Янтарь

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Ипектр»)
Перейти к: навигация, поиск
Янтарь
Формула C10H16O+(H2S)
Физические свойства
Цвет От светло-жёлтого до коричневого; красный, почти бесцветный, молочно-белый, зеленоватый
Цвет черты Белый
Блеск Смоляной
Прозрачность Различная: от почти прозрачного до полностью непрозрачного
Твёрдость 2-2,5
Спайность Отсутствует
Излом Раковистый; вязкий (при старении становится хрупким)
Плотность Обычно 1,05-1,09, максимально 1,3 г/см³
Показатель преломления 1,54

Янта́рь (от лит. gintāras) — окаменевшая ископаемая смола, затвердевшая живица древнейших хвойных деревьев верхнемелового и палеогенового периодов[1][2][3]. Используется, в основном, для изготовления ювелирных и галантерейных изделий, бижутерии; в небольших количествах используется также в фармацевтике и парфюмерии, в пищевой, химической и электронной промышленности.

Уже в античности Аристотель, а вслед за ним Теофраст и Плиний Старший, предполагали, что образование этого камня связано со смолой хвойных деревьев[4]. В XVIII веке шведский естествоиспытатель Карл Линней и русский учёный Михаил Ломоносов научно доказали, что янтарь действительно происходит от смолы древних хвойных деревьев[5]. Новые аргументы в пользу органического происхождения янтаря М. В. Ломоносов привёл в своих трудах «Первые основания горной науки» и «Слово о рождении металлов от трясения земли»[6].

Имеет много поэтических названий — «слёзы моря», «дар солнца» и т. д.

Первое известное литературное упоминание о янтаре
В полярных морях он искал золотистый янтарь,
В морях полуденных жемчужины лавливал встарь.
— Неизвестный шумерский поэт (перевод С. Ахметова), X век до н. э.[7]





Этимология

Название янтаря — ambre — было заимствовано римлянами из арабского языка ( ʿanbar عنبر). Арабы считали камень затвердевшей росой, упавшей с неба. После трансформации в amber слово вошло во многие современные романские и германские языки. В Германии янтарь назвали нем. Bernstein — от нем. Brennenstein (горючий камень): он легко воспламеняется и горит красивым пламенем, издавая при этом аромат[8]. Средненижненемецкое название распросранилось также в Польше (польск. bursztyn), от которого в свою очередь произошли белорусское и украинское название янтаря — бурштын[9].

Греки называли янтарь электроном — по имени звезды Электра из семьи Плеяд в Созвездии Тельца[8]. У древних греков янтарь вызывал особый интерес своей способностью электризации. Собственно, от греческого слова «янтарь» (др.-греч. ἤλεκτρον) и происходит слово электричество.

В Древней Руси янтарь назывался илектр или илектрон (от др.-греч. ἤλεκτρον, «янтарь»). В азбуковниках илектр описывается как «камень зело честен, един от драгих камней тако именуем, златовиден вкупе и сребровиден». Может быть, горючесть илектра и послужила поводом к появлению мифического «бел горюч камень Алатырь»[10]. Под именем «латырь» или «алатырь-камень», «бел-горюч камень» (по гипотезе Н. И. Надеждина это заимствование из греческого языка) встречается в былинах. На Украине его назвали укр. «горiлий камiнь» или укр. «бурштин»[8].

Собственно слово «янтарь» (в форме «ентарь»), заимствованое, вероятно, из литовского языка (лит. gintaras)[11][12], в древнерусском языке известно с середины XVI века (впервые засвидетельствовано в 1551 году[11]). Украинское (как синоним слову бурштин), чешское, сербохорватское и словенское названия янтаря заимствованы уже из русского[11].

И в греческом, и в литовском языке слово «янтаь» возводят к древнейшим формам глагола «защищать», связывая это с естественной верой в магические свойства камня, из которого делали в основном амулеты[13].

Основные свойства янтаря

Кристаллы не образует, аморфный каркасный полимер. Двупреломление, дисперсия, плеохроизм отсутствуют. Спектр поглощения не поддаётся интерпретации. Люминесценция голубовато-белая до жёлто-зелёной, у бирмита — голубая. Горюч — загорается от пламени спички. Электризуется при трении. Отлично полируется. На открытом воздухе активно окисляется (стареет), что со временем приводит к изменению химического состава, цвета, повышенной хрупкости.

Разновидности янтаря

Различают ископаемые и полуиcкопаемые смолы [⇨]. Свойства этих видов определяются, прежде всего, условиями и временем их залегания. Ископаемая смола — сукцинит (лат. succinum — досл. смола — от названия сосны лат. Pinus Succinifera, произраставшая на земле 30 миллионов лет назад в эпоху эоцена)[14][15] — наиболее известный и характерный из видов ископаемых смол, именуемых янтарями в узком смысле слова (составляющий 98 % всего балтийского янтаря).

Одним из существенных критериев различия, важным для технической квалификации, является число хрупкости ископаемой смолы. Оно определяется с помощью микротвердометра, исчисляется в граммах, и варьируется от величин, превышающих 200 г. (в случае вязких смол типа сукцинита), до величин порядка 20—50 г. — в случае хрупких смол типа геданита[16].

