Иоанн (Гарклавс)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Иоанн и фамилией Гарклавс.

Архиепископ Иоанн<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Архиепископ Чикагский и Миннеапольский
1 февраля 1957 года — сентябрь 1978 года
Церковь:	Православная Церковь в Америке
Предшественник:	Дионисий (Дьяченко)
Преемник:	Борис (Гижа)
Епископ Детройтский и Кливлендский
октябрь 1949 года — 1 февраля 1957 года
Предшественник:	Иероним (Чернов)
Преемник:	Валериан (Трифа)
Епископ Рижский и всей Латвии
13 марта 1943 года — сентябрь 1944 года
Избрание:	1942 год
Предшественник:	Августин (Петерсон), Сергий (Воскресенский) (в/у)
Преемник:	Корнилий (Попов) (в/у), Вениамин (Федченков)
Имя при рождении:	Янис Яковлевич Гарклавс
Рождение:	25 августа 1898(1898-08-25) Умурга, Лифляндская губерния, Российская империя (ныне Лимбажский край, Латвия)
Смерть:	11 апреля 1982(1982-04-11) (83 года) Чикаго, США
Принятие священного сана:	20 сентября 1936 года
Епископская хиротония:	13 марта 1943 года

Архиепи́скоп Иоа́нн (в миру Ива́н Я́ковлевич Га́рклавс или Гарклав, латыш. Jānis Garklāvs; 25 августа 1898, Умурга (ныне Латвия) — 11 апреля 1982, Чикаго) — епископ Православной Церкви в Америке, архиепископ Чикагский и Миннеапольский.

Биография

Родился 25 августа 1898 года в крестьянской латышской семье в селении Умурга (латыш. Umurga), Латвия. Его отец скончался, когда Ивану было только два года, и его мать должна была заботиться о нём и его двух младших братьях. Его мать не вышла замуж во второй раз, и Иван вырос без отца в городе Лимбажи. Учился там в школе и служил алтарником, а затем псаломщиком, в местной православной церкви.

В 1933 году поступил в Рижскую духовную семинарию, которую окончил с отличием.

20 сентября 1936 года митрополитом Августином (Петерсоном) был рукоположён в сан диакона целибатом. 27 сентября того же года епископом Елгавским Иаковом (Карпсом) рукоположён во священника к Константино-Еленинскому храму в городе Дагде, с поручением окормлять и окрестные приходы. Также служил в Колкском, Дундагском и Вентспилском приходах, окормляя также деревни Ливского берега.

В 1942 году избран епископом Рижским. После периода духовной подготовки в Виленском Свято-Духовом монастыре 13 марта 1943 года был хиротонисан экзархом митрополитом Литовским Сергием (Воскресенским), архиепископом Нарвским Павлом (Дмитровским) и епископом Ковенским Даниилом (Юзьвюком).

Новопоставленный епископ в 1944 году принял на себя заботу о прибывшей в Ригу из Пскова чудотворной Тихвинской иконе Божией Матери (в Псков икона была доставлена из Тихвина немцами).

Когда советские войска вступали в Латвию, в сентябре 1944 года, епископ Иоанн покинул страну вместе с матерью, приёмным сыном Сергеем, и небольшой группой латвийского духовенства.

Вначале они прибыли на юг Чехословакии, а затем, с помощью американских военных, — в Западную Германию. Здесь епископ Иоанн окормлял православных верующих в лагерях перемещенных лиц, помогал им организовываться в приходы. Подав прошение митрополиту Сан-Францисскому Феофилу (Пашковскому) о переходе в состав русской «Американской митрополии», он был принят и прибыл в США 22 июля 1949 года.

Службы поначалу вёл на церковнославянском языке, позже изучил английский.

В октябре 1949 года был назначен епископом Детройтским и Кливлендским.

С 1955 года стал управляющим Чикагской и Миннеапольской епархией, а 1 февраля 1957 году был утверждён её правящим архиереем и возведён в достоинство архиепископа.

Много лет оставаясь Чикагским архипастырем, со временем архиепископ Иоанн сделался старейшим членом Священного Синода Православной Церкви в Америке и главой её Отдела церковной музыки.

Во всех своих скитаниях владыка Иоанн возил с собой Тихвинский образ Богородицы, охраняя его.

В сентябре 1978 года вышел на покой. Скончался 11 апреля 1982 года.

Завещал своему приёмному сыну Сергию вернуть икону в Тихвин, когда там падёт безбожный режим и возродится в монастырь. Впоследствии, отец Сергий Гарклавс выполнил волю приёмного отца и в 2004 году Тихвинский образ вернулся в Россию.

Литература

• Гаврилин А. В. Под покровом Тихвинской иконы. Архипастырский путь Иоанна (Гарклавса). СПБ.: Алаборг; Тихвин: Издательская служба Тихвинского монастыря. 2009. — 464 С., ИЛ. (СЕРИЯ «СТРАНСТВИЯ ЧУДОТВОРНОЙ»)

Ссылки

• [drevo-info.ru/articles/15449.html Иоанн (Гарклавс)] // Открытая православная энциклопедия «Древо»
• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_5268 Иоанн (Гарклав)]
• [www.mitropolia-spb.ru/eparhialnie-proekti/tihvinskaia_icona_txt/saint_vernetsia_v_russia.php Святыня вернётся в Россию]
• [www.orp.orel.ru/news.php?extend.16 Тихвинскую икону Божией Матери спасли православные люди]

Отрывок, характеризующий Иоанн (Гарклавс)

В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.