Иоганн Фридрих II Средний
| Иоганн Фридрих II Средний | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1554 — 1556 | |||
| Соправитель: | Иоганн Вильгельм (1554 — 1566) | ||
| Преемник: | Иоганн Вильгельм | ||
| |||
| 1554 — 1566 | |||
| Соправитель: | Иоганн Вильгельм (1554 — 1566) | ||
| Предшественник: | Иоганн Эрнст | ||
| Преемник: | Иоганн Вильгельм | ||
| Вероисповедание: | лютеранство | ||
| Смерть: | замок Ламберг, Штайр (в заключении) | ||
| Род: | Эрнестинская линия Веттинов | ||
Иоганн Фридрих II Средний (нем. Johann Friedrich II. der Mittlere; 8 января 1529, Торгау — 9 мая 1595, замок в Штайре, Верхняя Австрия) — герцог Саксонии, старший сын Иоганна Фридриха Великодушного и Сибиллы Клевской.
Содержание
Биография
Вместе со своим младшим братом Иоганном Вильгельмом он получил хорошее и разностороннее образование, в том числе у Базилиуса Моннера. Уже в юности братья принимали участие в заседаниях Надворного совета.
После битвы при Мюльберге, в которой были взяты в плен его отец и брат Иоганн Вильгельм, Иоганн Фридрих принял управление землями эрнестинов. Предприняв несколько попыток организовывать борьбу против императора Карла V, Иоганн Фридрих в конце концов подчинился ему.
Император назначил сыновьям Иоганна Фридриха I годовую сумму в размере 50000 гульденов. Не будучи в состоянии выплатить её, Иоганн Фридрих заложил несколько учреждений, являвшихся ядром эрнестинских владений. После смерти отца, который установил в завещании неделимость страны и совместное правление сыновей, в 1554 году Иоганн Фридрих II стал во взаимном согласии с братьями единственным правителем эрнестинских владений. Свою резиденцию он определил в Готе, а брату Иоганну-Вильгельму отдал Кобург. Новое императорское наделение леном с эрнестинскими владениями произошло 23 марта 1555 года.
Иоганн Фридрих поступил на службу к французскому королю Генриху II, которого он поддерживал в походах во Франции, и получал за это ежегодный платеж в размере 30 000 франков.
Он был ревностным лютеранином и принимал участие в споре Флация с вюртембергскими богословами.
Так как во время грумбахской ссоры Иоганн Фридрих занял сторону подвергнутого в 1563 году имперской опале Вильгельма Грумбахского, он также был подвергнут имперской опале императором Максимилианом II в 1566 году. После взятия Гримменштайна около Готы 13 апреля 1567 года Иоганн Фридрих был приведён курфюрстом Саксонии Августом в Дрезден. 22 июня 1567 года он прибыл в Вену, где последовал императорский плен с собственным двором в Винер-Нойштадте. В 1595 году из-за турецкой опасности он был переведён из Винер-Нойштадта в замок Ламсберг в Штайре (Верхняя Австрия). Там он умер в результате падения с лестницы после 28-летнего заключения. Вместе со своей супругой похоронен в церкви Святого Маврикия (Кобург).
Сначала господство над всеми эрнестинскими владениями принял брат Иоганн Вильгельм. По Эрфуртскому делению 1572 года[1] сыновьям Иоганна Фридриха Среднего под опекунством императора и рейхстага возвращались отцовские владения (Кобург и владения вокруг Эйзенаха и Готы), которые они распределили между собой после достижения совершеннолетия и вступления в наследство после смерти отца в 1596 году (Иоганн Казимир получил Кобург, Иоганн Эрнст — Эйзенах и Готу). С этого начались многочисленные эрнестинские деления, вследствие которых в Тюрингии возникло множество малых территорий.
Семья
Иоганн Фридрих сочетался браком 26 мая 1555 года в Веймаре с Агнесой (1527—1555), дочерью ландграфа Гессенского Филиппа I и вдовой Морица, курфюрста Саксонии, чем выполнил желание своего отца. Агнеса умерла в ноябре того же года от лихорадки.