Янтарь характеризует также степень прозрачности, связанная с неодинаковой концентрацией в его теле микроскопических пустот. По этому признаку янтарь может называться:

  • «прозрачный» — без пустот, высшего качества
  • «облачный» — полупрозрачный, с густотой полостей 600/мм2
  • «бастард» — непрозрачный, с густотой полостей 2500/мм2
  • «костяной» — непрозрачный, напоминающий по цвету слоновую кость, с густотой полостей 900 000/мм2
  • «пенистый» — непрозрачный, напоминающий внешне морскую пену, с разнообразными полостями от мельчайших до весьма крупных, в несколько мм[16]

Янтарь различают и по цвету: оттенков янтаря ничуть не меньше, чем цветов в спектре. Причиной такого разнообразия обычно становится присутствие в теле янтаря посторонних по отношению к смоле веществ и минералов. Например, серный колчедан или водоросли придают янтарю зеленоватый оттенок. Некоторые минералы могут даже обеспечить янтарю особый серебристый отлив.

Согласно прочим характеристикам иногда выделяют «Вскрышной янтарь» — залегает в пластах более поздних, чем типично несущий слой, образцы отличаются толстой коркой выветривания; «Гнилой янтарь» — разновидность, являющаяся как бы переходной от сукцинита к геданиту (гедано-сукцинит), иногда «гнилым янтарём» ошибочно называют геданит; «Незрелый янтарь» — иначе крантцит[16].

В янтаре нередко находят включения, так называемые «инклюзы» — членистоногие, прилипшие к капле смолы, перекрывались новыми порциями смолы, вследствие чего насекомое погибало в быстро застывавшей массе, что обеспечивало хорошую сохранность мельчайших деталей. Инклюзы размером более 10 мм позволяют отнести камень к драгоценным[17]

Классы ископаемых смол

Краткая классификация хорошо известных групп ископаемых смол (К. Андерсон и его соавторы[18]) основана на архитектуре углеродного скелета макромолекулярной структуры смолы[19]:

Класс I. Балтийский янтарь (сукценит), доминиканский янтарь. Основная структура — лабданоидная решетка.

Класс II. Крупные месторождения смол в Индонезии, содержат бициклические сесквитерпеноиды, особенно кадинен и его изомеры.

Класс III. Фенольные смолы с полистирольной структурой. «Натуральный полистирол» — зигбургит (ископаемая смола из месторождения янтаря Гойтше, Саксония, Германия)

Месторождения

Исторические

В раннем железном веке снабжавшее ранее юг Европы янтарное месторождение на полуострове Ютландия (нынешняя Дания), исчерпалось. Древние торговцы «морским самоцветом» стали обращаться к месторождению Янтарного берега. Плиний Старший в главе 42 «Естественной истории» (написанной после 59 года) упоминает центр янтарных промыслов «остров Аустеравия». Учитывая характеристику, данную Плинием этой земле и близость её названия к его этнониму «эстии», можно предположить, что «Аустеравия» название Самбии. Окружённая морем, заливами и реками, она и позднее (как свидетельствует германский хронист XI века Адам Бременский) считалась островом[20].

Плиний сообщает, что римский отряд, отправившийся из дунайской провинции Рима Паннонии на Янтарный берег (на это указывает упоминание в тексте расстояния между располагавшимися восточнее современного города Вена Карнунтумом и Янтарным берегом в 889 км), посетил «местные торговые пункты и берега». Эти слова указывают на существование к середине I в. на Самбии пунктов по добыче и реализации янтаря[21].

В мире

Выделяются две главные янтароносные провинции мира[22][14]:

Учитывая сведения античных авторов о том, что янтарь добывали в Индии и Африке, и тот факт, что там известны копалы, внешне похожие на янтарь, С. С. Савкевич считает, что эти районы могут быть включены в янтароносные провинции[23].

Россия

Крупнейшее месторождение янтаря в Калининградской области России не имеет себе равных не только по разведанным запасам, но и по концентрации самоцвета (в среднем 2 кг/м3). Работающий на его базе Янтарный комбинат в посёлке Янтарном даёт около 90 % мировой добычи этого камня[8] (открытым способом в карьерах сильной водяной струёй размывают янтареносную т. н. «голубую землю»).

Куски янтаря весом более 1 кг (по объёму это приблизительно равно литру воды) приравниваются к драгоценным камням и не подлежат свободной продаже[17]. Оборот, ввоз и вывоз за границы РФ необработанного янтаря-сырца тоже регулируется законодательством[24].

Америка

В Гренландии янтарь был найден на острове Хоре. На Алеутских островах алеуты собирают янтарь на побережье островов Кадьяк, Уналашка и др. На Аляске янтарь встречается на берегу Северного Ледовитого океана в районе порта Барроу[25].

История

Использование человеком янтаря известно с глубокой древности. Установлено, что янтарь был известен верхнепалеолитическому человеку: куски янтаря обнаружены внутри жилища этого времени в Межиричи (Днепропетровская область Украины)[26].

