Иоанн Златоуст

Иоа́нн Златоу́ст
ὁ ἅγιος Ἰωάννης ὁ Χρυσόστομος
Святой Иоанн Златоуст. Византийская мозаика
Рождение	около 347 Антиохия
Смерть	14 сентября 407(0407-09-14) Команы Понтийские, Понт
Почитается	в православии в католицизме в англиканской церкви в лютеранстве в древневосточных церквах
В лике	святителя
День памяти	в православии — 13 (26) ноября, 27 января (9 февраля) и 30 января (12 февраля), в католицизме — 13 сентября
Труды	многочисленные богословские сочинения
Подвижничество	пастырство

Иоа́нн Златоу́ст (Златоу́стый) (греч. Ἰωάννης ὁ Χρυσόστομος Иоанн Хризостом; ок. 347 — 14 сентября 407) — архиепископ Константинопольский, богослов, почитается как один из трёх Вселенских святителей и учителей вместе со святителями Василием Великим и Григорием Богословом.

В ряде христианских церквей почитается как святой. В православии, ввиду того, что день его кончины приходится на праздник Воздвижения Креста Господня, его память перенесена на 13 (26) ноября по юлианскому календарю; Православная Церковь также совершает его память 27 января (9 февраля) (перенесение мощей) и в Соборе трёх святителей 30 января (12 февраля) по юлианскому календарю. В Константинопольской и Элладской церквях его память совершается 13 ноября, 27 января и 30 января по новоюлианскому календарю, в Католической церкви — 13 сентября. Кроме того, Вселенская патриархия в 2004 году установила празднование 30 ноября в честь перенесения из Рима в Стамбул мощей Григория Богослова и Иоанна Златоуста.

Жизнеописание

Родился в Антиохии около 347 года, в семье чиновника. Его отец, Секунд, умер вскоре после рождения сына. Все заботы о воспитании Иоанна легли на его мать — Анфусу. Лишившись мужа в весьма юном возрасте (ей было тогда около двадцати лет), она не стала более выходить замуж и отдала все силы воспитанию Иоанна. Юноша рано обратился к углублённому изучению Священного Писания. Позже, уже быв по духу утверждённым в вере, он учился у лучших философов и риторов (языческий ритор Либаний считал его лучшим учеником). Святитель Мелетий Антиохийский в 367 году крестил его. Через три года Иоанн был сделан чтецом. После того, как Мелетий был отправлен в ссылку императором Валентом в 372 году, Иоанн совместно с Феодором Мопсуестийским учился в местной богословской школе у пресвитеров Флавиана и Диодора Тарсийского.

Когда скончалась мать Иоанна, он принял иночество. Вскоре его сочли достойным кандидатом для занятия епископской кафедры. Однако он уклонился от архиерейского сана. В это время Иоанн написал «Шесть слов о священстве». Четыре года Иоанн провел, живя в пустыне, написав «Против вооружающихся на ищущих монашества» и «Сравнение власти, богатства и преимуществ царских с истинным и христианским любомудрием монашеской жизни». Два года соблюдал полное безмолвие, находясь в уединённой пещере.

Для восстановления здоровья Иоанн должен был возвратиться в Антиохию. В 381 году епископ Мелетий Антиохийский рукоположил его в сан диакона. Последующие годы были посвящены созданию новых богословских творений: «О провидении», «Книга о девстве», «К молодой вдове» (два слова), «Книга о святом Вавиле и против Юлиана и язычников».

В 386 году Иоанн был рукоположён в пресвитеры. На него возложили обязанность проповедовать Слово Божие. Иоанн оказался блестящим проповедником, и получил от паствы прозвище Χρυσόστομος («Златоуст»). Двенадцать лет он обычно дважды в неделю, а иногда ежедневно, проповедовал в храме. В этот период он написал толкования на ряд книг Священного Писания и множество бесед на отдельные библейские тексты, а также поучения на праздники, в похвалу святых и слова апологетические.