Свой второй брак он заключил 12 июня 1558 года в Веймаре с Елизаветой (1540—1594), дочерью курфюрста Пфальца Фридриха III. В этом браке родились:
- Иоганн Фридрих (1559—1560);
- Фридрих Генрих (1563—1572);
- Иоганн Казимир (1564—1633), герцог Саксен-Кобурга; женился в 1586 году на Анне (1567—1613), принцессе Саксонской (развод в 1593 году), в 1599 году — на Маргарите (1573—1643), принцессе Брауншвейг-Люнебургской;
- Иоганн Эрнст (1566—1638), герцог Саксен-Айзенаха; женился в 1591 году на Елизавете (1565—1596), графине Мансфельд, в 1598 году — на Кристине (1578—1658), принцессе Гессен-Кассельской.
Память
В церкви Св. Маврикия (Кобург) герцог Иоганн Казимир поставил в 1598 году своим родителям Иоганну Фридриху II и Елизавете алебастровый надгробный памятник высотой 12 м (скульптор Николаус Бергнер), который считается одной из самых красивых эпитафий эпохи Возрождения в Германии.
Напишите отзыв о статье "Иоганн Фридрих II Средний"
Примечания
- ↑ Эрфуртское деление или точнее, Эрфуртский договор деления 1572 года, — деление тюрингских земель на новое герцогство Саксен-Веймар и новое княжество Саксен-Кобург-Эйзенах.
Эрфуртское деление было первым в ряду земельных делений в пределах правившей в Тюрингии эрнестинской линии Веттинов, благодаря которым возник вошедший в поговорку «пятнистый ковёр» малых тюрингских государств. См. Эрфуртское деление, Эрнестинские герцогства.
Ссылки
- Шафров Г. М. [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000119/st139.shtml Генеалогические таблицы по истории европейских государств: 6-е изд., испр. и доп. (441 табл.)]. — Москва-Екатеринбург-Ташкент, 2013. — С. 139 (табл. 103).
- При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).
Отрывок, характеризующий Иоганн Фридрих II Средний
Все, что делалось за это время вокруг нее и с нею, все это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила все это время белые платья с белыми лентами), – все это доставляло ей удовольствие; но из за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели. И как всегда бывает, что в деле хитрости глупый человек проводит более умных, она, поняв, что цель всех этих слов и хлопот состояла преимущественно в том, чтобы, обратив ее в католичество, взять с нее денег в пользу иезуитских учреждений {о чем ей делали намеки), Элен, прежде чем давать деньги, настаивала на том, чтобы над нею произвели те различные операции, которые бы освободили ее от мужа. В ее понятиях значение всякой религии состояло только в том, чтобы при удовлетворении человеческих желаний соблюдать известные приличия. И с этою целью она в одной из своих бесед с духовником настоятельно потребовала от него ответа на вопрос о том, в какой мере ее брак связывает ее.Они сидели в гостиной у окна. Были сумерки. Из окна пахло цветами. Элен была в белом платье, просвечивающем на плечах и груди. Аббат, хорошо откормленный, а пухлой, гладко бритой бородой, приятным крепким ртом и белыми руками, сложенными кротко на коленях, сидел близко к Элен и с тонкой улыбкой на губах, мирно – восхищенным ее красотою взглядом смотрел изредка на ее лицо и излагал свой взгляд на занимавший их вопрос. Элен беспокойно улыбалась, глядела на его вьющиеся волоса, гладко выбритые чернеющие полные щеки и всякую минуту ждала нового оборота разговора. Но аббат, хотя, очевидно, и наслаждаясь красотой и близостью своей собеседницы, был увлечен мастерством своего дела.
