Ионическая республика

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Ионическая республика
Ηνωμένον Κράτος των Ιονίων Νήσων
Stati Uniti delle Isole Ionie
протекторат Великобритании

1815 — 1864



Флаг

Территория республики занимала 6 больших и несколько малых островов в Ионическом море
Столица Корфу
Язык(и) греческий, итальянский
Форма правления республика
К:Появились в 1815 годуК:Исчезли в 1864 году

Ионическая республика (греч. Ηνωμένον Κράτος των Ιονίων Νήσων; итал. Stati Uniti delle Isole Ionie) — историческое государство, существовавшее с 1815 по 1864 годы. Являлось протекторатом Великобритании. После образования Греческого государства было подарено Великобританией греческому королю Георгу I.

Ионические острова на протяжении столетий входили в состав Венецианской республики, пока по Кампо-Формийскому миру 1797 года не перешли к революционной Франции. В 1798—1799 годах русско-турецкие силы выбили французов с островов, и образовали там Республику Семи Островов, просуществовавшую с 1800 по 1807 годы. После этого Франция вновь аннексировала Ионические острова, и они вошли в состав её Иллирийских провинций.

2 октября 1809 года англичане разбили французский флот у Закинфа и захватили острова Закинф, Кефалиния и Китира. В 1810 году англичане заняли Лефкас. Корфу оставался под французским владычеством до 1814 года.

Венский конгресс санкционировал передачу островов под «дружественный протекторат» Великобритании. Великобритания устанавливала там военную администрацию, а Австрийская империя гарантировала островам равный с Великобританией коммерческий статус. 26 августа 1817 года была утверждена «Конституция Мэйтлэнда», в соответствии с которой образовывалась федерация семи островов, а сэр Томас Мэйтлэнд (англ.) становился её первым Верховным комиссаром (англ.).

29 марта 1864 года Великобритания, Греция, Франция и Россия подписали в Лондоне договор, после ратификации которого острова должны были перейти Греции. 28 мая Верховный комиссар издал прокламацию об объединении Ионической республики с Греческим королевством.


Напишите отзыв о статье "Ионическая республика"

Отрывок, характеризующий Ионическая республика

– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]