В 397 году, после кончины константинопольского архиепископа Нектария (управлял Константинопольской церковью с 381 по 397 г., был преемником Григория Назианзина), Иоанн был вызван из Антиохии для поставления на константинопольскую кафедру в качестве архиепископа. Он начал с духовного совершенствования священства. Средства, которые предназначались для него как для архиепископа, святой обратил на содержание нескольких больниц и двух гостиниц для паломников. Также он составил чин литургии, ввёл антифонное пение за всенощным бдением, написал несколько молитв чина елеосвящения.

Иоанн оказался втянутым в конфликт с императорским двором — в частности, с женой императора: когда императрица Евдоксия, жена императора Аркадия (395—408), распорядилась о конфискации собственности у вдовы и детей опального вельможи, Иоанн стал на их защиту. Императрица не уступила и затаила гнев на архипастыря. Её неприязнь к нему усилилась, когда ей донесли, будто он в своём поучении о суетных женщинах имел в виду её. Суд, составленный из иерархов, обличаемых ранее Златоустом, постановил низложить Иоанна и за оскорбление императрицы предать казни. Император Аркадий заменил казнь изгнанием. Той же ночью, согласно Житию, приписываемому епископу Мартирию, у императрицы, скорее всего, случился выкидыш (или на свет появился мертворождённый), а в Константинополе, согласно сообщению Феодорита Кирского, произошло землетрясение. Испуганная Евдоксия попросила императора срочно вернуть Иоанна и немедля послала письмо изгнанному пастырю, умоляя его вернуться. Но уже через два месяца новый донос пробудил гнев Евдоксии. В марте 404 года состоялся собор, постановивший изгнать Иоанна.

Столкнувшись с перспективой изгнания, Иоанн обратился за помощью к Римскому Папе Иннокентию I, а также к архиепископу Медиолана св. Венерию и епископу Аквилеи св. Хромацию. Иннокентий I отправил в Константинополь делегацию под руководством св. Гауденция Брешийского, который ранее в Антиохии встречался с Иоанном и был с ним дружен. Однако в Греции папских посланцев сперва арестовали, затем хотели подкупить и в конце концов депортировали. Несмотря на их неудачу, Иоанн написал Гауденцию благодарственное письмо.

Находясь в Армении, Иоанн старался укрепить своих последователей. В своих письмах (их сохранилось 245) епископам Азии, Африки, Европы и своим друзьям в Константинополе, он утешал страдающих, наставлял и поддерживал своих приверженцев. Зимой 406 года Иоанн был болезнью прикован к постели. Но враги его не унимались. Из столицы пришёл приказ перевести его в глухой Пифиунт (Пицунду, ныне в Абхазии). Истощённый болезнями Златоуст, в сопровождении конвоя, три месяца в дождь и зной совершал свой последний переход, подвергаясь издевательствам и жестокому обращению стражей. В Команах силы оставили его. Причастившись Святых Таин, он, со словами «Слава Богу за всё!» скончался 14 сентября 407 года.

Иоанн был погребён в Команах Понтийских, на территории современной Абхазии. В 438 году по инициативе святого Прокла, Патриарха Константинопольского, мощи святителя были перенесены в столицу. По преданию, во время этого события народ возгласил единым голосом: «Прими престол свой, отче!», а уста святителя, лежащего в гробу нетленным, отверзлись, и он возгласил «Мир всем!». В ходе Четвёртого крестового похода (1204) мощи святителя были вывезены из Константинополя в Рим, а 26 ноября 2004 года, по решению папы Иоанна Павла II, были возвращены Константинопольской церкви вместе с мощами Григория Богослова и хранятся в соборе Святого Георгия в Фанаре (Стамбул).

Как минимум две реликвии претендуют на то, чтобы считаться головой Иоанна Златоуста, одна хранится в монастыре Ватопед на горе Афон, другая в Храме Христа Спасителя в Москве.

