Ионов, Михаил Ефремович

Михаил Ефремович Ионов
генерал от инфантерии Михаил Ефремович Ионов
Дата рождения	1846(1846)
Дата смерти	1924(1924)
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	пехота, казачьи войска
Звание	генерал от инфантерии
Командовал	2-й Туркестанский линейный батальон, 4-я Туркестанская линейная бригада, Семиреченское казачье войско
Сражения/войны	Туркестанские походы
Награды и премии	Орден Святого Станислава 3-й ст. Орден Святой Анны 3-й ст. Орден Святого Станислава 2-й ст. Орден Святого Владимира 4-й ст. (1873) Орден Святой Анны 2-й ст. (1875) Золотое оружие «За храбрость» (1876) Орден Святого Георгия 4-й ст. (1876)

Михаил Ефремович Ионов (1846— 16 января 1924) — русский генерал, участник Туркестанских походов, наказной атаман Семиреченского казачьего войска.

Биография

Родился в 1846 году.

Воспитанник Орловского Бахтина кадетского корпуса и 2-го военного Константиновского училища, из которого в 1866 г. был произведён в подпоручики в Оренбургский (впоследствии 1-й Туркестанский) стрелковый батальон; в составе батальона в 1867—1868 гг. участвовал в покорении Бухары, награждён чином поручика, орденами св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом, св. Анны 3-й степени с мечами и бантом, св. Станислава 2-й степени с мечами. В составе Джизакской колонны Туркестанского отряда в 1873 г. совершил поход в Хиву, отличился при у Шейх-Арыкской переправы, произведён в капитаны и награждён орденом св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Когда в 1875 г. в Коканде вспыхнуло восстание, стрелковая рота Ионова вошла в состав главных сил генерала Кауфмана. За Махрамское сражение Ионов получил чин майора и орден св. Анны 2-й степени с мечами; за бой на Балыкчанских завалах награждён золотым оружием с надписью «за храбрость»; и, наконец, за первый штурм Андижана (1 октября 1875 г.) Ионов 29 декабря 1876 г. был удостоен ордена св. Георгия 4-й степени

В воздаяние за отличие против Коканцев при штурме города Андижана, 1-го Октября 1875 года, где, командуя штурмовою колонною, овладев с боя четырьмя завалами, занял важное место в неприятельской позиции, на высоте Гуль-Тюбе, вследствие чего сражение приняло решительный оборот в нашу пользу

Произведённый в 1881 г. в подполковники, Ионов в 1883 г. был назначен командиром 2-го Туркестанского линейного батальона; в 1886 г. был произведён в полковники.

В 1891 г. Ионов командирован с охотничьими командами Туркестанских линейных батальонов и казаков на Алай и Памир, с целью очистить от афганских и китайских постов территории бывшего Кокандского ханства. В состав отряда входили подполковник Громбчевский и топограф Бендерский, занимавшиеся научными исследованиями и картографированием. Решительные действия на Памире Ионова, вызвали большой международный резонанс: были арестованы британские агенты Дэвисон и Янгхасбенд, китайский пограничный чиновник Чань выдворен за Сарыкольский хребет в Кашгар. Летом следующего года работы по картографированию Памира и упрочению российского присутствия были продолжены. 12 июля на р. Аличур отрядом Ионова был обнаружен афганский военный пост. Начальнику поста капитану Гулям-Хайдер-хану было предложено покинуть российскую территорию, однако последний утверждал что эта территория принадлежит Афганистану и в свою очередь потребовал русских покинуть её. После нескольких часов переговоров соглашения не было достигнуто, Ионов приказал своим солдатам обезоружить афганцев, завязалась рукопашная схватка, в которой были убиты капитан Гулям-Хайдер-хан и 7 афганских солдат, остальные бежали. С нашей стороны было ранено три казака.

В 1893 г. Ионов назначен начальником Алайского резерва и войск, расположенных за Алаем и на Памирах; в 1894 г. был произведён в генерал-майоры и назначен начальником 4-й Туркестанской линейной бригады; в 1898 г. — командирован в Ферганскую область для командования войсками, собранными там по случаю андижанских беспорядков; в 1900 г. состоял начальником Джаркентского отряда, сформированного на случай предполагаемых из-за Боксёрского восстания в Китае военных действий в Кульдже; с 1899 г. до отставки в 1907 г. состоял губернатором Семиреченской области, командующим в ней войсками и наказным атаманом Семиреченского казачьего войска. Его сыновья — Александр Михайлович (был видным деятелем Белого движения и РОВСа) и Владимир Михайлович (артиллерийский офицер, участник Первой Мировой и Гражданской войн, служил в РККА, скончался в 1946 г.)..