Прибалтийский янтарь очень активно разрабатывался в эпоху неолита[27]. На Восточном побережье Балтийского моря известны исторические центры добычи и обработки янтаря эпохи неолита: район Куршской косы и Паланги в Литве и Сарнате (лат. Sārnate) в Западной Латвии, а также центр в Лубанской низменности (там находят пуговицы, цилиндрические пронизки, подвески, фигурные украшения, изображения, кольца, прочие типы изделий)[28].

Древние египтяне использовали янтарь как для украшений, так и для мумификации[29]. В Египетском музее Каира хранится корона Тутанхамона (1400—1392 гг. до н. э.) с жёлтым балтийским янтарём, окружённым бриллиантами, изумрудами и рубинами[30].

Уже в XVI в. до н. э. янтарь был ценным предметом обмена и как товар завозился финикийскими торговцами в Вавилонию, а также в области микенской и италийской культур. Центром торговли янтарём тогда была Аквилея. В VI в. до н. э. янтарь с берегов Северного моря уже не морским, а сухопутным путём доставляли в Тартесс[4].

В III тысячелетии до н. э. существовал высокоразвитый промысел по обработке янтаря на восточной окраине Балтики, на озёрах Любаннер в Литве. В этой местности было найдено большое количество незаконченных изделий, а один круглый диск с крестообразным узором даже оказался в Дании. Характерными изделиями этого тысячелетия являются простые гладкие диски, а также диски с крестообразными узорами[31].

Главным центром по импорту и изготовлению янтарных изделий был город Аквилея (хальштаттский период (по названию кладбища VII-V веков до н.э. в Австрии близ Зальцбурга), римский янтарь). Популярностью пользовались кольца, богато украшенные фигурками Венеры и Купидона, в более поздний период – женскими головками со ложными причёсками. Здесь делали также небольшие туалетные сосуды, крышки которых тщательно вытачивали на токарном станке, чтобы они плотно закрывались. Италийские и римские изделия из янтаря легко различимы. Первые выполнялись в технике рельефа, причём гравировальные инструменты использовались только для изображения волос и черт лица. В римских изделиях во время правления Нерона стали использовать токарный станок и сверло, что позволило увеличить их количество. Токарный станок использовался не только для изготовления различных сосудов, но также и янтарных дисков для скипетров. При помощи сверла изображали зрачки глаз, ноздри и др.[32]

Вторжение готов в Европу прервало торговые пути, по которым янтарь поступал в Средиземноморье. К 151 году н.э. готы дошли до южных берегов чёрного моря, а в 170-х н.э. сделали попытку захватить Аквилею. Третий и четвёртый века отмечены расширением вывоза с Балтики бус из янтаря наряду с бусами из стекла, горного хрусталя и сердолика. Бусы из янтаря особой формы, характерные только для IV века, изготавливали на острове Борнхольм, откуда их продавали в другие страны[33].

Первым небольшим городом в норманнской Европе можно считать Шлезвиг, основанный в 700 году н.э. Он отличался от предыдущих поселений наличием мастерских, где работы велись в специализированной упорядоченной манере. Существовали особая мастерская по обработке янтаря, а также мастерские по золоту, бронзе и т.д. Там делали гладкие бусы, клиновидные подвески и кольца. С усилением влияния христианской церкви спрос на янтарь как материал для чёток вновь стал постепенно увеличиваться[34].

Эпоха Возрождения

Тевтонский орден сыграл решающую роль в подавлении восстания пруссов на Балтийском побережье, в результате чего им была захвачена эта территория. Рыцари вели в своих владениях строгий дисциплинарный кодекс (достоверные данные о регалиях добычи янтаря того времени можно найти в сборнике законов «Osterpussisches prowinzialrecht»), и хотя местному населению было дозволено собирать янтарь, его нельзя было хранить и обрабатывать на территории ордена. Янтарь следовало отправлять в специальные хранилища или цеха далеко от Балтики. Сбором янтаря долгое время занимались особые крепостные, а позже – союз немецких рыбаков. За сданный камень платили деньгами или солью[36]. Это привело к тому, что на протяжении нескольких столетий в местах добычи янтаря отсутствовал надомный художественно-камнерезный промысел[37].

В 1467 году для северо-западных земель Польши были установлены привилегии на свободное собирание и выкапывание янтаря. Это оказало влияние на развитие янтарного промысла в Польше[36].

До конца XVI века большая часть янтаря использовалась для изготовления чёток и различных сосудов. Основными центрами по обработке янтаря были Брюгес — основанный в 1302 г. и Любек — основанный в 1360 г. (всего два цеха изготовителей чёток). Считается также, что янтарь обрабатывали и в Вейсмаре, но письменных источников, подтверждающих это, нет. Ручки столовых приборов из янтаря делали в течение всей эпохи Возрождения. Изготавливали и гораздо более сложные предметы (рельефы, фигурки и др.). В Померании в XV веке был основан цех Столпа. В Данциге в 1477 году был основан цех по обработке янтаря. Продолжалось производство чёток из янтаря (такие чётки часто встречаются на картинах этого времени), а также изготовление и более крупных изделий (рельефы, библейские сюжеты и символы)[37].

