Иоланда Арагонская

Иоланда Арагонская

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Иоланда Арагонская (фр. Yolande d’Aragon, 1379 (по другим сведениям 11 августа 1384, Барселона) — 14 ноября 1442, Сомюр) — номинальная «королева четырех королевств» (Арагон, Сицилия, Иерусалим, Неаполь (или, возможно, Кипр), герцогиня Анжуйская, младшая дочь Хуанa I Охотника, короля Арагона и Иоланды де Бар (внучки короля Франции Иоанна Доброго). Принимала деятельное участие в возведении на престол Карла VII Победоносного, пользовалась огромным уважением среди современников: в частности, Бодиньи, хроникер бургундского дома назвал её по общему убеждению прекраснейшей и мудрейшей из всех принцесс христианского мира. Людовик XI выразился ещё яснее, отметив, что это была женщина с мужским сердцем. Также её называли «одной из женщин, сделавших Францию».

Семья

Младшая из трёх детей Хуана I, родилась в Сарагосе, весной 1380 года (или 1384 года?), была крещена под именем Виолента (Violenta). Её дедом со стороны отца был Педро IV, по матери она приходилась внучатой племянницей Карлу V Французскому. Лишилась отца 13 лет от роду, за отсутствием сыновей, на трон Арагона взошёл младший брат её отца Мартин. Пыталась добиться для себя арагонского трона, но потерпела в этом неудачу, хотя номинально сохранила титул «королевы» этой страны, позднее на арагонский трон пытался претендовать её сын Людовик III, но опять же, неудачно.

Реальными владениями Иоланды после замужества были герцогства Анжу и Прованс, в течение коротких промежутков времени её власть распространялась также на Бар, Турень, Мэн и Валуа. Её второй сын, Рене Добрый, женившись на лотарингской наследнице, сумел присоединить это герцогство к своим владениям.

Замужество

2 декабря 1400 года в Арле вышла замуж за герцога Людовика II Анжуйского. Во Франции носила титул герцогини Анжуйской, графини Провансской. Людовик Анжуйский значительную часть времени проводил в Италии, сражаясь за трон Неаполя, в то время как его владениями заправляла жена, снискав себе репутацию умной и расчётливой правительницы. Резиденция королевы находилась в Анжере, позднее — в Сомюре.

От брака с Луи Анжуйским родилось пятеро (по другим сведениям — шестеро) детей:

• Людовик III Анжуйский (1403—1434) — герцог Анжуйский;
• Мари (1404—1463) — королева Франции, супруга Карла VII;
• Ещё одна дочь, имя неизвестно. Предполагается, что родилась в 1406 году и умерла в раннем детстве;
• Рене (1408—1480) — унаследовал герцогство Анжу после брата;
• Иоланда (1412—1440) — вышла замуж за Франциска Бретонского;
• Карл Мэнский (1414—1472) — придворный Карла Победоносного.

Участие в судьбе Франции

Несмотря на то, что её муж Луи II искал сближения с Орлеанским домом, 8 декабря 1413 года Иоланда встретилась в парижской королевской резиденции Барбетт с царствующей королевой Франции Изабеллой Баварской и заключила с ней договор о браке своей дочери Мари с третьим сыном королевы, в то время носившим титул герцога Пуатье.

Изабелла, желавшая избавиться от нелюбимого сына, легко согласилась, и в качестве подарка преподнесла Иоланде семь золотых кубков с гербом Арагона. Принц Карл получил в подарок от будущей тёщи графин и золотую чашу.

Помолвка была торжественно отпразднована 18 декабря, и соответствующий документ был скреплён подписями дофина Луи, герцога Анжуйского, герцога Орлеанского, графа де Вертю и Бернара Арманьяка, после чего Карл поселился в Анжере, у будущей тёщи, которую до смерти почитал как мать и повиновался ей беспрекословно.

После победы англичан при Азенкуре в 1415 году герцогство Анжуйское оказалось под угрозой, и муж Иоланды, Луи, настоял на том, чтобы вместе детьми и зятем она перебралась в Прованс. В 1416 году умер старший дофин. 29 апреля 1417 года Луи II Анжуйский скончался от болезни, вскоре за ним последовал и второй старший брат Карла, в результате чего тот стал дофином Франции, но на все требования королевы Изабо отправить его в Париж Иоланда ответила решительным отказом. Сохранилось её более чем недвусмысленное письмо королеве на этот счет:

Женщине, которая живёт с любовниками, ребёнок абсолютно не нужен. Не для того я его кормила и воспитывала, чтоб он помер под вашей опекою, как его братья, или вы сделали из него англичанина, как вы сами, или довели до сумасшествия, как его отца. Он останется у меня, а вы, если осмелитесь, попробуйте его отобрать.

