Иосиф (Николаевский)
Епископ Иосиф (в миру Иван Васильевич Николаевский в ряде источников Невский; ум. 27 декабря 1930) — епископ Русской православной церкви, епископ Валдайский, викарий Новгородской епархии, настоятель Иверского Валдайского монастыря.
Биография
Окончил Новгородскую духовную семинарию (1886).
На страницах «Новгородских епархиальных ведомостей» (1887, № 8. С. 145) есть сообщение: «Проживающего на испытании в Новгородском Юрьеве монастыре окончившего курс учения в Новгородской духовной семинарии Ивана Николаевского разрешено постричь в монашество, 30 Марта».
20 сентября 1887 года монах Иосиф был рукоположен во иеродиакона. 23 апреля 1889 года он стал иеромонахом.
29 апреля 1892 года назначен казначеем Юрьева монастыря. Назначенный в Новгород при восстановлении самостоятельности Новгородской епархии (1892) архиепископ Феогност (Лебедев) взял отца Иосифа в архиерейский дом на должность эконома.
6 мая 1900 года он был награждён саном архимандрита, возведён в сан 21 мая.
В 1906 году назначен настоятелем Валдайского Иверского монастыря.
После революции, умело используя советские законы, о. Иосиф находит возможность сохранить в новых условиях и монашеское братство, и художественные сокровища обители. В 1919 году зарегистрирован устав Иверской трудовой артели. Почти одновременно в монастыре создается «Никоновский музей». Музейный статус сохранил монастырь от разграбления в ходе кампании по изъятию церковных ценностей в 1922 году.
В 1918 году в Иверский монастырь приехали представители советской власти для изъятия хлеба. Монахи ударили в набат. В защиту монастыря выступили жители г. Валдай. На озере завязалась перестрелка, хлеб был отобран. Архимандрит Иосиф, которому прострелили правую руку, был взят заложником, но вскоре освобожден.
В 1920 году хиротонисан во епископа Валдайского, викария Новгородской епархии.
Признал созданное в мае 1922 года обновленческое Высшее церковное управление (ВЦУ), но вскоре вышел из подчинения обновленцам, 24 декабря того же года собрание клириков и мирян Валдайского уезда отвергло ВЦУ и заявило о полной поддержке епископа Иосифа. Деятельность епископа Иосифа способствовала тому, что его викариатство было в очень небольшой степени затронуто обновленчеством.
В дни больших церковных праздников епископ Иосиф служил в Троицком соборе г. Валдая и в Короцкой женской обители.
В 1927 году монастырь был закрыт. Известно, что 1928 году он находился в Рыбинске.
В марте 1930 года изгнан из обители.
Последнюю литургию он совершил на Введение 1930 года.
Скончался 27 декабря 1930 года. Похоронен на валдайском кладбище.
Напишите отзыв о статье "Иосиф (Николаевский)"
Ссылки
- Галкин А. [issuu.com/684570/docs/sofiya4_10/0 Памяти епископа Валдайского Иосифа (Николаевского)] // София. Издание Новгородской епархии. 2010, № 4. С. 5—6
- А. А. Бовкало [www.pravenc.ru/text/153905.html ВАЛДАЙСКОЕ ВИКАРИАТСТВО] // Православная энциклопедия. Том VI. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2003. — С. 520. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 5-89572-010-2
- [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_1018 Иосиф (Невский)] на сайте «Русское православие»
- [www.iveron.ru/26/ Обитель в годы Советской власти]
Отрывок, характеризующий Иосиф (Николаевский)
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