В 1533 году герцог Пруссии, гроссмейстер Тевтонского ордена Альберхт Гогенцоллерн принявший лютеранство, передал право монопольно торговать балтийским янтарём Паулю Яски из Данцига, который начал развивать торговлю янтарём (но сохранил за собой права на весь белый янтарь побережья[38]) по всей Северной Европе, включая такие города, как Кёнигсберг, Аугсбург, Бреслау, Любек, Антверпен и т.д. за исключением своего родного города. Иногда Яски продавал янтарь в цеха города Данцига, но взаимоотношения с ними не были дружественными.

В XVI веке были основаны и другие цеха – в Кослине и Кольберге в Померании и в Эльбинге, но на передний план выдвинулся город Кёнигсберг, имевший развитые ювелирные традиции и пользовавшийся покровительством двора. Из-за высокой конкуренции с этим городом в середине 80-х годов XVI века был создан Союз янтарных цехов, объединивший города Кольберг, Столп, Данциг и Эльбинг, с центром в Данциге. В Кёнигсберге впервые широко стали изготавливать предметы из янтаря нецерковного назначения, например, сосуды с крышками. Это были закрытие сосуды на тонких ножках с основанием из янтаря, украшенные круглыми янтарными «шишечками», подобные серебряным изделиям XVI века из Антверпена. Семья Яски имела крепкие деловые связи в Антверпене и сохраняла монополию торговли янтарём в районе Балтики с середины XVI века до середины XVII века. В 1580 году по всему побережью были построены виселицы, чтобы положить конец воровству янтаря[39].

Древнерусское государство

Янтарь был в ходу в виде украшений и в Древней Руси. Находили археологи его в Новгороде. На Рязанской земле была найдена мастерская по обработке янтаря с сырьём и соответствующими инструментами[40].

При археологических исследованиях Новгорода обнаружено большое количество кусков необработанного янтаря, изделий, заготовок и их обломков, всего не менее 7000 единиц. Это говорит о широком использовании янтаря в Новгороде. По мнению ряда исследователей янтарь поступал в качестве сырья из Приднепровья и Прибалтики[41]. Часть попавшего посредством торговли в Новогород янтаря шла как поделочный материал на нужды самих новогродцев, а часть шла на продажу в Среднюю Азию и на Восток[42].

Новгородские ремесленники подвергали янтарь механической и, возможно, термической обработке. Применяли следующие технологические операции: сортировка, раскройка, шлифование, полировка и сверление, огранка, гравировка. Предположение о производстве янтарного лака в Новгороде также подтверждают археологические данные[43].

Изделия, пользовавшиеся спросом показывает классификация находок из янтаря, например, Неревского раскопа датируемых серединой X – серединой XV вв.: бусины, кресты тельники, перстни, прочие изделия (пуговицы, серьги, кулоны).

Янтарные бусы – самые распространённые изделия этого периода. По форме различают[44]:

  • круглые в продольном сечении (с середины X в. до середины XIV в.);
  • эллипсоидные уплощенные (начало второй четверти XIII в. до начала второй четверти XV в.);
  • бипирамидальные (третья четверть XIII в. до конца XIV в.);
  • призматические (с середины второй четверти XIII в. до середины XV в.).

По форме лопаток и срединной части крестов в плане, их можно разделить на следующие типы:

  • стилизованные или с криновидными концами;
  • с прямоугольными концами (лопатками - с середины первой четверти XIV в. до середины XV в.);
  • с расширяющимися концами (два периода распространения: с конца второй четверти до начала четвёртой четверти XIII в. и с начала четвёртой четверти XIV в. до конца первой четверти XV в.);
  • срединно-выпуклые (с середины второй четверти XII в. до конца XIII в.).

Крайне редко мастера-янтарщики использовали имитационные операции для изменения цвета изделия, такие как «отпуск» и «осветление»[45]. Операцию «отжиг» они применяли в своей работе уже на рубеже X и XI вв., а «осветление» — с конца X в. до конца первой четверти XIII в.[46]

Использование янтаря

Плиний Старший, «Естественная история»

Следующим по порядку среди предметов роскоши мы видим янтарь, изделия из которого, однако, пока пользуются спросом только у женщин

В ювелирном деле и искусстве

Янтарь издревле применялся для изготовления всевозможных украшений и предметов быта. Из янтаря делали не только носимые украшения, но практичные предметы, такие как портсигары, пепельницы, шкатулки, ларцы и даже часы. Особое место в искусстве занимает знаменитая Янтарная комната.

После Второй мировой войны секреты мастерства создания крупных янтарных изделий в большинстве своём были утрачены. Возрождение этих традиций в прибалтийских странах пошло разными путями. Также и в России образовались различные художественные направления. Их условно можно разделить на две «школы» — санкт-петербургская и калининградская. Последняя появилась, как результат многолетней самостоятельной практической работы с янтарём, где прежде всего ценится естественная красота солнечного камня.

Янтарь — хрупкий материал, его обработка приводит к существенному уменьшению первичного размера и веса камней, что в свою очередь приводит к удорожанию ювелирного изделия.

В настоящее время существуют оригинальные технологии обработки для придания янтарю желаемых цвета и фактуры: осветление, каление, нагрев, химическая обработка, шлифовка, огранка, резьба по камню и другие. Также особо стоит отметить прессованный янтарь.

