Иоанн (Боднарчук)

Иоанн (Василий Николаевич Боднарчук)
Дата рождения:	12 апреля 1929(1929-04-12)
Место рождения:	Ивано-Пустое, Польская республика
Дата смерти:	9 ноября 1994(1994-11-09) (65 лет)
Место смерти:	Яблоновка,Рожищенский район, Волынская область , Украина
Сан:	митрополит
Рукоположен:	21 мая 1961 года
Духовное образование:	Ленинградская духовная семинария
Церковь	УПЦ КП, в 1989—1992 годы — УАПЦ, до 1989 — Украинский экзархат Русской православной церкви

Иоанн (в миру Василий Николаевич Боднарчук; 12 апреля 1929, Ивано-Пустое, Польская республика — 9 ноября 1994, Яблоновка, Волынская область, Украина) — митрополит УПЦ КП, в 1989—1992 годы — митрополит и первоиерарх УАПЦ, до 1989 — епископ Украинского экзархата Русской православной церкви (лишён сана и монашества).

Биография

Ранние годы

Родился в селе Ивано-Пустое (ныне Борщевский район Тернопольской области) на Западной Украине, которая входила тогда в состав Польши, в семье псаломщика-регента местного греко-католического прихода, в 1946 году присоединившегося к православной Церкви.

После окончания средней школы был псаломщиком в храме Иоанна Богослова в родном селе, затем псаломщиком и регентом в храме св. Параскевы в селе Великий Ключёв Коломыйского района Ивано-Франковской области.

В 1949 году был арестован и депортирован с семьёй в Казахстан, где проживал до 1953 года.

Пытался поступить в музыкальное училище, на дирижёрское отделение, но как бывшему «врагу народа» ему было отказано.

PПЦ

В 1956 году поступил в Ленинградскую духовную семинарию.

25 января 1958 года во втором классе семинарии рукоположён в сан диакона епископом Романом (Тангом).

В 1960 году окончил Ленинградскую духовную семинарию и поступил в Ленинградскую духовную академию.

Во время учёбы активно нёс певческое послушание, управляя академическим хором и руководя духовными концертами.

21 мая 1961 года на первом курсе академии митрополитом Ленинградским и Ладожским Пименом рукоположён во иерея в Никольском кафедральном соборе Ленинграда. В период обучения в семинарии и академии управлял академическим хором и правил духовными концертами.

В 1964 году окончил Ленинградскую Духовную Академию со степенью кандидата богословия за курсовое сочинение на тему «Князь Константин Константинович Острожский, его просветительная деятельность и борьбы с католицизмом и унией» и направлен на пастырское служение в Львовскую и Тернопольскую епархию.

Служил в селе Стриевка Збаражского района Тернопольской области, а с 12 апреля 1968 года в храме города Трускавец Дрогобычского района Львовской области, где работал около 10 лет.

11 октября 1977 года в Почаевской Лавре пострижен в монашество.

14 октября того же года митрополитом Киевским и Галицким Филаретом в соборе Покровского женского монастыря Киева возведён в сан архимандрита.

23 октября 1977 года во Владимирском кафедральном соборе Киева рукоположён в епископа Житомирского и Овручского. Хиротонию совершали: митрополиты Киевский и Галицкий Филарет, Львовский и Тернопольский Николай (Юрик), архиепископ Симферопольский и Крымский Леонтий (Гудимов), епископы: Мукачевский и Ужгородский Савва (Бабинец), Кировоградский и Николаевский Севастиан (Пилипчук).

Страдая болезнью почек, неоднократно посылал Экзарху Украины Филарету (Денисенко), Священному Синоду и лично Патриарху Пимену прошения с просьбой перевести его на одну из кафедр закарпатского региона Украины, мотивируя это ухудшающимся состоянием здоровья.

13 сентября 1989 году был освобождён от управления епархией по состоянию здоровья с определением ему персональной пенсии на лечение с возможностью после выздоровления вернуться к управлению одной из епархий.

УАПЦ

16 октября 1989 года примкнул к группе украинских священников, выступавших с программой возрождения «Украинской Автокефальной Православной Церкви» (УАПЦ).

20 октября избран «первым архипастырем возрождённой УАПЦ». 22 октября совершил на территории Львовской епархии в церкви свв. Петра и Павла литургию, рукоположил диакона и провозгласил образование «Украинской Автокефальной Апостольской Церкви греко-украинского обряда».

