Ипатова, Ольга Михайловна

Ольга Ипатова
белор. Во́льга Іпа́тава
Дата рождения:	1 января 1945(1945-01-01) (79 лет)
Место рождения:	г.п. Мир,Кореличский район, БССР
Гражданство:	БССР, Республика Беларусь
Род деятельности:	писательница, переводчица, общественный деятель
Годы творчества:	с 1959
Жанр:	историческая проза
Премии:	имени Бориса Кита (2003), «Золотой апостроф» (2006)
Награды:	орден «Знак Почёта», медаль Франциска Скорины,

О́льга Миха́йловна Ипа́това (белор. Во́льга Міха́йлаўна Іпа́тава, 1 января 1945) — белорусская писательница, переводчица, общественный деятель.

Биография

Родилась в городском посёлке Мир Кореличского района Минской области в семье служащих. Отец — заведующий райфинотделом, мать — фельдшер. После смерти матери воспитывалась в детском доме (1956—1961). После окончания Гродненской средней школы № 7 в 1961 году поступила на филологический факультет Белорусского государственного университета. В 1963 году перевелась на заочное отделение (окончила в 1967).

Работала учителем в деревне Руба Витебской области, товароведом в Витебском областном книготорге (1964), инструктором, заведующим сектором Гродненского горкома комсомола (1965—1968), редактором областной студии телевидения (1968—1970). В 1970—1973 гг. — литературный сотрудник газеты «Літаратура і мастацтва», затем литконсультант газеты «Красная смена» (белор. «Чырвоная змена»). В 1975—1978 гг. — аспирант Литературного института в Москве. После окончания аспирантуры снова работала литконсультантом в «Красной смене» (1978—1979). В 1985—1989 гг. — главный редактор литературно-драматических передач Белорусского телевидения. С 1989 — заведующий отделом, с 1990 — заместитель главного редактора журнала «Спадчына». В 1991—1995 гг. — главный редактор газеты «Культура».

С 1998 по 2001 Ольга Ипатова была заместителем председателя, а с 2001 по 2002 год — председателем Союза белорусских писателей.

Награждена орденом «Знак Почёта», медалью Франциска Скорины, является лауреатом премии имени Бориса Кита (2003), «Золотой апостраф» (2006, за историческую повесть «Последние жертвы священного дуба») и др. Является почётным академиком Международной академии наук «Евразия»

Творчество

Печатается с 1959 года. Автор сборников стихов «Утро» (белор. «Раніца», 1969), «Июльские грозы» (белор. «Ліпеньскія навальніцы», 1973), «Ростки» (белор. «Парасткі», 1976), «Крыло» (белор. «Крыло», 1976), сборников повестей и рассказов «Ветер над кручей» (белор. «Вецер над стромай», 1977, российское издание, Москва, 1980, отмечено на всесоюзном конкурсе имени М. Горького, 1981), «Двадцать минут с Немезидой» (белор. «Дваццаць хвілін з Немезідай», 1981), «Перекат» (белор. «Перакат», 1984), «За морем Хвалынским» (белор. «За морам Хвалынскім», 1989), «Чёрная княгиня» (белор. «Чорная княгіня», 1989), книг для детей «Снегурочка» (белор. «Снягурка», 1974) и «Сказка о Павлине» (белор. «Казка пра Паўліна», 1983). Написала телепьесу «Давид Гродненский» (белор. «Давыд Гарадзенскі», поставлена в 1988).

В 1996 году издана книга «Между Москвой и Варшавой» (белор. «Паміж Масквой і Варшавай»), в 2002 году — трилогия «Ольгердово копьё» (белор. «Альгердава дзіда»): «Золотая жрица Ашвинов» (белор. «Залатая жрыца Ашвінаў»), «Прорицатель Гедимина» (белор. «Вяшчун Гедыміна»), «Ольгердово копьё» (белор. «Альгердава дзіда») и др.

По повести писательницы «Узелок Святогора» поставлен фильм «Гомункулус». На её стихи написаны песни «Неманская синь», «Сыну», «Аэлита» и др.

Произведения Ольги Ипатовой переведены на русский, английский, немецкий, узбекский, польский, словацкий, чешский языки, а также на язык хинди.

Кроме того, Ольга Ипатова публикует критические статьи и публицистические очерки, занимается переводом на белорусский язык произведений русских, литовских, украинских, узбекских, армянских писателей, занимается общественной деятельностью.

Ссылки

• [knihi.com/Volha_Ipatava/ Произведения Ольги Ипатовой] Эл. ресурс «Беларуская палічка».
• [azmoon.ru/ipatova-olga/ Биография О. М. Ипатовой] Блог «Биографии белорусских писателей».

Отрывок, характеризующий Ипатова, Ольга Михайловна

– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.