Ход рассуждения руководителя совести был следующий. В неведении значения того, что вы предпринимали, вы дали обет брачной верности человеку, который, с своей стороны, вступив в брак и не веря в религиозное значение брака, совершил кощунство. Брак этот не имел двоякого значения, которое должен он иметь. Но несмотря на то, обет ваш связывал вас. Вы отступили от него. Что вы совершили этим? Peche veniel или peche mortel? [Грех простительный или грех смертный?] Peche veniel, потому что вы без дурного умысла совершили поступок. Ежели вы теперь, с целью иметь детей, вступили бы в новый брак, то грех ваш мог бы быть прощен. Но вопрос опять распадается надвое: первое…
– Но я думаю, – сказала вдруг соскучившаяся Элен с своей обворожительной улыбкой, – что я, вступив в истинную религию, не могу быть связана тем, что наложила на меня ложная религия.
Directeur de conscience [Блюститель совести] был изумлен этим постановленным перед ним с такою простотою Колумбовым яйцом. Он восхищен был неожиданной быстротой успехов своей ученицы, но не мог отказаться от своего трудами умственными построенного здания аргументов.
– Entendons nous, comtesse, [Разберем дело, графиня,] – сказал он с улыбкой и стал опровергать рассуждения своей духовной дочери.
Элен понимала, что дело было очень просто и легко с духовной точки зрения, но что ее руководители делали затруднения только потому, что они опасались, каким образом светская власть посмотрит на это дело.
И вследствие этого Элен решила, что надо было в обществе подготовить это дело. Она вызвала ревность старика вельможи и сказала ему то же, что первому искателю, то есть поставила вопрос так, что единственное средство получить права на нее состояло в том, чтобы жениться на ней. Старое важное лицо первую минуту было так же поражено этим предложением выйти замуж от живого мужа, как и первое молодое лицо; но непоколебимая уверенность Элен в том, что это так же просто и естественно, как и выход девушки замуж, подействовала и на него. Ежели бы заметны были хоть малейшие признаки колебания, стыда или скрытности в самой Элен, то дело бы ее, несомненно, было проиграно; но не только не было этих признаков скрытности и стыда, но, напротив, она с простотой и добродушной наивностью рассказывала своим близким друзьям (а это был весь Петербург), что ей сделали предложение и принц и вельможа и что она любит обоих и боится огорчить того и другого.
По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.
Одна только Марья Дмитриевна Ахросимова, приезжавшая в это лето в Петербург для свидания с одним из своих сыновей, позволила себе прямо выразить свое, противное общественному, мнение. Встретив Элен на бале, Марья Дмитриевна остановила ее посередине залы и при общем молчании своим грубым голосом сказала ей:
– У вас тут от живого мужа замуж выходить стали. Ты, может, думаешь, что ты это новенькое выдумала? Упредили, матушка. Уж давно выдумано. Во всех…… так то делают. – И с этими словами Марья Дмитриевна с привычным грозным жестом, засучивая свои широкие рукава и строго оглядываясь, прошла через комнату.
На Марью Дмитриевну, хотя и боялись ее, смотрели в Петербурге как на шутиху и потому из слов, сказанных ею, заметили только грубое слово и шепотом повторяли его друг другу, предполагая, что в этом слове заключалась вся соль сказанного.
Князь Василий, последнее время особенно часто забывавший то, что он говорил, и повторявший по сотне раз одно и то же, говорил всякий раз, когда ему случалось видеть свою дочь.
– Helene, j'ai un mot a vous dire, – говорил он ей, отводя ее в сторону и дергая вниз за руку. – J'ai eu vent de certains projets relatifs a… Vous savez. Eh bien, ma chere enfant, vous savez que mon c?ur de pere se rejouit do vous savoir… Vous avez tant souffert… Mais, chere enfant… ne consultez que votre c?ur. C'est tout ce que je vous dis. [Элен, мне надо тебе кое что сказать. Я прослышал о некоторых видах касательно… ты знаешь. Ну так, милое дитя мое, ты знаешь, что сердце отца твоего радуется тому, что ты… Ты столько терпела… Но, милое дитя… Поступай, как велит тебе сердце. Вот весь мой совет.] – И, скрывая всегда одинаковое волнение, он прижимал свою щеку к щеке дочери и отходил.