30 октября первоиерархом УАПЦ был провозглашен проживавший в США Мстислав (Скрипник), глава «Украинскую Автокефальную Православную Церковь в США и Диаспоре», который в тот же день возвёл Иоанна в сан архиепископа и поручил ему управлять своей паствой на Украине.

1 ноября 1989 года в телеграмме Патриарху Пимену и Священному Синоду объявил о своем выходе из РПЦ. Русской Православной Церкви.

14 ноября 1989 года, после того как Иоанн дважды отказался прибыть на заседание Синода, Священный Синод вынес определение о лишении его архиерейского сана и монашества. Все священнодействия, хиротонии и распоряжения Иоанна объявлялись недействительными.

Принял в УАПЦ неканонического епископа «серафимо-геннадиевской ветви катакомбной церкви» Викентия Чекалина и вместе с ним рукоположил первых епископов новой УАПЦ: 1990), своего родного брата Василия (Боднарчука) (31 марта 1990), Андрея (Абрамчука) (7 апреля 1990), Даниила (Ковальчука) (28 апреля 1990), Романа (Балащука) (22 мая 1990). Позднее, когда Мстиславу (Скрипнику) в 1991 году стало известно о хиротониях, совершённых Боднарчуком, он запретил новые «рукоположения епископов» в УАПЦ. Скрипник отправил из США на Украину своего «архиепископа» Антония Щербу для совершения перерукоположений.

Выполнял председательствующую роль в проведении поместного Собора в июне 1990, оформивший правовое положение УАПЦ.

С июня 1990 года — митрополит Львовский и Галицкий, Местоблюститель Киевского Патриаршего Престола.

18 ноября 1990 года патриархом УАПЦ был интронизован митрополит Мстислав (Скрипник), которому во время Божественной литургии в Софийском соборе Киева Иоанн (Боднарчук) надел патриарший капюшон.

22 января 1992 года смещён со Львовской кафедры и назначен «митрополитом Житомирским».

29 февраля 1992 года Иоанн (Боднарчук) запретил в служении Владимира Ярему.

29 апреля 1992 года в Киеве состоялся «Синод епископов УАПЦ» во главе с патриархом Мстиславом, принял решение об исключении митрополита Иоанна (Боднарчука) из состава епископата УАПЦ. за то, что запретил в священнослужении Владимира (Ярему) и некоторых других священников.

18 августа 1992 года Иоанн (Боднарчук) подал в Священный Синод Русской Православной Церкви прошение, в котором свидетельствовал о своём раскаянии и желании примирения с Церковью. Мотивацию своего уклонения в раскол он сводил к обиде на несправедливое отношение со стороны бывшего митрополита Филарета (Денисенко) и его сожительницы Евгении Родионовой.

УПЦ-КП

Однако вскоре отказался от своих намерений в 1993 года перешёл в Киевский Патриархат (УПЦ-КП), где был назначен митрополитом Дрогобычским и Самборским, а потом — Луцким и Волынским.

Был одним из кандидатов на патриарший престол УПЦ КП.

Погиб 9 ноября 1994 года в собственном автомобиле при невыясненных обстоятельствах. Некоторые иерархи УПЦ-КП тогда считали, что катастрофа была подстроенной Филаретом (Денисенко), который таким образом избавлялся от конкурента в борьбе за патриаршество.

Похоронен в родном селе Иван-Пустое, на сельском кладбище.

Ссылки

• [www.interklasa.pl/portal/dokumenty/r_mowa/strony_ukr02/duchowosc/d13.htm Дмитро Шаповалов. УАПЦ у пошуках моделі творення помісної Церкви]
• Губар Артур [vesna.org.ua/txt/gubara/vidrodgennya.doc Новітнє відродження Української Церкви]
• Киреев Александр, протодиак. Епархии и архиереи Русской Православной Церкви в 1943—2002 годах. — М., 2002. — С. 393.
• «Журнал Московской Патриархии», 1977—1984.
• [www.anti-raskol.ru/pages/551 Иоанн (Боднарчук)] на сайте anti-raskol
• [orthodox.org.ua/old/library/drabinko/drab_1_4.html I.4 Епископ Иоанн (Боднарчук) и начало его раскольнической деятельности]
• [orthodox-lviv.narod.ru/books/raskol/raskol_5.htm В. И. Петрушко Автокефалисткие расколы на Украине в постсоветский период 1989—1997]

Отрывок, характеризующий Иоанн (Боднарчук)

Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.