Ипекчи, Абди

Абди Ипекчи
тур. Abdi İpekçi
Род деятельности:	журналист
Дата рождения:	9 августа 1929(1929-08-09)
Место рождения:	Стамбул
Гражданство:	Турция Турция
Дата смерти:	1 февраля 1979(1979-02-01) (49 лет)
Место смерти:	Стамбул

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Абди Ипекчи (9 августа 1929, Стамбул — 1 февраля 1979, Стамбул) — турецкий журналист, интеллектуал и правозащитник.

Биография

Родился в Стамбуле. В 1948 году окончил Галатасарайский лицей. Работал в газете «Yeni Sabah», затем в издании «Yeni İstanbul». В 1954 году начал работать в леволиберальной газете «Milliyet», в 1959 году стал её главным редактором.

Ипекчи был сторонником отделения церкви от государства, нормализации отношений с Грецией, выступал за права меньшинств, живущих в Турции.

Убийство

1 февраля 1979 года Абди Ипекчи был убит Мехметом Агджа и Оралом Челиком, боевиками ульранационалистической группировки Бозкурт. Позднее Агджа был арестован и приговорён к пожизненному заключению, но сбежал из тюрьмы через 6 месяцев.

Ипекчи был похоронен на кладбище Зинджирликую. У него остались жена и двое детей.

Память

Улица на которой жил и погиб журналист была переименована в его честь. В очередную годовщину его смерти, 1 февраля 2000 года, на улице был возведён памятник в честь Ипекчи.

Также в его честь была названа спортивная арена.

В 1981 году была учреждена «премия мира и дружбы Ипекчи», которая вручается людям, внесшим вклад в улучшение взаимоотношений между Грецией и Турцией.

См. также

• Мумджу Угур
• Эмеч Четин

Отрывок, характеризующий Ипекчи, Абди

Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.