Осветление янтаря проходит в специальных автоклавах, где из янтаря выпаривается влага (примерно 5-10 %). Полупрозрачные и прозрачные камни держат под давлением в азоте при температуре 250оС в течение 16 часов. Посредством осветления янтарь уплотняется, становится более прозрачным и менее хрупким, что благоприятно сказывается на его дальнейшей обработке, в том числе на сверлении (реже раскалывается).

Чтобы придать прозрачному янтарю более искрящуюся фактуру применяют каление. В янтаре всегда присутствуют мельчайшие пузырьки воздуха, при калении в автоклаве они лопаются и образуют сверкающие линзы, диски или чешуйки.

Для изменения цвета янтаря применяют различные методы окисления (химический, термический). При окислении янтарь покрывается тонкой корочкой коричневого цвета. Окисление янтаря происходит не только искусственным способом, но и естественным — фотостарение. При легкой полировке корочка сохраняется, при шлифовке она снимется и янтарь становится таким, каким был от природы.

Если нагревать каленый янтарь, то получится темный камень с искорками. При нагреве янтаря до температуры 100—250 оС цвет прозрачного камня меняется со светло-желтого на более темный — вишневый. Нагревают янтарь только после осветления, иначе он разбухает и трескается.

При нагревании кусочки янтаря становятся очень пластичными. Это свойство используют при горячем прессовании, когда измельченный в порошок натуральный янтарь рассыпают в пресс-формы. Под воздействием температуры и давления порошок превращается в вязкую массу. После охлаждения и затвердевания в фигурных формах получаются изделия из прессованного камня. Камень, полученный таким способом, получил название «амброид» (от англ. amber — янтарь). Янтарный порошок может быть смешан с различными красителями, что даёт возможность получать яркие контрастные цвета (белый, чёрный, красный) и оттенки близкие к натуральным (полупрозрачный зеленоватый, вишневый). При прессовании вместе с янтарным порошком могут использоваться отшлифованные кусочки янтаря различных фракций для придания эффекта мозаичности. Изделия из прессованного янтаря не уступают по красоте изделиям из монолитных камней, однако будут стоить в разы дешевле.

Та или иная техника обработки янтаря может быть использована не только для раскрытия природной красоты камня, но и быть данью моде, или маскировать дефекты (слоистость, трещины, мутность).

В старину для придания необходимой чистоты и оттенка янтарь прогревали в мелком песке или соли, держали в печи, варили в меду, масле или жиру. Старинные семейные рецепты до сих пор используются как эксклюзивные при производстве ювелирных украшений в Прибалтике.

Достижения ювелиров в янтарной отрасли демонстрируются на различных торгово-выставочных площадках, таких как «Балтик-Экспо» в Калининграде (Россия), «Amber trip» в Вильнюсе (Литва).

Шедевры из янтаря

  • В Оружейной палате Московского Кремля хранится более тридцати изделий из янтаря: сосуды, шахматы, подсвечники, блюда, ларцы. Многие из них преподнесены русским царям герцогами и королями Пруссии[47].

В промышленности

Мелкие зёрна, отходы ювелирного производства и загрязнённый некондиционный янтарь являются ценным химическим сырьём для производства янтарных кислот, масла и канифоли, применяющихся в парфюмерной, фармацевтической и лакокрасочной промышленности.

Янтарная кислота (двухосновная предельная карбоновая кислота) — вещество, впервые полученное в XVII веке методом перегонки янтаря. Поначалу использовалось в фармацевтике и парфюмерии, как стимулирующее процессы поступления кислорода в клетки и обладающее общеукрепляющими и восстанавливающими свойствами. Позже научились получать искусственную янтарную кислоту (как побочный продукт при производстве адипиновой кислоты или методом гидрирования малеинового ангидрида), что позволило значительно расширить сферы её применения: она применяется в пищевой промышленности, в растениеводстве, птицеводстве и животноводстве; в пищевой промышленности используется в качестве пищевой добавки E363.

Янтарный лак применяется для покрытия поверхностей других изоляторов (для увеличения поверхностного сопротивления). Иногда используется как связующее при изготовлении наждачной бумаги. Для изготовления лака янтарь (отходы производства) под давлением растворяют в бензоле при температуре 200°C (при комнатной он не растворяется). Наносят лак на высушенные и слегка подогретые поверхности.

Янтарь является также исключительно хорошим электроизолятором. Его удельное электрическое сопротивление ρ = 1017 Ом·м, а тангенс угла диэлектрических потерь tg δ =0,001. Конкурировать с янтарём может только фторопласт-4, у которого ρ = 1015—1018 Ом·м, tg δ ≤ 0,0001. Янтарные изоляторы применялись (особенно в 1960-е годы, до широкого внедрения фторопласта) в ионизационных камерах рентгенметров. Обычно применялся сплавленный янтарь — так называемый «амброид».

В медицине

Ещё в Древнем Египте использовали янтарь для мумификации фараонов. Это связано с тем, что янтарь способствует длительному сохранению животной и растительной плоти. Янтарь препятствует разрушению красных кровяных телец (гемолизу) и свёртыванию крови. Поэтому из него изготавливают медицинскую посуду, инструменты, приборы, связанные с переливанием и консервированием крови[29].

