Иосиф (фильм)

	Иосиф
	Joseph
Жанр	приключенческий фильм ; фильм-биография ; драма ; исторический фильм
Режиссёр	Роджер Янг
Продюсер	Лоренцо Миноли; Люка Бернабей; Лаура Фаттори
Автор; сценария	Джеймс Кэррингтон; Лайонел Четвинд
В главных; ролях	Пол Меркурио; Бен Кингсли; Мартин Ландау; Лесли Энн Уоррен
Оператор	Раффаэле Мертес
Композитор	Марко Фризина; Эннио Морриконе
Кинокомпания	Kirch-Gruppe
Длительность	178 мин.
Страна	США; Германия; Италия
Язык	английский
Год	1995
IMDb	ID 0113483
	Выход фильма «Иосиф» (оригинальное название — Joseph)

К:Фильмы 1995 года

У этого термина существуют и другие значения, см. Иосиф.

«Иосиф» (англ. Joseph) — телевизионный фильм, снятый режиссёром Роджером Янгом в 1995 году по заказу европейского медиа-концерна Kirch-Gruppe в рамках цикла телепрограмм, посвящённого экранизации библейских историй.

Сюжет

1 серия

Египетский царедворец Потифар приобретает раба-еврея Иосифа. Сперва надсмотрщик Эднан пытается выбить из юношу его веру в Бога, однако со временем вельможа понимает, что молодой человек имеет особое благословение во всех делах и ставит его своим домоуправителем. Жена Потифара вожделеет связи с прекрасным юношей, однако Иосиф отказывает ей в этом. Тогда она клевещет на него своему мужу и требует казни раба. Но Потифар находится в тяжёлых раздумьях, так как знает об исключительной честности и преданности молодого человека. Тогда Иосиф рассказывает царедворцу свою историю.

Некогда его отец Иаков и его одиннадцать сыновей от четырёх жен остановились лагерем рядом с городом Сихемом. Скитальцам удалось договориться с правителем этой земли Еммором о постоянном проживании здесь. Однако сын царя Сихем полюбил дочь Иакова Дину и во время праздника насильно овладел ею. Еммор признал это тяжким преступлением, но предложил выдать девушку за его сына. Иаков поставил условие — весь его народ должен совершить обрезание. Воспользовавшись болезнью жителей города Симеон и Левий убивают их. Иакову срочно приходится бежать. В это время его любимая жена Рахиль рожает второго сына — Вениамина, и умирает.

Рувим спит с Валлой, женой Иакова, а другие сыновья нарушают его заповеди. Тогда отец провозглашает Иосифа своим наследником и даёт ему красивую одежду. Братья недовольны этим возвышением и однажды Симеон предлагает умертвить потенциального наследника. Однако из-за отсутствия среди них согласия юношу просто бросают в колодец. Чтобы не убивать брата Рувим предлагает продать Иосифа измаильтянам, которые отвозят его в Египет. Но дело обставляют так, юношу растерзали хищные звери, что приводит Иакова в отчаяние.

Затем Иосиф рассказывает Потифару о том, что действительно произошло между ним и его женой. Царедворец понимает, что его обманули, и ограничивается тем, что отправляет раба в тюрьму.

2 серия

В тюрьме Иосиф продолжает находиться под опекой Потифара, который поручает ему экономические вопросы. Однажды царедворец приводит к Иосифу бывших придворных — виночерпия и хлебодара, причём последний считает своё нахождение в одном помещении с рабом унизительным. Им обоим снятся сны, и юноша верно их истолковывает. Через некоторое время ночные образы о семи тучных и худых коровах и о семи полных и сухих колосьях начинают беспокоить фараона. Виночерпий вспоминает об Иосифе. После некоторых колебаний фараон соглашается на то, чтобы прибегнуть к услугам еврея. Иосиф толкует сны так, что сперва будет семь изобильных лет, а затем будет семь лет голода. Фараон спрашивает, что делать, на что получает ответ, что следует поставить над землёй Египетской мудрого человека, который за семь изобильных лет сможет сделать запасы. Выбор падает на Иосифа, который становится вторым человеком в стране. Фараон даёт ему в жены красавицу Асенаф, а Потифар в помощники Эднана.

Наступают голодные годы. Неурожай возникает и в Ханаане, тогда сыновья Иакова предлагают сходить в Египет и купить там зерно. Иосиф быстро узнаёт их, но не открывается и объявляет соглядатаями и оставляет Симеона в заключении, а остальных отправляет домой за младшим братом. Иаков в отчаянии от новости, однако после того, как хлеб съеден, решается на то, чтобы отправить с прочими братьями и Вениамина. Иосиф устраивает для братьев пир, а ранним утром отправляет вон с мешками, нагруженными зерном. Однако по дороге их останавливает Эднан, который заявляет, что сыновья Иакова украли гадательную чашу господина. Драгоценный сосуд находится в мешке Вениамина. Иосиф разрешает вернуться домой всем, кроме юноши, который должен стать его рабом. Братья хватаются за оружие, пытаясь защитить младшего сына Иакова. Тогда Иосиф открывается им.

По приглашению фараона Иаков со всеми своими потомками и домочадцами переселяется в плодородную землю Гесем. На границе Египта он встречается с сыном, которого много лет считал потерянным.

По библейской хронологии переселение семьи Иакова в Египет произошло в 1522 г. до н. э. (XVI век до н. э.)

В ролях

Награды

1995 премия «Эмми» в категории «лучший минисериал».
- номинации на премию «Эмми» ещё в пяти категориях.
1995 номинация на премию «Writers Guild of America» за лучшую адаптацию сюжета.

См. также

Напишите отзыв о статье "Иосиф (фильм)"

Ссылки

Joseph (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Иосиф (фильм)

И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.

В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.