Иосия

Иосия (ивр. ‏יֹאשִׁיָּהוּ‏‎, Иошияу, "Бог подкрепляет"), сын Амона — царь Иудеи. Взошёл на престол в восьмилетнем возрасте после убийства его отца Амона.

Естественным образом, в начале его правления власть в Иудее сосредоточилась в руках представителей партии, вернувшей ему трон и ориентированной на идеалы монотеизма и социальной справедливости, провозглашённые пророками.

Религиозная реформа

Царствование Иосии отмечено духовно-религиозным возрождением, и автор 4 Книги Царств (II Книги Царей) говорит о нём: «Не было до него царя подобного ему... и после него не восстал подобный ему» (4Цар. 23:25). При Иосии была осуществлена религиозная реформа, состоявшая в централизации богослужения в Иерусалиме (4Цар. 23:4–24) и в ликвидации проникших в Иудею под ассирийским влиянием языческих и астральных культов. Было уничтожено также наиболее древнее и почитаемое святилище в Вефиле (Бейт-Эле) и известное с Х века до н. э. святилище в Араде.

На 18-м году своего царствования (622 год до н. э.) Иосия начал очищение Иерусалимского храма и повелел провести в нём ремонт, во время которого первосвященником Хилкией была найдена «Книга Торы» или «Книга Завета». Царь издал указ, предписывающий зачитать текст перед всем народом. В библеистике существуют различные мнения, касающиеся содержания этой Книги. Обычно считается, что речь идёт о Второзаконии. В соответствии с найденным учением, Иосия реорганизовал культ Единого Бога, отпраздновал Песах (4Цар. 23:23) и в присутствии всего народа заключил с Господом новый завет, обязуясь, что отныне все евреи будут строго следовать Божьим заповедям.

Впервые в истории Израиля Тора приобрела государственный статус, что сыграло решающую роль в духовном и социальном формировании еврейского народа при возвращении из вавилонского пленения.

Под влиянием реформ Иосии в Иудее сложилась, так называемая девтерономическая школа, которая оказала решающее влияние на формирование исторического мировоззрения еврейского народа. Критерием оценки деятельности царей становится их вклад в концентрацию служения Единому Богу исключительно в Иерусалимском храме и забота о чистоте культа Единого Бога. Лишь те цари, которые вели бескомпромиссную борьбу против языческих влияний и против иных, нежели Иерусалимский храм, культовых центров, удостаивались похвалы. Падение северного Израильского царства являлось Божественной карой за отправление культа Бога Израиля в других святилищах (4Цар. 17). К периоду правления Иосии относится начало деятельности наиболее известного и яркого представителя пророческого движения, пророка Иеремии.

Исторический фон

Эти события по времени совпадают с последними годами правления Ашшурбанапала (669—627 г. до н. э.), сопровождавшимися гражданскими смутами в Ассирии. Около 635 г. до н. э. египетский фараон Псамметих (664—610 г. до н. э.) вторгся в Ханаан и захватил Ашдод. Правда, закрепиться в Азии египтяне так и не смогли. Вскоре от ассирийского владычества освободились многие города Финикии.

После смерти Ашшурбанапала Ассирийская империя оказалась на грани краха. В 626 г. до н. э. халдейский вождь Набопаласар (626—605 г. до н. э.) захватил власть в Вавилонии, а к 612 г. до н. э. в союзе с Мидией разрушил Ашшур и Ниневию. Ассирия практически прекратила своё существование. Остатки ассирийских войск бежали за Евфрат и сконцентрировались возле города Харран.

Территориальная экспансия

Таким образом, освободившись после смерти Ашшурбанапала (около 627 г. до н. э.) от ассирийского господства, Иосия не мог не воспользоваться сложившимися обстоятельствами для собирания всех еврейских земель. Он не только действовал как царь абсолютно суверенной Иудеи, но также распространил свою власть на север — на бывшие ассирийские провинции Самарию (4Цар. 23:19), Мегиддо (включая Изреельскую долину) и Галилею (2Пар. 34:6); часть северной Филистеи была, по-видимому, присоединена к Иудее, и еврейские поселения были основаны к югу и востоку от Газы и в районе Эйн-Геди. Таким образом, Иосии удалось восстановить власть над большей частью территории царства Давида и Соломона. Тогда же были построены новые кварталы Иерусалима и возведена новая стена, защищавшая город с запада.

Смерть Иосии

Египтяне были очень обеспокоены растущей мощью Вавилонского царства и попытались предотвратить полное уничтожение ассирийцев, протянув руку помощи своему ещё недавнему врагу. Летом 609 г. до н. э. фараон Нехо II (610—595 г. до н. э.) двинулся на соединение с ассирийской армией в окрестности Харрана. Иосия выступил против египтян, встретив их со своим войском в районе Мегиддо. В битве с Нехо (англ. Battle of Megiddo (609 BC)) Иосия был тяжело ранен стрелой в горло и скончался по дороге в Иерусалим. Тело Иосии было привезено на колеснице в Иерусалим, и его смерть была воспринята в стране как тяжкая потеря.

Иудея была вынуждена признать себя вассалом Египта.

Ссылки

• [www.eleven.co.il/article/11840 Иошияху] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
• [hebrew-studies.philosophy.spbu.ru/glossary/judaica/Iosia.html Иосия] — сайт Центра библеистики и иудаики при философском факультете СПбГУ
• Niels Peter Lemche. [vadymzhuravlov.blogspot.co.il/2011/05/blog-post.html Была ли реформа Иосии?]

Литература

• Израиль Финкельштейн, Нил Ашер Зильберман. Большое реформирование (639-586 гг. до н.э) // Раскопанная Библия.

Отрывок, характеризующий Иосия

В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.