Литургия

Иоанн Златоуст является автором литургии восточного (византийского) обряда. Богослужение подразделялось на «литургию оглашенных» (для некрещенных) и «литургию верных». Богослужение начиналось со слов иерея «Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святого Духа, и ныне и присно, и во веки веков». Во время «литургии оглашенных» читался Апостол и Евангелия, а также исполнялись антифоны (Псалом 102—103), тропари, Трисвятое («Святой Боже, Святой Бессмертный»), прокимены и ектении («миром Господу помолимся»). Во время «литургии верных» совершалось причастие, которому предшествовали херувимская песнь, Символ веры и Отче наш.

Почитание

Церкви византийской традиции почитают святого Иоанна Златоуста в числе трех «вселенских учителей» (вместе с Василием Великим и Григорием Богословом), торжество в их честь совершается 30 января (12 февраля). Также отмечаются:

• 27 января — перенесение мощей святителя Иоанна Златоуста (из Коман в Константинополь);
• 14 сентября — преставление святителя Иоанна;
• 13 ноября — день святителя Иоанна Златоустого, архиепископа Константинопольского (годовщина его восшествия на архиепископскую кафедру).

В Латинской Церкви память св. Иоанна Златоуста — епископа, исповедника и Учителя Церкви совершается, согласно экстраординарной форме Римского обряда, 27 января (III кл.), согласно ординарной — 13 сентября (memoria). В 1568 году Папа св. Пий V причислил Иоанна и еще трех греческих богословов — святых Василия Великого, Григория Богослова и Афанасия Великого — к Учителям Церкви.

Сочинения

Оригиналы

• PG 47-64

Переводы

Русские переводы:

• Беседы избранные св. отца Иоанна Златоустого, архиеп. Константинопольского. / Пер. игум. Иринея (Клементьевского). Ч. 1-2. М., 1784.
• Творения в русском переводе. В 12 т. СПб., СПб Дух. акад. 1895—1906. (каждый том в 2 кн.)
  • • Т. 1. С предисловием А. П. Лопухина. 1895. CXII, 883 стр.
    • Т. 2. 1896. 979 стр.
    • Т. 3. 1897. 962 стр.
    • Т. 4. 1898. 923 стр.
    • Т. 5. 1899. 1007 стр.
    • Т. 6. 1900. 982 стр.
    • Т. 7. 1901. 912 стр.
    • Т. 8. 1902. 1011 стр.
    • Т. 9. 1903. 1008 стр.
    • Т. 10. 1904. 992 стр.
    • Т. 11. 1905. 1008 стр.
    • Т. 12. 1906. 1587 стр.
  • СПб.: Сойкин. Т. 1-8. 1914—1917.
  • переизд.: М., 1991-.
• Турилов А. А., Фомина М. С. Слово Иоанна Златоуста «О святой Троици и о твари, и о суде Божьем» // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2000. № 2. С. 110—118. (издание древнейшего полного древнерусского текста)

Новые переводы:

• Памятники византийской литературы IV—IX веков. / Отв. ред. Л. А. Фрейберг. М.: Наука. 1968. С. 87-103.
• Вестник древней истории. 2004. № 2-3.
• Иоанн Златоуст. Четыре огласительные гомилии (серия Пападопуло-Керамевса). / Пер. И. В. Пролыгиной. // ВДИ. 2005. № 1. С. 261—281. № 2. С. 208—219.
• Симфония по творениям святителя Иоанна Златоустого. М., изд-во «Дар» 2006.
• [kistine1.narod.ru/ZLATOUST/index.htm Собрание сочинений святителя Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского (Тексты трудов святителя набираются и исправляются под руководством издательства прп. Максима Исповедника с помощью группы добровольных помощников)]