В деревообработке

Янтарный лак применяли как средство консервации древесины[6]. Например, покрывали днища кораблей, мебель[48], деки музыкальных инструментов[49]. Скрипки знаменитых мастеров Амати и Страдивари обработаны янтарным лаком и сохранили свою певучесть до нынешнего времени[50].

Имитация, подделка и фальсификация янтаря

С развитием научно-технического прогресса появилась возможность более рационально использовать янтарное сырье.

Прежде всего необходимо понимать различие между подделкой и глубокой переработкой янтаря с применением инновационных технологий. Добросовестные переработчики не скрывают происхождения камня и способа его обработки (переработки), в отличие от мошенников, выдающих изделия из отходов производства за высококачественный натуральный янтарь.

Прессованный янтарь изготавливается из 100 % натурального сырья, имитации и фальсификации янтаря — из материалов имеющих минимальное содержание янтарного сырья или без него.

Большое распространение приобрели имитации янтаря из эпоксидной смолы, в которые нередко вводят какое-нибудь «ископаемое» насекомое.

В настоящее время существует множество пластмасс, которые очень хорошо воспроизводят основные свойства натурального янтаря.

На рынке часто предлагается бернит — вид искусственного «плавленого» янтаря из различных смол. Бернит состоит из полиэфирных смол с содержанием янтаря до 5 % или даже без него, имитирующих структуру калёного янтаря и полученных с применением технологии «микровзрыва» для создания декоративных внутренних трещин.

Некоторые имитации янтаря можно отличить визуально по своеобразным подтёкам смолы, образующим «капиллярную сетку». В шлифованных изделиях отличить подделку можно через годы, имитация не меняет цвет так, как меняет его натуральный (даже прессованный) янтарь.

Кроме того существуют технологии подделки инклюзов, когда насекомое или даже ящерица запрессовывается или запекается в специально подготовленную янтарную массу. Отличить такую подделку смогут только профессионалы.

Имитации из натуральных смол

Современные смолы, используемые для имитации янтаря[51]:

Имитации из пластических материалов

Широко распространены имитации из пластмасс др. материалов[57]:

  • Стекло (окрашенное, неорганический материал) и др. керамические материалы[58].
  • Целлулоид (легко воспламеняется и взрывоопасен).
  • Нитроцеллюлоза (c 1833 г.[59] — продукт обработки целлюлозы нитрирующей смесью[60].
  • Ацетилцеллюлоза (в настоящее время не используется).
  • Галалит или «искусственный рог» (основное производство в Польше, продукт конденсации казеина и формальдегида); другие торговые наименования: алладинит, эриноид, лактоид[59].
  • Казеин — сложный белок, образующийся из предшественника казеина — казеиногена. Применяется также для производства красок, клеев, пластмасс и искусственных пищевых продуктов.
  • Резолан (фенольные смолы или фенопласты, вызывают раздражение слизистой оболочки, воспалительные процессы на коже, имеют канцерогенные свойства), не используется в настоящее время.
  • Бакелит (фенольная смола, резол) — синтетический термоактивный полимер, образующийся на начальной стадии синтеза феноло-формальдегидной смолы[60]. Ложное название «африканский янтарь». Механическую прочность бакелита увеличивали с помощью асбеста. Применяется как электроизоляционный материал.
  • Карбамидные смолы — меламиновые, формальдегидные и мочевино-формальдегидные смолы. Применяются также для изготовления одноразовой посуды, красителей, в медицине.
  • Эпокcидный новолак (фенольная смола), неофициальное название «античный янтарь», не используется в настоящее время.
  • Сложные полиэфиры (полиэстеры), «польская имитация янтаря» со стиролом (может вызывать рак губы при использовании наконечников к трубкам). Например, насыщенные полиэфирные смолы — полималы производства химической фабрики «Organika»</span>rupl в Сарзыне</span>rupl, Польша; эстромал фирмы «Laminopol». В 1960—1980 гг. в полиэфирную смолу иногда добавляли крупинки натурального янтаря — продукт назывался полиберн или «склееный» янтарь. «Африканский янтарь» (возможно и название синакрил) — полиэфир, производства фирмы «Reichhold». Стирезол или алкидная смола (использовался в России, патент Reichhold Inc., 1948[61]). Использование в производстве эфиров фталиевой кислоты оказывают негативное воздействие на здоровье человека.
  • Полиэтилен (редко).
  • Эпоксидные смолы
  • Полистирол и полистиролоподобные полимеры (виниловые полимеры)[62].
  • Акриловые смолы[63] (виниловый полимер), особенно полиметилметакрилат, ПММА (торговая марка плексиглас, метаплекс и др.)

Специалисты рассматривают возможность получение полимеров из некоторых растений. Биотехнологические методы ДНК-рекомбинации могут сделать возможным проектирование растения для производства запланированного вида полимерного материала[64].

