Гавриил (Роша)

Митрополит Гавриил (порт. Metropolita Gabriel, в мантии Иоанн, порт. João, в миру Эдуарду Энрике Пинту да Роша, порт. Eduardo Henrique Pinto da Rocha; 1938, Лиссабон — 18 февраля 1997, Португалия) — епископ Португальской православной церкви в юрисдикции Польской православной церкви, митрополит Португальский.

Биография

Родился в 1938 году в Лиссабоне в католической семье.

По окончании военной службы в португальской армии, он решает отправится в Швейцарию, в Аббатство Святого Маврикия Агонского с намерением стать штатным каноником святого Августина. Там он прожил почти два года.

Живя в аббатстве, заинтересовался православием, найдя приход Русской Зарубежной Церкви, располагавшийся недалеко от аббатства.

В 1966 году перешёл в Русскую Православную Церковь Заграницей в сане монаха с наречем имени Иоанн. Воцерковляясь, он прожил девять месяцев в афонском монастыре Хиландар. В 1968 году Архиепископом Женевским и Западноевропейским Антонием (Бартошевичем) Иоанн был рукоположён в иеродиакона и иеромонаха и вскоре возведён в достоинство архимандрита.

Проходил пастырское служение в Париже, где тесно соприкасался со священнослужителями западнообрядной «Французской Православной Церкви», возглавляемой епископом Сен-Денийским Иоанном-Нектарием (Ковалевским). Данную церковь присоединил к РПЦЗ и всячески ей помогал архиепископ Брюссельский и Западноевропейский (позднее Сан-Францисский) Иоанн (Максимович), активный миссионер, сторонник восстановления древних литургий и национальных церквей.

Пример плодотворного миссионерского служения в инославной среде священнослужителей Французской Православной Церкви сподвиг архимандрита Иоанна на организацию православной миссии в парижской общине португальских эмигрантов.

В 1968 году архимандрит Иоанн приезжает в Португалию, где его высокая миссионерская активность привела к образованию целого ряда православных общин, которые были объединены в Португальскую Православную Миссию Русской Православной Церкви Заграницей. Трудами архимандрита Иоанна на португальский язык были переведены богослужебные тексты, открыта иконописная школа.

К 1972 году число новообращённых португальцев приблизилось к пятистам человек, которых окормляли шесть португальских священнослужителей.

В 1974 году Португальская Православная Миссия была преобразована Португальский Экзархат Русской Православной Церкви Заграницей, а архимандрит Иоанн (Роша) назначен епископским администратором Экзархата.

В 1976 году Португальский Экзархат получил официальную государственную регистрацию под названием «Православная Католическая Церковь Португалии».

Несмотря на успех церковной миссии в Португалии, между архимандритом Иоанном (Рошем) и архиепископом Женевским и Западноевропейским Антонием (Бартошевичем) наметился разлад. В 1978 году архимандрит Иоанн покидает РПЦЗ и переходит в старостильный «флоринитский» Синод «Церкви Истинных Православных Христиан» Греции, возглавляемый «архиепископом Афинским и всея Эллады» Авксентием (Пастрасом); при этом было совершено его повторное крещение и перерукоположение. Возглавляемые им приходы сохранили статус Экзархата, а архимандрит Иоанн получил титул Экзарха.

17 июня 1978 года архимандрит Иоанн был пострижен в великую схиму с наречением имени Гавриил, а 18 июня в Вознесенском монастыре в Капандрити рукоположён во епископа Лиссабонского, Экзарха флоринитского Синода Церкви ИПХ Греции в Португалии. Хиротонию совершили «архиепископ Афинский и всея Эллады» Авксентий (Пастрас) в сослужении «митрополит Коринфский» Каллист (Макрис), «митрополит Пирейский и Саламинский» Геронтий (Маргиолис) и «митрополит Мегаридский» Антоний (Фанасис). Вскоре Гавриил получил от Авксентия титул Экзарха Западной Европы.

В 1984 году совместно с Синодом «архиепископа» Авксентия (Пастраса), «епископ» Гавриил рукоположил для своего экзархата четырёх епископов: Иакова во «епископа Коимбрского и Авеирского», Евлогия (Хесслера) во «епископа Миланского и Аквилейского», Григория (Басолини) во «епископа Туринского» и Феодора во «епископа Эворского и Сетубальского».

27 сентября 1984 года решением иерархов Флоринитского Синода была учреждена автономная «митрополию Западной Европы», которую возглавил Гавриил (Роша), который был возведён в сан митрополита «Лиссабонского и Португальского», первоиерарха «Православной Церкви Португалии» с правом ношения белого клобука согласно традиции славянских Поместных Православных Церквей.

В 1985 году отношения митрополита Гавриила с иерархами флоринитского Синода резко обострились, одной из причин чего было несогласие митрополита Гавриила с учением греков-старостильников об отсутствии благодати у перешедших на новоюлианский календарь Церквей и у тех, кто находится в общении с ними. Этот конфликт привёл к отделению «митрополии Западной Европы» от «Флоринского синода».

В том же 1985 году «Митрополия Западной Европы» обратилась с предложением о присоединении к другой неканонической греческой старостильной юрисдикции с более терпимой к новостильным церквам эклезиологией — «Синоду Противостоящих», но получив отказ. Попытки добиться признания от Константинопольского патриархата также окончились ничем.

В 1986 году была основана Бразильская миссия, для которой было рукоположено несколько священников из перешедших в православие бразильцев.

В 1988 году данная юрисдикция начала диалог с Польской Православной Церковью по вопросу присоединения к ней при условии автономного самоуправления.

В январе 1989 состоялось установление общения с неканонической «Украинской Православной Церковью США и Рассеяния», которое продлилось недолго.

После основательных переговоров со священноначалием Польской православной церкви была достигнута договорённость о вхождении возглавляемой Гавриилом (Рошем) юрисдикции в состав Польской православной церкви с предоставлением значительной автономии. При этом, исходя из принципа икономии, все клирики должны быть приняты без перерукоположения.

Часть клириков, включая троих епископов, отвергнувших курс на присоединение к Польской церкви отделилась и образовала неканоническую «Православная Автономная Митрополия Западной Европы», более известную как «Миланский синод». Данный раскол значительно сократил численность последователей митрополита Гавриила.

В августе 1990 года Синод Польской православной церкви принял решение принять в общение Православную церковь Португалии. 26 сентября 1990 состоялось торжественное провозглашение церковного единства между двумя Церквями.

Скончался 18 февраля 1997 года. Митрополита Гавриила, согласно его в духовному завещанию, должны были похоронить в церкви Пресвятой Троицы в Храме Божией Матери Милостивой в Торриш-Новаш. Но так как церковь не была завершена на момент его смерти, его тело было временно захоронено в чужой могиле, на кладбище Риашу. В 1998 году был похоронен в Храме Божьей Матери Милостивой.

Отрывок, характеризующий Гавриил (Роша)

Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.


В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.