В июле того же года, встретившись с безумным королём Карлом VI, Иоланда сумела получить от него указ, в котором его дофин Карл признавался законным сыном короля, и таким образом, пусть косвенно, были подтверждены его права на престол.

Иоланда всё же была вынуждена заключить сепаратный мир с англичанами, но добилась от них обязательства не нападать на её владения. В качестве союзника она вначале приняла сторону бургундцев (1417—1420 гг.), а после подписания договора в Труа, в попытках защитить права своего зятя, сошлась с арманьяками.

С 1422 года участвовала в королевском совете, представляя в нём анжуйскую партию. Оказывала огромное влияние на слабохарактерного короля. В 1425 году под её влиянием коннетаблем Франции стал Артур де Ришмон, а также был подписан Сомюрский мир, ей же удалось привлечь на сторону короля Жана VI, герцога Бретани, являвшегося старшим братом де Ришмона и одновременно — отцом будущего зятя Иоланды.

В 1427 году герцог Бедфорд, считавшийся регентом Франции при юном английском короле, попытался присоединить Анжу к своим владениям. Иоланда отреагировала немедленно, устроив браки своих детей с несколькими влиятельными феодальными домами. Так, её второй сын Рене вступил в брак с Изабеллой, наследницей лотарингского герцогства.

В 1428 году оказала значительную поддержку Жанне д’Арк, появившейся в Шиноне. Сторонники легендарных версий подвига Жанны считают даже, что её появление и разговор с королём был спектаклем, умело срежиссированным его тёщей. Так это или нет, неизвестно, зато установлено точно, что оборона Орлеана, содержание армии Жанны, впрочем, как и шинонского двора, осуществлялись практически на деньги королевы Иоланды.

После того, как герцог Бретонский нарушил договор, его младший брат впал в немилость и был заменён при шинонском дворе на Жоржа де Ла Тремуйля, человека апатичного, жадного и не наделённого особыми талантами. Королева Иоланда сумела организовать похищение и в конечном итоге, отстранение Тремуйля от власти в пользу опального Ришмона, после чего короля окончательно окружают умные, деятельные и верные Иоланде советники Дюнуа, Брезе и Карл Анжуйский.

Считается, что Иоланда, бывшая патронессой третьего ордена францисканцев, широко использовала их в роли шпионов, ей же приписывается изобретение «летучего эскадрона любви», позднее с успехом использовавшегося Екатериной Медичи — нескольких верных, умных и весьма привлекательных фрейлин, которых по необходимости можно было использовать в качестве любовниц и одновременно шпионок при бретонском и лотарингском дворах.

В 1434 году она потеряла своего старшего сына Луи III Анжуйского. Вместо него герцогство принял второй сын Рене, выкупленный матерью из бургундского плена. Также считается, что она позаботилась, чтобы королевской фавориткой стала Агнесса Сорель.

Иоланда умерла 14 декабря 1443 года в Сомюре и была похоронена в Анжере в церкви Сен-Морис. В своем завещании оставила значительные суммы для восстановления разрушенной войной Франции.

Образ в литературе и искусстве

• В фильме «Жанна д’Арк» (1999) роль Иоланды сыграла Фэй Данауэй. Показана интриганкой и одной из подстрекательниц к предательству Жанны д’Арк французским двором.
• Иоланда Арагонская является одним из действующих лиц цикла историко-приключенческих романов «Катрин» Жюльетты Бенцони, который был экранизирован на французском телевидении в 1986 году в виде одноимённого мини-сериала, в котором роль королевы Иоланды Арагонской сыграла французская актриса Женевьева Казиль.

Литература

• [100yearswar.xlegio.ru/Main/ara.htm Иоланда Арагонская]
• [xenophongroup.com/montjoie/yolande.htm Yolande d’Aragon]  (англ.)
• [tetrapak.chez-alice.fr/T18.html Un personnage enigmatique: Yolande d’Aragon duchesse d’Anjou]  (фр.)

Отрывок, характеризующий Иоланда Арагонская

В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…