Имитацией не является прессованный «реконструированный» мелкий янтарь (считался отходами при разработке янтарных месторождений), так как сырьё является натуральным и после переработки сохраняет многие качества янтаря-сырца, включая аромат (он ещё более интенсивный, чем до прессования). По мнению К. Андре[65], прессованный янтарь имеет такие отчётливые признаки, как параллельное расположение слоёв и неправильную форму пузырьков воздуха, вызванных направленным вертикальным давлением[66].

Янтарные бури

Особенно много камня море исторгает во время бурь. Наиболее продуктивные удостаиваются названия янтарных бурь:

  • В 1800 году на Польском побережье Балтийского моря за один только штормовой день на берег было выброшено 150 бочек самоцвета[67].
  • Осенью 1862 года после ночной бури на берегу было собрано около двух тонн янтаря[68].
  • В ночь с 22 на 23 декабря 1878 года во время бури в районе Пальмникена волны вынесли на берег такую массу янтаря, что местные жители собирали его в течение нескольких лет[67].
  • В 1914 году северо-восточнее Пальмникена море выбросило на берег почти 0,87 т. камня[67].

По ориентировочным подсчётам морские волны ежегодно вымывают со дна и извлекают на берег 36—38 т янтаря (не считая мелких несортируемых кусков). За три тысячелетия на берегу Балтийского моря было собрано 125 миллионов килограммов самоцвета. Размеры кусков были самыми разными — от долей грамма до нескольких килограммов[68]. В Польше сбор янтаря, выбрасываемого на берег и вылавливаемого в море, составляет ежегодно до 4 т. Самое большое количество янтаря море выносит на берег у Висленской косы. Янтарь, выброшенный на берег иногда называют морским[67].

Рекорды

Янтарь в искусстве

В литературе

  • В «Одиссее» Гомера (VIII в. до н. э.): в убранстве комнат царя Менелая; при похищении Эвмея с острова Сирия — купец отвлекал семью царя, показывая «золотое на продажу монисто в янтарной оправе»; при сватовстве к Пенелопе женихов — Эвримах смог преподнести ей «прекрасное монисто из золота чистого и зерен янтарных, сверкающих как солнце».
  • Публий Овидий Назон записал миф о Фаэтоне — сыне бога Солнца Гелиоса.
  • В русском народном творчестве, в славянских былинах, в легендах об острове Буяне (остров Рюген в Балтийском море, в древности его называли Руян). До самого конца XIII века там обитало племя балтийских славян. В былине о Василии Буслаеве алатырь-камень находился на Сорочинской горе в виде целой скалы[70].
  • На основе народного прибалтийского эпоса литовский поэт Майронис создал лирическую поэму «Юрате и Каститис» (1920 г.)
  • В латвийских легендах о птице Гауе, о Солнце и др.
  • Янтарь воспевали в стихах А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, Саломея Нерис, В. Азаров, Н. Матвеева, Л. Озеров, В. Рождественский, А. Чиков, В. Реймарис и др. поэты[71].

В музыке

  • Литовский композитор Груодис положил сюжет янтарной легенды в основу балета «Юрате и Каститис» (1933 г.).

См. также

Напишите отзыв о статье "Янтарь"