Дата смерти точно неизвестна, последнее достоверное упоминание об М. Е. Ионове относится к 1919 году (им было написано воззвание к войскам Колчака), по непроверенным данным в начале 1920-х гг. был убит под Кульджой в бою с отрядами Красной армии, преследовавшими остатки разбитых под Джаркентом белогвардейцев Анненкова. По другим данным, принял революцию, умер в 1923 г. Последние годы жизни преподавал в одном из пехотных училищ Красной армии.. Праправнучка М. Е. Ионова Наталия Кареева (кандидат искусствоведения) пишет (см. журнал "Родина" за 2015 г. № 8), что умер он от паралича сердца у себя дома в пригороде Алма-Аты 16 января 1924 года.

Семья

• Ионов, Александр Михайлович (1880—1950), атаман Семиреческого казачьего войска в период гражданской войны в Сибири;
• Ионов, Владимир Михайлович (?-1946), перешел на службу в РККА;

Источники

• Бокиев О. Б. Завоевание и присоединение Северного Таджикистана, Памира и Горного Бадахшана к России. Душанбе, 1994
• Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915.
• Постников В. Схватка на Крыше мира. М., 2005
• Терентьев М. А. История завоевания Средней Азии. Т. 1—3. СПб., 1903
• Кареева Н. Мой прапрадед дал России "Крышу мира" //Родина. - 2015. - № 8. - с. 84-85.

Ссылки

• [ru.rodovid.org/wk/Запись:701815 Ионов, Михаил Ефремович] на «Родоводе». Дерево предков и потомков
• [militera.lib.ru/h/shirokorad_ab2/11.html Спор о «крыше Мира»]

Отрывок, характеризующий Ионов, Михаил Ефремович

В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
– Я никогда не радовалась тогда, – сказала графиня, – когда Болконский был женихом Наташи, а я всегда желала, и у меня есть предчувствие, что Николинька женится на княжне. И как бы это хорошо было!
Соня чувствовала, что это была правда, что единственная возможность поправления дел Ростовых была женитьба на богатой и что княжна была хорошая партия. Но ей было это очень горько. Несмотря на свое горе или, может быть, именно вследствие своего горя, она на себя взяла все трудные заботы распоряжений об уборке и укладке вещей и целые дни была занята. Граф и графиня обращались к ней, когда им что нибудь нужно было приказывать. Петя и Наташа, напротив, не только не помогали родителям, но большею частью всем в доме надоедали и мешали. И целый день почти слышны были в доме их беготня, крики и беспричинный хохот. Они смеялись и радовались вовсе не оттого, что была причина их смеху; но им на душе было радостно и весело, и потому все, что ни случалось, было для них причиной радости и смеха. Пете было весело оттого, что, уехав из дома мальчиком, он вернулся (как ему говорили все) молодцом мужчиной; весело было оттого, что он дома, оттого, что он из Белой Церкви, где не скоро была надежда попасть в сраженье, попал в Москву, где на днях будут драться; и главное, весело оттого, что Наташа, настроению духа которой он всегда покорялся, была весела. Наташа же была весела потому, что она слишком долго была грустна, и теперь ничто не напоминало ей причину ее грусти, и она была здорова. Еще она была весела потому, что был человек, который ею восхищался (восхищение других была та мазь колес, которая была необходима для того, чтоб ее машина совершенно свободно двигалась), и Петя восхищался ею. Главное же, веселы они были потому, что война была под Москвой, что будут сражаться у заставы, что раздают оружие, что все бегут, уезжают куда то, что вообще происходит что то необычайное, что всегда радостно для человека, в особенности для молодого.


31 го августа, в субботу, в доме Ростовых все казалось перевернутым вверх дном. Все двери были растворены, вся мебель вынесена или переставлена, зеркала, картины сняты. В комнатах стояли сундуки, валялось сено, оберточная бумага и веревки. Мужики и дворовые, выносившие вещи, тяжелыми шагами ходили по паркету. На дворе теснились мужицкие телеги, некоторые уже уложенные верхом и увязанные, некоторые еще пустые.
Голоса и шаги огромной дворни и приехавших с подводами мужиков звучали, перекликиваясь, на дворе и в доме. Граф с утра выехал куда то. Графиня, у которой разболелась голова от суеты и шума, лежала в новой диванной с уксусными повязками на голове. Пети не было дома (он пошел к товарищу, с которым намеревался из ополченцев перейти в действующую армию). Соня присутствовала в зале при укладке хрусталя и фарфора. Наташа сидела в своей разоренной комнате на полу, между разбросанными платьями, лентами, шарфами, и, неподвижно глядя на пол, держала в руках старое бальное платье, то самое (уже старое по моде) платье, в котором она в первый раз была на петербургском бале.
Наташе совестно было ничего не делать в доме, тогда как все были так заняты, и она несколько раз с утра еще пробовала приняться за дело; но душа ее не лежала к этому делу; а она не могла и не умела делать что нибудь не от всей души, не изо всех своих сил. Она постояла над Соней при укладке фарфора, хотела помочь, но тотчас же бросила и пошла к себе укладывать свои вещи. Сначала ее веселило то, что она раздавала свои платья и ленты горничным, но потом, когда остальные все таки надо было укладывать, ей это показалось скучным.