Иоганн Альберт Мекленбург-Шверинский

Иоганн Альберт Эрнст Константин Фридрих Генрих Мекленбург-Шверинский (нем. Johann Albrecht, Herzog zu Mecklenburg-Schwerin; 8 декабря 1857, Шверин — 16 февраля 1920, дворец Вилиград) — герцог Мекленбург-Шверина, регент Мекленбург-Шверина в 1897—1901 годах, генерал кавалерии прусской армии.

Биография

Иоганн Альберт был пятым ребёнком в семье великого герцога Мекленбург-Шверина Фридриха Франца II и его первой жены принцессы Августы Рейсс-Шлейц-Кестрицской. Его сводным братом был путешественник по Африке и губернатор Того в 1912—1914 годах, спортивный функционер Адольф Фридрих Мекленбургский.

Иоганн Альберт изучал юриспруденцию и философию в Дрездене и Бонне, затем был зачислен в королевский прусский лейб-гвардии гусарский полк, в котором состоял на службе до начала Первой мировой войны в звании генерала кавалерии.

После смерти брата, великого герцога Фридриха Франца III, в 1897—1901 годах Иоганн Альберт выполнял функции регента при несовершеннолетнем племяннике, великом герцоге Фридрихе Франце IV. 28 мая 1907 года Иоганн Альберт был выбран регентом Брауншвейгского герцогства, трон которого пустовал с 1884 года. Этот пост Иоганн Альберт занимал до прихода к власти правящего герцога Эрнста Августа Брауншвейгского в ноябре 1913 года.

Иоганн Альберт проявлял большой интерес к колониальной политике Германии и в 1882 году ушёл с действительной военной службы, чтобы участвовать в работе Германского колониального общества. Ещё в молодости Иоганн Альберт провёл продолжительное время в поездках по Африке и Азии. 15 января 1895 года герцог был единогласно избран председателем Германского колониального общества и активно занимался его делами. Например, он пытался решить вопрос нехватки женского населения в Германской Юго-Западной Африке и вёл соответствующую пропагандистскую работу среди немецких невест. Во время колониальных войн в Германской Восточной и Юго-Западной Африках Иоганн Альберт взял на себя заботу об «правдивом» имидже немецких колониальных войск в глазах общественности. Под председательством Иоганна Альберта в Берлине состоялось три Германских колониальных конгресса, на которых колониальная идея получила своё углублённое обоснование не только с точки зрения географии, этнографии, тропической медицины и колониального права, но и в разрезе «колониальных наук». Особое значение Иоганн Альберт уделял переселению немцев в колонии, а также в Латинскую Америку. Вплоть до его роспуска в 1908 году Иоганн Альберт состоял в Колониальном совете, а также в Колониальном экономическом комитете, которые функционировали при имперском правительстве. Герцог считался пропагандистом расширения колониальных прав Германии и после начала войны в 1914 году выступал за консолидацию германской территории в Центральной Африке, в которую должны были войти почти все колонии Франции, Бельгии, Португалии и Великобритании в Тропической Африке.

В 1915 году Иоганн Альберт выступил посредником при заключении соглашения с Болгарией о её вступлении в войну на стороне центральных держав. Летом 1917 года Иоганн Альберт был избран почётным председателем аннексионистской Немецкой отечественной партии. С 1900 года герцог председательствовал в информационном комитете Центрального справочного центра для переселенцев и патронировал Главное объединение немецких флотов за рубежом. С 1898 года занимал должность председателя благотворительной лотереи, оказывал поддержку Германской колониальной школе сельского хозяйства, торговли и ремёсел.

Герцог Иоганн Альбрехт был женат дважды и не имел детей. Первым браком сочетался с принцессой Елизаветой Саксен-Веймарской (1854—1908), после её смерти женился 15 декабря 1909 года на княжне Елизавете Штольберг-Росласской (1885—1969). В конце 1909 года вместе со второй супругой предпринял поездку в Восточную Азию, откуда возвращался в Германию по Транссибирской железной дороге.

Умер в построенном им дворце Вилиград в 62 года, уже после отречения последнего великого герцога Мекленбург-Шверинского Фридриха Франца IV и падения монархии, как считается, от разочарования в проигранной войне. Похоронен в Доберанском монастыре.

Ссылки

• [portal.dnb.de/opac.htm?method=simpleSearch&query=101921128 Литература о Иоганне Альберте Мекленбургском в каталоге Немецкой национальной библиотеки]

Отрывок, характеризующий Иоганн Альберт Мекленбург-Шверинский

– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.