Иоганн VI Амбунди

Иоганн VI Амбунди нем.
13-й Архиепископ Рижский
1418 — 1424
Церковь:	Римская католическая
Предшественник:	Иоганн V Валленроде
Преемник:	Хеннинг Шарпенберг
Епископ Кура
1416 — 1418
Церковь:	Римская католическая
Предшественник:	Хартман II
Преемник:	Иоганн IV Назо

Иоганн VI Амбунди (варианты написания фамилии: Abundi, Ambundij, Habundi, Habindi, Habendi; скончался 14 мая или 16 июня 1424 года) — немецкий церковный деятель; с 1416 года — епископ Кура, с 1418 года — архиепископ Риги.

Происхождение, образование, посты

Дата рождения Иоганна Амбунди точно неизвестна, но впервые документальное упоминание о нём фиксируется в 1384 году, когда оговаривалось его происхождение, предположительно, из города Шван (в районе Штеттина), что находился в Померании. В 1391 году Иоганн получает степень бакалавра юридических наук в Пражском университете. Позже он получает степень доктора в области священного писания и канонического права. С 1394 по 1399 год он занимает должность главного викария в епископстве Бамберга. С 1401 года — генеральный викарий в Шпейере; с 1408 года — в Вюрцбурге. В 1412 году по приказу епископа Бамберга он входит в число визитаторов (одна из церковных должностей) шотландского монастыря Святой Эгидии в Нюрнберге.

Участие в соборе в Констанце

Будучи каноником города Айхштета и пробстом баварского города Херридена, он вместе с епископом Айхштета смог принять активное участие в Констанцском соборе в 1414 и 1415 году. Там он на дипломатическом уровне последовательно отстаивал интересы своих епархий, постоянно участвуя в переговорах с комиссарам и депутатами от различных католических епархий Европы.

Участие в выборах папы Мартина V

27 ноября 1416 года он был избран епископом Кура. Его избрание было подтверждено майнцским епископом Иоганном II. В следующем году 13 марта состоялось торжественное посвящение Иоганна Амбунди в должность в Хеппенхайме. Вскоре после успешного избрания Амбунди вернулся к деятельности в рамках собора в Констанце. В это время на соборе велись ожесточённые споры по поводу легитимности понтифика, которых на этот момент было целых три (Бенедикт XIII, Григорий XII и Иоанн XXIII) и каждый пытался заручиться поддержкой максимального числа влиятельных европейских религиозных деятелей и светских правителей. На соборе итальянцы вступили в переговоры с французами и испанцами для скорейшего избрания нового папы, в то время как представители Германии настаивали на предварительном реформировании церкви перед проведением выборов понтифика. Немецкие кардиналы привлекли на свою сторону Иоганна V Валленроде, рижского архиепископа, также как и Иоганна Амбунди и, оказывая влияние на императора Сигизмунда I и его придворных, добились избрания в понтифики того кандидата, который их устраивал более остальных. Известно, что Иоганн Амбунди, будучи настойчивым и хитрым переговорщиком, оказал решающее влияние на Сигизмунда с тем, чтобы тот инициировал выборы папы.11 ноября 1417 года после единодушного голосования 23 кардиналов и 30 представителей «христианских наций» папой был провозглашён Оддоне Колонна под именем Мартин V, а Бенедикт, представитель авиньонской ветви, был низложен. Папа Мартин, не имея высокого статуса в иерархии католической церкви, за несколько дней прошёл все ступени восхождения к папскому престолу (от дьякона до епископа), что было беспрецедентным событием в истории Ватикана.

Вступление в должность в Риге

В следующем году покровитель Амбунди Иоганн Валленроде по собственному желанию получил денежную епархию в Льеже и оставил должность рижского архиепископа. 11 июля 1418 года Иоганн Валленроде подал императору Сигизмунду I письмо с рекомендациями назначить следующим архиепископом Иоганна Амбунди. Император дал указание Мартину V решить этот вопрос в его пользу и тот назначил Иоганна преемником ушедшего в Алкен Иоганна Валленроде. В это время Иоганн Амбунди находился в Любеке по клерикальным делам, и сразу же после известия о назначении сел на корабль и отправился в Ригу. Уже 13 октября 1418 года он принял деятельное участие в мирных переговорах между руководителем Тевтонского ордена Михаилом Кюхмайстером фон Штернбергом и польским королём Ягайло, которые прошли в Вильне. По всей видимости, Амбунди не был доволен своей скудной на ресурсы и богатство епархией на севере Европы и был бы счастлив получить более процветающую епархию Больцано-Бриссаноне, которая располагалась на севере Италии в составе Тренто. В то же время не все члены немецкого ордена были довольны решение папы назначить Иоганна Амбунди архиепископом. Считалось, что Амбунди был очень жёстким и самолюбивым человеком и проявлял недовольство в случае неподчинения, но ещё большее беспокойство руководства Ливонского ордена вызывало то, что Иоганн давал присягу на верность представителям императора Сигизмунда (который был светским правителем) и привёл с собой в Ливонию людей из своего ближайшего окружения, которым доверял. Орден же стремился получить Ливонию в своё неограниченное владения и не был заинтересован в сильной архиепископской власти на месте. Орден испытывал страх, что Амбунди будет действовать самостоятельно и, будучи ставленником и доверенным лицом императора, даже будет предпринимать попытки дискредитировать орден в глазах правителя Священной Римской империи. Это недоверие в целом было оправдано. Его влиянием можно объяснить принятие 14 января 1423 года закона об отмене прежнего постановления папы Бонифация IX о подчинении домской церкви в Риге Ливонскому ордену. Эта политика противодействия вызывала беспокойство орденских властей в Терра Мариана.

Созыв первого ландтага

В 1420 году Иоганн Амбунди, будучи недовольным постоянными претензиями и подозрениями со стороны руководства Ливонского ордена, решил созвать первый в истории Ливонии ландаг — сословно-представительское собрание ливонских аристократов и рыцарей; с помощью этого органа власти, который должен был оставаться под его контролем, Амбунди стремился ограничить влияние Ливонского ордена и консолидировать экономическую власть. До этого представители разных сословий всегда собирались по отдельности.

Идея создания Ливонской конфедерации

В 1424 году Иоганн VI Амбунди выступил с идеей создания Ливонской конфедерации. Суть этого политического объединения заключалась в заключении долговременного торгово-политического союза между иерархами римско-католической церкви, Ливонского ордена, бюргерского населения Риги и других влиятельных торговых городов. На практике к идее конфедерации благосклонно отнеслись епископы Дорпата, Куронии и Вика, а также отдельные представители Ливонского ордена и рижского рата, но юридически сформировать конфедерацию удалось только через 11 лет после того, как орден потерпел суровое поражение в битве при Вилькомире.

Другие дела

В других случаях Иоганн VI Амбунди тоже не являлся послушным инструментов в руках ордена. В 1421 году папа Мартин отправил судью в Швецию для решения продолжительного противостояния между королём Эриком XIII Померанским и архиепископом Уппсалы Йонсом Ерекессоном. Оправившись после болезни, Иоганн Амбунди сам прибыл в Швецию и принял участие в решении спора. В 1422 году он пытался созвал совещание прусских епископов, на котором также хотел подчинить их своему влиянию, но он не состоялся, видимо, из-за противодействия магистра Ливонского ордена Зигфрида Ландера фон Шпонхейма.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Иоганн VI Амбунди

– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.