Иоанн (Соколов, Владимир Сергеевич)
| Епископ Иоанн | ||
| ||
|---|---|---|
| 13 ноября 1866 — 17 марта 1869 | ||
| Церковь: | Православная российская церковь | |
| Предшественник: | Антоний (Амфитеатров) | |
| Преемник: | Серафим (Протопопов) | |
| ||
| 17 января 1865 — 12 ноября 1866 | ||
| Предшественник: | Иоанникий (Руднев) | |
| Преемник: | Григорий (Медиоланский) | |
| Имя при рождении: | Владимир Сергеевич Соколов | |
| Рождение: | 5 (17) июня 1818 Москва | |
| Смерть: | 17 (29) марта 1869 (50 лет) Смоленск | |
| Похоронен: | Успенский собор (Смоленск) | |
| Принятие священного сана: | 5 октября 1842 года | |
| Принятие монашества: | 29 августа 1842 года | |
| Епископская хиротония: | 17 января 1865 года | |
Епи́скоп Иоа́нн (в миру Влади́мир Серге́евич Соколо́в; 5 июня 1818, Москва — 17 марта 1869, Смоленск) — епископ Православной Российской Церкви; с 1866 года — епископ Смоленский и Дорогобужский. Доктор богословия.
Содержание
Биография
Родился 5 июня 1818 года в Москве, в семье священника.
Обучался в Высокопетровском духовном училище, а с 1832 года — в Московской духовной семинарии. В 1838 году поступил в Московскую духовную академию, которую окончил в 1842 году.
29 августа 1842 года принял монашество, 30 августа рукоположен во иеродиакона, а 5 октября во иеромонаха.
В 1844 году переведён бакалавром кафедры канонического права в Петербургскую духовную академию (занимал данную должность в течение 10 лет).
8 сентября 1848 года возведён в сан архимандрита.
С 27 января 1849 года — член духовного цензурного комитета.
8 января 1851 года назначен инспектором Санкт-Петербургской духовной академии.
26 сентября 1852 года — профессор, а с 19 декабря того же года — ординарный профессор.
8 октября 1853 года за сочинение «Опыт церковного законоведения» получил редкую в то время степень доктора богословия.
16 января 1855 года назначен ректором Санкт-Петербургской духовной семинарии.
С 17 марта 1857 года — ректор и профессор Казанской духовной академии.
С 31 марта 1864 года — ректор Санкт-Петербургской духовной академии.
17 января 1865 года хиротонисан во епископа Выборгского, викария Санкт-Петербургской епархии, с оставлением ректором столичной академии.
13 ноября 1866 года переведён на Смоленскую кафедру.
Скончался 17 марта 1869 года. Погребен в Смоленском кафедральном соборе.
Научная деятельность
Епископ Иоанн относится к лучшим русским канонистам своего времени, чьи труды в области церковного законоведения ещё долго имели важное значение. При толковании норм церковного права Иоанн старался разъяснить повод, побудивший издать данное правило, рассматривал параллели с другими правилами (в том числе с нормами светского законодательства той эпохи) и святоотеческим наследием.
В 1851 году им был написан «Опыт курса церковного законоведения», в котором «в первый раз по-русски были предложены древние и основополагающие каноны церковные с обстоятельным и интересным комментарием».[1] Также его авторству принадлежит ряд более мелких сочинений по вопросам церковного права. Сербский канонист и историк епископ Никодим (Милаш) назвал Иоанна «отцом новой науки православного церковного права».[2]
Проповедник и публицист
От епископа Иоанна дошло около 90 проповедей, но большинство из них рассеяны по периодическим изданиям и только 30 собраны и изданы под заглавием «Беседы, поучения и речи Иоанна, епископа Смоленского» (1871 г. и 2-ое издание 1876 г.).
Епископ Иоанн известен как талантливейший церковный публицист, которого историки русской гомилетики единогласно признают зачинателем общественно-публицистического направления в проповеди XIX века, новатором церковного слова, основателем новой его эпохи[3].
Напишите отзыв о статье "Иоанн (Соколов, Владимир Сергеевич)"
Литература
- Романский. Преосвященный Иоанн, еп. Смоленский, его жизнь и проповеднические труды. М., 1877 г.
- Н. И. Барсов. «Иоанн (Соколов), епископ Смоленский, как проповедник»
Сочинения
- «Опыт курса церковного законоведения» (два выпуска).
- «Догмат о Пресвятой Троице» (богословские академические чтения преосвящ. Иоанна, еп. Смоленского). СПб, 1897 (Православный собеседник, 1911, апрель, с. 142).
- «Беседа в день явления Смоленской Божией Матери — Одигитрии». // «Русский паломник», 1893, № 31, с. 489).
- «О свободе совести» // «Православный собеседник», 1905, январь, с. 84).
- «К вопросу о церковном суде». // «Православный собеседник», 1896, январь, с. 388.
- «Беседы, поучения и речи». // Известия Казанской епархии, 1876, № 12, с. 384.
- «О монашестве епископов» // Православный собеседник, 1907, октябрь, с. 64.
- «Общество и духовенство».
- «О преподавании богословия в наших университетах».
- «Слово об освобождении крестьян».
- «Слово по случаю дворянских выборов в Петербурге и др.»
- «Ряд статей по церковному законоведению».
Примечания
- ↑ Флоровский Г., протоиерей. Пути русского богословия. 4-е изд. Париж, 1988, С. 23
- ↑ Никодим, епископ Далматинский. Православное церковное право. СПб., 1897. С. 225.
- ↑ [sl.btv.ru/Personal'nye_stranicy/Ierodiakon_Aleksandr/Ucheba/Duhovnye%20seminarii/Nijegorodskaya%20duhovnaya%20Seminariya/4%20-i%20kurs%20Nijegorodskoi%20Duhovnoi%20Seminarii/7.%20Gomiletika%20-%20IV%20kurs/UChEBNYI%20KURS%20PO%20ISTORII%20PROPOVEDNIChESTVA%20RPC.pdf Учебный курс по истории проповедничества Русской православной церкви]
Ссылки
- [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_5046 Иоанн (Соколов)] на сайте «Русское Православие»
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Иоанн (Соколов, Владимир Сергеевич)
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.
Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