Примечания

  1. Янтарь // БСЭ, 2000
  2. Янтарь //Толковый словарь русского языка (сост. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю.). — М., 1992
  3. [gems.minsoc.ru/articles/amber В. В. Буканов. Цветные камни: Энциклопедия]
  4. 1 2 Гладкий В. Д. Янтарь / Древний мир // Энциклопедический словарь в 2-х томах. — М.: Центрполиграф. 1998.
  5. Литовское золото, 1985, с. 5.
  6. 1 2 Костяшова З. В. Балтийский самоцвет. // Наука и жизнь. — №5. — 1999 год. — С. 43.
  7. Слёзы Гелиад, 1991, с. 25.
  8. 1 2 3 4 Сребродольский Б. И., 1988, с. 4.
  9. Бурштин // Етимологічний словник української мови у 7 томах. К.: Наукова думка, 1982 - 2009.
  10. Мнение о тождестве последнего с янтарём впервые высказано Н. И. Надеждиным в «Вестнике Императорского Русского Географического Общества» (ч. 7, 1853, прилож. 2—4).
  11. 1 2 3 Макс Фасмер. [www.slovorod.ru/etym-vasmer/_pdf/vasmer-etymologic-dict4.pdf Янтарь] // Этимологический словарь русского языка. Перевод с немецкого О. Н. Трубачева, с дополнениями. Под ред. и с предисловием проф. Б. А. Ларина. — Т. IV. — С. 558
  12. Рут М. Э. Этимологический словарь русского языка для школьников. Екатеринбург, 2007, стр. 427. ISBN 978-5-9757-0112-1
  13. Шанский Н. М., Боброва Т. А. Янтарь / Школьный этимологический словарь русского языка. Происхождение слов. — М.: Дрофа, 2004
  14. 1 2 Янтарь в Средней Азии, 2001, с. 124.
  15. Слёзы Гелиад, 1991, с. 85.
  16. 1 2 3 Янтарь //Геологический словарь: в 2-х томах. — М.: Недра. Под редакцией К. Н. Паффенгольца и др.. 1978.
  17. 1 2 Постановление Правительства РФ от 5 января 1999 г. № 8 «Об утверждении Порядка отнесения уникальных янтарных образований к драгоценным камням»
  18. Anderson K. B., Winans R. E., Botto R. E. The nature and fate of natural resins in the geosphere. II. Identification, classification and nomenckature of resinites // Organic Geochemitry. 1992. N 18. P. 829—841
  19. Матушевская А., 2013, с. 9—10.
  20. Кулаков В. И., 1997.
  21. Кулаков В. И., 1997, с. 361.
  22. Савкевич С. С., 1970.
  23. Савкевич С. С., 1970, с. 13.
  24. см. Постановление Правительства РФ от 24 января 1994 г. N 35 «О порядке ввоза в Российскую Федерацию и вывоза из Российской Федерации товаров с содержанием драгоценных металлов, драгоценных камней, янтаря и изделий из него» и ст.ст. 7.5. и 16.2 КоАП РФ
  25. Янтарные россыпи и их происхождение, 1965, с. 77.
  26. Янтарь в Средней Азии, 2001, с. 126.
  27. Лозе И. А., 1979.
  28. Лозе И. А., 1969.
  29. 1 2 Слёзы Гелиад, 1991, с. 129.
  30. Слёзы Гелиад, 1991, с. 95.
  31. Фракей Э., 1990, с. 19.
  32. Фракей Э., 1990, с. 32—33.
  33. Фракей Э., 1990, с. 36—38.
  34. Фракей Э., 1990, с. 43.
  35. Сребродольский Б. И., 1988, с. 19—20.
  36. 1 2 Сребродольский Б. И., 1988, с. 19.
  37. 1 2 Фракей Э., 1990, с. 44.
  38. Фракей Э., 1990, с. 69.
  39. Фракей Э., 1990, с. 47.
  40. Литовское золото, 1985, с. 8.
  41. Рыбина Е. А. Археологические очерки истории новгородской торговли X-XV вв. — М., 1978. — С. 41.
  42. Даркевич В. П., Борисевич Г. В. Древняя столица Рязанской земли. — М., 1995. — С. 81.
  43. Шаповалов Р. Г., 1998.
  44. Шаповалов Р. Г., 2000.
  45. Шаповалов Р. Г., 1998, с. 113.
  46. Шаповалов Р. Г., 2000, с. 165.
  47. Слёзы Гелиад, 1991, с. 97.
  48. Батыгин А. Радует латырь-камень. // Правда. — 31 января 1984 года. — С. 6.
  49. Профессии «солнечного камня» // Советская Россия. — 11 мая 1975 года.
  50. Слёзы Гелиад, 1991, с. 125.
  51. Матушевская А., 2013, с. 11—13.
  52. Фракей Э., 1990, с. 155.
  53. Фракей Э., 1990, с. 6.
  54. Фракей Э., 1990, с. 159—160.
  55. Фракей Э., 1990, с. 154—155.
  56. Фракей Э., 1990, с. 160—162.
  57. Матушевская А., 2013, с. 13—19.
  58. Вагнер-Высецкая Э., 2013, с. 29.
  59. 1 2 Вагнер-Высецкая Э., 2013, с. 30.
  60. 1 2 Богдасаровы, 2013, с. 38.
  61. Вагнер-Высецкая Э., 2013, с. 31.
  62. Вагнер-Высецкая Э., 2013, с. 32.
  63. Матушевская А., 2013, с. 15.
  64. Матушевская А., 2013, с. 21.
  65. Andrée K. Der Bernstein und seine Bedeutung in Natur und Geisteswisenschaften, Kunst und Kunstgewerbe, Technik, Industrie und Handel. Knigsberg, 1937. S. 219.
  66. Матушевская А., 2013, с. 20.
  67. 1 2 3 4 Сребродольский Б. И., 1988, с. 18.
  68. 1 2 Слёзы Гелиад, 1991, с. 89.
  69. 1 2 Слёзы Гелиад, 1991, с. 93.
  70. Сребродольский Б. И., 1988, с. 7.
  71. Сребродольский Б. И., 1988, с. 9.

Литература

Ссылки

Отрывок, характеризующий Янтарь

Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.
Князь Андрей велел остановиться и спросил у солдата, в каком деле ранены. «Позавчера на Дунаю», отвечал солдат. Князь Андрей достал кошелек и дал солдату три золотых.
– На всех, – прибавил он, обращаясь к подошедшему офицеру. – Поправляйтесь, ребята, – обратился он к солдатам, – еще дела много.
– Что, г. адъютант, какие новости? – спросил офицер, видимо желая разговориться.
– Хорошие! Вперед, – крикнул он ямщику и поскакал далее.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.
– Возьмите это и передайте, – сказал военный министр своему адъютанту, подавая бумаги и не обращая еще внимания на курьера.
Князь Андрей почувствовал, что либо из всех дел, занимавших военного министра, действия кутузовской армии менее всего могли его интересовать, либо нужно было это дать почувствовать русскому курьеру. «Но мне это совершенно всё равно», подумал он. Военный министр сдвинул остальные бумаги, сровнял их края с краями и поднял голову. У него была умная и характерная голова. Но в то же мгновение, как он обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.


Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.


На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.


На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.