Иодко, Ромуальд Ромуальдович

Ромуальд Ромуальдович Иодко
Имя при рождении:	Ромуальд Ромуальдович Иодко
Место рождения:	Слуцк, Минская губерния, Российская империя
Место смерти:	Москва, РСФСР, СССР
Жанр:	скульптор
Учёба:	Императорское Центральное Строгановское художественно-промышленное училище (Москва) ВХУТЕМАС (Москва)
Стиль:	социалистический реализм
Влияние на:	Л. Е. Кербель; В. Е. Цигаль; А. А. Бичуков; А.Бурганов; А.Файдыш

Ромуальд Ромуальдович Иодко (1894—1974) — советский скульптор, профессор. Заслуженный художник РСФСР.

Биография

Родился 21 ноября (3 декабря) 1894 года в Слуцке Минской губернии, в литовско-польской многодетной семье.

1904-1912 гг.	Слуцкая казенная гимназия
1912-1918 гг.	Строгановское художественно-промышленное училище (отделение скульптура). Ученик скульпторов: Н. А. Андреева, С. С. Алешина и Е. Г. Шишкина
1918-1919 гг.	Студент Первых свободных государственных художественных мастерских (окончание учебы)
1919-1921 гг.	Служба в Красной Армии (курсант военных курсов)
1921-1924 гг.	Обучение в высших художественно-технических мастерских (ВХУТЕМАС), художник-скульптор, ученик скульптора.
1925-1926 гг.	Высшие художественно-технические мастерские (ВХУТЕМАС) — старший ассистент кафедры скульптуры по научно-методической и педагогической работе
1926-1930 гг.	Высший художественно-технический институт (ВХУТЕИН) — доцент кафедры скульптуры
1930-1937 гг.	Московский архитектурный институт — доцент-руководитель дисциплины «Скульптура»
1937-1945 гг.	Московский государственный художественный институт, профессор скульптурного факультета.
1937-1938 гг.	Председатель Правления Московского Союза художников-скульпторов (МОССХ)
1937-1940 гг.	Член Комиссии по утверждению скульптурных изображений В. И. Ленина, И. В. Сталина и государственных деятелей СССР
1938-1939 гг.	Член государственной закупочной комиссии при Третьяковской галерее
1939-1940 гг.	Член Правления МоССХа, секция скульпторов
1940-1957 гг.	Член, а затем Председатель художественных Советов при скульптурных производственных организациях; — Член Комиссии по контролю политической скульптуры при Управлении по делам искусств РСФСР — Член Комиссии по сооружению памятников и др.
1941 г.	Звание профессор кафедры «Скульптура»
1941-1945 гг.	Член Бюро скульптурной секции МоССХ, член жюри конкурсов и выставок
1942-1945гг.	Московский педагогический институт, профессор (по совместительству)
1942-1945 гг.	Московский институт прикладного и декоративного искусства, профессор (по совместительству)
1945-1946 гг.	Ректор Московского государственного художественного института
1946-1948 гг.	Декан Московского государственного художественного института факультета скульптуры
1947-1948гг.	Член экспертной комиссии Высшей аттестационной комиссии
1948 г.	Уволен из Московского государственного художественного института им. В. И. Сурикова в соответствии с Постановлением Президиума Академии Художеств СССР (№ 7 от 30 июня 1948 г.) «за космополитизм»
1949-1952 гг.	Московский институт прикладного и декоративного искусства, профессор кафедры декоративной скульптуры
1952-1957 гг.	Московское высшее художественное училище /б. Строгановское/, профессор кафедры архитектурно-декоративной скульптуры (на конкурсной основе)
1957-1963 гг.	Московское высшее художественное училище /б. Строгановское/, профессор академической скульптуры (на конкурсной основе)
1963-1974 гг.	Московское высшее художественное училище /б. Строгановское/, заведующий кафедры академической скульптуры (на конкурсной основе)

Умер 13 ноября 1974 года в Москве. Похоронен в Москве на Введенском кладбище.

Творчество

Ромуальд Ромуальдович Иодко — мастер монументально-декоративной скульптуры. Им создано большое количество произведений для оформления парков, стадионов, общественных сооружений, которые были установлены во многих городах и курортах СССР. Как скульптор начал свою работу с 1915 г. (участвовал в выставке прикладного искусства в Киеве). Р. Р. Иодко являлся видным педагогом и вырастил целую плеяду ярких скульпторов. Среди них Л. Кербель, В. Цигаль, А. Файдыш и др.

