Иоахим Эрнст (маркграф Бранденбург-Ансбаха)

Иоахим Эрнст Бранденбург-Ансбахский
маркграф Бранденбург-Ансбаха
1603 — 1625
Предшественник:	Георг Фридрих Бранденбург-Ансбахский
Преемник:	Фридрих II Бранденбург-Ансбахский
Место погребения:	Хайльсброннский монастырь

Иоахим Эрнст Бранденбург-Ансбахский (нем. Joachim Ernst von Brandenburg-Ansbach; 22 июня 1583, Кёльн-на-Шпрее — 7 марта 1625, Ансбах) — маркграф Ансбахского княжества в 1603—1625 годах.

Биография

Иоахим Эрнст — сын курфюрста Иоганна Георга Бранденбургского и его третьей супруги Елизаветы Ангальт-Цербстской. В 1603 году стал правителем маркграфства Бранденбург-Ансбах после смерти Георга Фридриха Старшего, последнего представителя Ансбах-Егерндорфской ветви старшей линии Гогенцоллернов. Является основателем младшей линии франконских Гогенцоллернов.

Георг Фридрих урегулировал права наследования в обоих франконских владениях — Бранденбург-Ансбахе и Бранденбург-Кульмбахе — в Герском династийном договоре, заключённом в 1598 году. Согласно данному договору Иоахим Эрнст становился правителем маркграфства Бранденбург-Ансбах, а его старший брат Кристиан получал власть в соседнем Бранденбург-Кульмбахе, позднее Бранденбург-Байрейте.

В религиозных конфликтах начала XVII века Иоахим Эрнст стоял на стороне протестантско-кальвинистского лагеря, а потому поддерживал освободительное движение в Нидерландах. Он активно содействовал становлению Евангелической унии, которая была основана в 1608 году в секуляризированном монастыре Аухаузен близ Нёрдлингена, находившемся в его владениях. Тем не менее, с началом Тридцатилетней войны Евангелическая уния распалась в 1621 году, не выдержав военного превосходства имперского лагеря. После роспуска Евангелической унии имперская сторона возложила на Иоахима Эрнста вину за развязывание войны, и он полностью дистанцировался от своих прежних союзников.

Потомки

В 1612 году Иоахим Эрнст женился на Софии Сольмс-Лаубахской. В этом браке родились:

• София (1614—1646), замужем за Эрдманом Августом Бранденбург-Байрейтским
• Фридрих (1616—1634), маркграф Бранденбург-Ансбаха
• Альбрехт (1617—1617)
• Альбрехт (1620—1667), маркграф Бранденбург-Ансбаха, женат на Генриетте Луизе Монбельярской, затем на Софии Маргарите Эттинген-Эттингенской, затем на Кристине Баден-Дурлахской
• Кристиан (1623—1633)

Литература

• Gerhard Taddey: Lexikon der deutschen Geschichte, Stuttgart 1998. ISBN 3-520-81303-3
• M. Spindler, A. Kraus: Geschichte Frankens bis zum Ausgang des 18. Jahrhunderts, München 1997. ISBN 3-406-39451-5
• Hans-Jörg Herold: Markgraf Joachim Ernst von Brandenburg-Ansbach als Reichsfürst, Göttingen 1973. ISBN 3-525-35872-5 (Schriftenreihe der Historischen Kommission bei der Bayerischen Akademie der Wissenschaften — Schrift 10) ([digi20.digitale-sammlungen.de/de/fs1/object/display/bsb00051647_00001.html Digitalisat])
• Copia Hern [Herrn] Ernsten Marggravens zu Brandenburg/Hertzogs in Preussen/Und Herrn Wolffgang Wilhelms Pfaltzgravens bei Rhein … Schreibens de dato Dusseldorff 10/20 Augusti, Anno 1609 … Zum andern mahl gedruckt. Buyß, Dusseldorff 1610 ([nbn-resolving.de/urn:nbn:de:hbz:061:1-17572 Digitalisat])

Отрывок, характеризующий Иоахим Эрнст (маркграф Бранденбург-Ансбаха)

Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.


12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.