюрст Иоганн Фридрих Великодушный играет в шахматы с испанским дворянином», на которой запечатлён драматический эпизод его пребывания в плену.
Приговорённый Карлом V к смерти, но помилованный, Иоганн подписал виттенбергскую капитуляцию, давшую герцогу Морицу Саксонское курфюршество (1548), последний ещё 4 июня 1547 года был торжественно возведен императором Карлом V на лугу в курфюрсты.
Иоганн Фридрих оставался в плену, пока Мориц своим нападением на императора близ Инсбрука в 1552 году не изменил последнему и тот по Пассаускому договору вынужден был освободить Иоганна Фридриха. По Наумбургскому договору 1554 года за тем были также оставлены земли, составившие затем владение Эрнестинской линии. Тем не менее, Иоганн Фридрих стал последним из эрнестинских курфюрстов.
Семья
В 1526 году женился на Сибилле Клевской (1512—1554), дочери Иоганна III Клевского.
Дети:
- Иоганн Фридрих II (1529—1595), герцог Саксен-Готский в 1554—1566 годах,
- Иоганн Вильгельм (1530—1573)
- Иоганн Эрнст (1535)
- Иоганн Фридрих III (1538—1565)
Напишите отзыв о статье "Иоганн Фридрих Великодушный"
Ссылки
- Иоанн-Фридрих Великодушный // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
-
Рудольф I (1298—1356) • Рудольф II (1356—1370) • Венцель (1370—1402) • Рудольф III (1402—1419) • Альбрехт III (1419—1422) • Фридрих I (1423—1428) • Фридрих II (1428—1464) • Эрнст (1464—1486) • Фридрих III (1486—1525) • Иоганн Твёрдый (1525—1532) • Иоганн Фридрих (1532—1547) • Мориц (1547—1553) • Август (1553—1586) • Кристиан I (1586—1591) • Кристиан II (1591—1611) • Иоганн Георг I (1611—1656) • Иоганн Георг II (1656—1680) • Иоганн Георг III (1680—1691) • Иоганн Георг IV (1691—1694) • Фридрих Август I Сильный (1694—1733) • Фридрих Август II (1733—1763) • Фридрих Кристиан (1763) • Фридрих Август III (1763—1806)
Отрывок, характеризующий Иоганн Фридрих Великодушный
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
