Иосиф (Орехов)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Иосиф и фамилией Орехов.

Митрополит Иосиф (в миру Иосиф Степанович Орехов; 2 апреля 1871, хутор Ещеулов, Кочетовский юрт, Первый донской округ, Область Войска Донского, ныне Усть-Донецкий район, Ростовская область — 14 января 1961, Воронеж) — епископ Русской православной церкви, митрополит Воронежский и Липецкий.

Биография

Родился в семье казака, служившего писарем.

Среднее образование получил в Новочеркасской гимназии (1889 г.). В 1893 году окончил Киевскую духовную академию со степенью кандидата богословия.

Служил псаломщиком, преподавателем духовного училища и в течение двадцати лет состоял в должности епархиального наблюдателя церковно-приходских школ Владикавказской епархии.

В 1896 году рукоположён во диакона, и во священника. Священствовал в той же епархии.

В 1910 году овдовел.

Награждён орденом Св. Владимира IV (1912) ст.

С 14 октября 1915 года до 15 ноября 1917 года — окружной наблюдатель церковных школ Грузинского Экзархата. Протоиерей.

С 15 ноября 1917 года по 1 июля 1921 года — ректор православной русской духовной семинарии в Тифлисе и член Кавказской конторы Священного Синода.

В 1922 году, как и большая часть духовенства Владикавказской епархии, уклонился в обновленческий раскол.

С 1922 года — настоятель Спасо-Преображенского собора города Владикавказа.

25 марта 1934 года возведён в сан протопресвитера.

В 1935 году, после закрытия собора, был вторым священником Михайло-Архангельской церкви города Грозного.

С 29 марта 1941 по 10 ноября 1942 года состоял за штатом, проживая у дочери в городе Грозном.

Скорее всего покаяние он принёс именно тогда, так как его возведение в протопресвитерский сан в патриаршей церкви стоит рассматривать как маловероятное.

С 1942 года вновь служил в Михайло-Архангельской церкви Грозного.

4 сентября решением Священного Синода назначен епископом Воронежским и Острогожским.

7 сентября 1945 года в зале заседаний Священного Синода было совершено наречение архимандрита Иосифа во епископа Воронежского и Острогожского. Чин наречения совершали: Патриарх Московский и всея Руси Алексий I, Митрополит Киевский и Галицкий Иоанн (Соколов), архиепископ Астраханский и Сталинградский Филипп (Ставицкий), архиепископ Алма-Атинский и Казахстанский Николай (Могилевский), архиепископ Минский и Белорусский Василий (Ратмиров), епископы Саратовский и Вольский Паисий (Образцов) и епископ Можайский Макарий (Даев).

9 сентября 1945 года в Петропавловской церкви, что у Яузских ворот, был хиротонисан во епископа Воронежского и Острогожского. Хиротонию совершали: Патриарх Московский и всея Руси Алексий I, архиепископ Алма-Аатинский и Казахстанский Николай (Могилевский) и епископ Саратовский и Вольский Паисий (Образцов). Приехал в Воронеж 15 сентября 1945 года.

За 1945 год в епархии было открыто 19 приходов, а всего на 1 января 1946 года числилось 103 прихода с 93 храмами и 10 молитвенными домами, почти половина храмов требовала капитального ремонта. Важным событием в жизни Воронежской епархии стала передача в 1948 году верующим, по ходатайству епископа Иосифа, здания Покровской церкви, которое до этого было занято краеведческим музеем. В этот храм из Никольской церкви была принесена архиерейская кафедра и он переименован в Воронежский Покровский кафедральный собор.

22 февраля 1950 года возведен в сан архиепископа.

Важным событием в церковной жизни стало широкое празднование 250-летнего юбилея со дня праведной кончины святителя Митрофана Воронежского в 1953 году.

С 8 февраля 1954 года титуловался Воронежским и Липецким.

25 февраля 1954 года награждён правом ношения креста на клобуке.

25 февраля 1959 года возведён в сан митрополита.

Скончался 14 января 1961 года в Воронеже. Погребён в ограде Покровского кафедрального собора города Воронежа.

Ссылки

• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_6929 Иосиф (Орехов)] на сайте «Русское православие»
• [www.vob.ru/eparchia/history/ierarxija/35_iosif_III/iosif.htm Митрополит Воронежский и Липецкий Иосиф (Орехов) (1945—1961)]

Отрывок, характеризующий Иосиф (Орехов)

Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.