1918-1919 гг.	2 фигуры «Физкультурниц» — установлены в парке Института физкультуры (Б. Гороховская ул., д. 22, в н. вр. ул. Казакова)
1925 гг.	Выставка общества художников Российского телеграфного агентства (РОСТа), показывает портрет (бюст) Айседоры Дункан, над которым работал с 1924 г. по просьбе А. В. Луначарского
1925 г.	Участвует в конкурсе на лучший проект памятника «Жертвам 1905 года» на Красной Пресне
1926 г.	Выставка общества «Всехудожник», показывает мужской портрет и участвует в проектировании Дворца техники. Создает портрет молодого М. Горького
1927 г.	Участвует в выставке Общества русских скульпторов и юбилейной выставке Рабоче-Крестьянской Красной Армии, показывает скульптуру «Красногвардеец». Участвует в проектировании Дворца Советов в части скульптурного оформления
1927 г.	Скульптура «Мальчик» (красное дерево)
1928 г.	Становится членом Ассоциации художников революции (АХР), выставляется на выставке «Индустрия социализма»
1930 г.	Скульптура «Прыжок в воду» — 1-ый вариант (1923 г.)
1930 г.	Фонтан «Детский хоровод» («Бармалей») в городах: Сталинград, Краснодар и др. городах СССР
1932 г.	Член Московского Союза Советских художников-скульпторов
1933 г.	Скульптура «Прыжок в воду» («Пловчиха») — 2-й вариант, уставленный в Нескучном саду ЦПКиО им. М.Горького (установлена также в г. Львов, Калуге, Таганроге, Геленджике, Сочи и др. городах СССР)
1933 г.	Выставка, посвященная XV-летию Рабоче-крестьянской Красной армии, показывает скульптуру «Красная присяга». В н. вр. находится в МВД России
1935 г.	Скульптура «Девушка с веслом» — 1-ый вариант (Выставка МОССХа). Впоследствии установлена в комплексе фонтана на стадионе «Электрик» в Черкизово
1936 г.	Скульптура «Девушка с веслом» — 2-й вариант. Установлена на водном стадионе «Динамо» и во многих городах СССР, в том числе в Петрозаводске, Хабаровске, Сочи и др.
1937 г.	Скульптура «Строительница». Установлена на башнях управления 6-го и 7-го шлюзов канала Москва-Волга /б. им. Сталина/
1937-1938гг.	По заказу Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина создает эскиз памятника Н. В. Гоголю
1938 г.	Скульптуры «Геодезистка» и «Студент-геолог». Установлены на фасаде Московского горного института (б. им. Ленина)
1939 г.	Портрет (бюст) Н. В. Гоголя
1940 г.	Портрет (бюст) В. А. Моцарта для филиала Московской государственной консерватории им. П. И. Чайковского
1947 г.	Портрет (бюст) «Молодой М. Горький»
1949 г.	Участвует во Всесоюзной выставке и показывает портрет (бюст) «Стахановка» (рабочая завода им. Войкова М. Ф. Агеева)
1950 г.	Скульптура «Колхозник»
1930-1960гг.	Фигуры для фонтанов и другие экземплярные работы
1964 г.	Скульптура «Девушка с веслом»
1962 г.	Выпуск учебного пособия по курсу скульптура «Построение рельефа на плоскости» (кафедра академической скульптуры московского высшего художественно-промышленного училища /б. Строгонова/)
1968 г.	Звание «Заслуженный художник РСФСР»

В 2014 году в Москве, в Библиотеке-культурном центре им. М.А. Волошина состоялась юбилейная выставка-ретроспектива работ Р.Р. Иодко, которая также включала в себя неизданные документы из семейного архива и работы учеников мастера.

Педагогическая деятельность

Большое место в трудах Ромуальда Ромуальдовича занимали теоретические исследования, например, о пропорциях в скульптуре, рельефе, о построении рельефа.

Являясь крупнейшим педагогом, Иодко Р. Р. создал школу пластического строя художественной формы скульптуры, обосновав её в научных трудах. Им написано большое количество учебных программ, методических пособий — «Новые задачи изобразительного искусства», "О мерах улучшения учебно-методической работы кафедры «Академической скульптуры», «О ритме», «Композиции», «Архитектурно-декоративной скульптуре» и др. Учебные пособия по курсу скульптуры: «Теория теней» (1920 г.), «Построение рельефа на плоскости» (1962 г.), «Гармоническая соразмерность тела человека» с перечнем таблиц, рисунков (1974 г.)

Среди его учеников были: Л. Кербель, В. Цигаль, А. Бичуков, А. Бурганов, С. Шапошников, А. Файдыш, Н. Кашин, В. Милашникова, И. Козловский, Л. Мильбергер и др.

Творчество Р. Р. Иодко и его педагогическую деятельность высоко ценили: И. Грабарь, В. Мухина, С. Герасимов, С. Меркуров, Ф. Федоровский, В. А. Фаворский.

В течение ряда лет Р. Р. Иодко являлся деканом скульптурного факультета Художественного института имени В. И. Сурикова. С 1945 г. был ректором института. С сентября 1952 г. до конца своей жизни работал в Московском высшем художественно-промышленном училище (бывшее Строгановское) зав. кафедрой, профессором отделения академической скульптуры.

Награды

• Заслуженный художник РСФСР (1968)

Ссылки

• [kapuchin.livejournal.com/261237.html Девушки с веслами и другими предметами в руках скульптора Ромуальда Иодко]

Отрывок, характеризующий Иодко, Ромуальд Ромуальдович

Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]