См. также

• Литургия Иоанна Златоуста

Литература

Исследования

• Малышевский И. И. Св. Иоанн Златоуст в звании чтеца, в сане диакона и пресвитера. Киев, 1892. 265 стр.
• Григоревский М. С. Учение св. Иоанна Златоуста о браке. Архангельск, 1901. 234 стр.
• Никольский С. Я. История церквей Антиохийской и Константинопольской за время св. Иоанна Златоуста по его творениям. Ставрополь-Кавказский, 1905. Отд. 1. 164 стр. Отд. 2. 184 стр.
• Стенпковский Н. В. Подлинность литургии св. Иоанна Златоуста на основании его писаний. Почаев, 1888. 158 стр.
• Грыжанкова М. Ю. Иоанн Златоуст в социуме ранней Византии и России. Саранск: Изд-во Морд. ун-та, 2002. 83 стр.
• Брендле Р. Иоанн Златоуст. Проповедник, епископ, мученик. / Пер. с нем. М., 2008. 208 стр.
• Казенина-Пристанскова Е. Т. Золотые уста. Жизнь и труды Иоанна Златоуста. Ровно: Живое слово, 2003. 224с.

О рецепции:

• Древние жития Святителя Иоанна Златоуста: тексты и комментарий. / Пер., вступ. ст., комм. А. С. Балаховской, общ. ред. А. И. Сидорова. — М., ПСТГУ, 2007. 523 стр. ISBN 978-5-7429-0267-6
• Древнегрузинский перевод «Жития Иоанна Златоуста» и его особенности. Тб.: Мецниереба, 1987. 191 стр. (на груз. яз. с рус. резюме)
• Иоанн Златоуст в древнерусской и южнославянской письменности XI—XVI веков: Каталог гомилий. СПб: Дмитрий Буланин, 1998. 209 стр. ISBN 5-86007-093-4

Художественные произведения

• Скворцов К. В. «Иоанн Златоуст. Крестный путь Святителя». Драма, история христианства в Византии. В кн."Сим победиши", М., 2010 ISBN 978-5-8402-0206-7

Ссылки

• Иоанн Златоуст // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.pravenc.ru/text/543861.html Иоанн Златоуст] // Православная энциклопедия. Том XXIV. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2010. — С. 159-250. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 978-5-89572-044-8
• [days.pravoslavie.ru/Life/life6614.htm Святитель Иоанн Златоустый, архиепископ Константинополя]. [www.webcitation.org/6CVHPDaGJ Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012].
• [www.ispovednik.ru/zlatoust/index.htm Творения Иоанна Златоуста в двенадцати томах]. [www.webcitation.org/6CVHR5FGR Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012].
• [tvorenia.russportal.ru/index.php?id=patrologia.s_02_014 Проф. Н. И. Сагарда. Учение св. Иоанна Златоуста о Церкви]. [www.webcitation.org/6CVHRbXR0 Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012]. (Церковный вестник. СПб., 1907. № 46—47)
• Thelen, Daniel. [books.google.ru/books?id=y7CmCQAAQBAJ Saints In Rome and Beyond]. — 2015. — 375 p. — ISBN 9780986154706.

Отрывок, характеризующий Иоанн Златоуст

Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L'amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.
Более всего из рассказа Пьера поразило капитана то, что Пьер был очень богат, что он имел два дворца в Москве и что он бросил все и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое имя и звание.
Уже поздно ночью они вместе вышли на улицу. Ночь была теплая и светлая. Налево от дома светлело зарево первого начавшегося в Москве, на Петровке, пожара. Направо стоял высоко молодой серп месяца, и в противоположной от месяца стороне висела та светлая комета, которая связывалась в душе Пьера с его любовью. У ворот стояли Герасим, кухарка и два француза. Слышны были их смех и разговор на непонятном друг для друга языке. Они смотрели на зарево, видневшееся в городе.
Ничего страшного не было в небольшом отдаленном пожаре в огромном городе.
Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.
Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.


На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.