Ипполитов-Иванов, Михаил Михайлович

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Иванов и Ипполитов

Михаил Михайлович Ипполитов-Иванов
Основная информация
Дата рождения	7 (19) ноября 1859(1859-11-19)
Место рождения	Гатчина, Российская империя
Дата смерти	28 января 1935(1935-01-28) (75 лет)
Место смерти	Москва, СССР
Страна	Российская империя Российская империя СССР СССР
Профессии	композитор, дирижёр
Награды

Михаи́л Миха́йлович Ипполи́тов-Ива́нов (настоящая фамилия — Ива́нов; 1859, Гатчина — 1935, Москва) — русский композитор, дирижёр.

Профессор I степени (1893), первый выборный директор (1906—1918) и первый советский ректор (1919—1922) Московской консерватории. Почетный член Московской консерватории (1922). Народный артист Республики (1922).

Жена — оперная певица В. М. Зарудная, много помогавшая Ипполитову-Иванову в его творческой и педагогической работе.

Биография

Родился будущий композитор в Гатчине, близ Петербурга, 7 ноября (19 ноября по новому стилю) 1859 года.

Музыке учился с детства — сначала игре на скрипке, затем, живя уже в Петербурге, получил музыкальное образование в музыкальных классах для малолетних певчих при Исаакиевском соборе (1872—1875). В 1875 году поступил в Петербургскую консерваторию сначала в класс контрабаса, затем — специальной теории музыки, а через не сколько лет (1880) — в класс композиции к Н. А. Римскому-Корсакову. Закончил обучение в 1882 году.

С 1882 по 1893 годы работал в Тифлисе (ныне — Тбилиси) в качестве руководителя основанного им отделения Русского музыкального общества, оперно-симфонического дирижёра и преподавателя музыкального училища. В Тифлисе в классе Иполитова-Иванова начинает своё музыкальное образование польский композитор и педагог Витольд Малишевский. В 1895 году, на основе армянских народных мелодий, записанных им в Нахичевани, композитор создаёт «Армянскую рапсодию», а в 1933 году он пишет 4 пьесы на армянские народные темы для струнного квартета.

С 1893 года, по приглашению Чайковского, Ипполитов-Иванов — профессор Московской консерватории, а в 1906—1922 годах — её директор. В 1899—1906 годах дирижёр Московской частной русской оперы Саввы Мамонтова и Оперы Зимина, а с 1925 — дирижёр Большого театра. Под его руководством впервые были исполнены оперы «Царская невеста», «Кащей Бессмертный» и др.

Умер 28 января 1935 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.

Педагогическая деятельность

В Московской консерватории Ипполитов-Иванов преподавал гармонию, инструментовку, композицию, вёл оперный класс. Среди его учеников были А. М. Баланчивадзе, С. Василенко, Р. Глиэр, А. Гольденвейзер, Р. Меликян, К. Закарян, К. Игумнов. В 1905 году в качестве заместителя сменил на посту директора Московской консерватории В. И. Сафонова, ушедшего в годичный отпуск. В 1906 году, после отказа Сафонова продолжать работу в консерватории, стал её директором. Отдал много сил сохранению традиций Московской консерватории в годы Первой мировой войны и Октябрьской революции, стремился сохранить её профессорско-преподавательский состав, изыскивал необходимые средства и т. д. В 1917 году совместно с женой организовал Оперно-вокальную студию имени П. И. Чайковского (существовала до 1924 года). 2 октября 1922 года Совет консерватории принял отставку Ипполитова-Иванова с поста ректора.

Творчество

В своём творчестве ориентировался на учителя — Н. А. Римского-Корсакова. Использовал русский, грузинский и тюркский фольклор. В области гармонии был чужд новаций. Преимущественное внимание уделял жанру оперы. Сочинял церковную музыку.

Список произведений

Оперы

• «Руфь», 1883-86 (1-я постановка в 1887 году).
• «Азра», 1889-90 (1-я постановка в 1890 году, уничтожена).
• «Ася» (1-я постановка в 1900 году).
• «Измена», 1908-09 (1-я постановка в 1910 году).
• «Оле из Нордланда», 1915 (1-я постановка в 1916 году).
• «Женитьба» (завершение и инструментовка оперы М. Мусоргского, 1-я постановка в 1931 году).

Оркестровые произведения

• Симфония № 1, 1907.
• Симфония № 2 «Карелия», 1935.
• Симфоническая поэма «Мцыри», 1923-24.
• «Яр-Хмель (Весенняя увертюра)», 1881.
• Скерцо, после 1881.
• «Кавказские эскизы», 1894.
• «Иверия», 1896.
• «Армянская рапсодия на народные темы», 1895.
• Симфониетта, около 1902 года. Обработка сонаты для скрипки и фортепиано (см. ниже).
• «Тюркский марш», 1926.
• «Тюркские фрагменты», 1930.
• «В степях Туркменистана», 1935.
• «Музыкальные картинки Узбекистана», около 1935 года.
• «Каталонская сюита», около 1932 года.
• «Юбилейный марш», 1933.

Произведения для камерно-инструментальных ансамблей

• Соната для скрипки и фортепиано, 1895.
• Струнный квартет, 1894.
• Фортепианный квартет, около 1895 года.
• «2 киргизские песни» для деревянных духовых и фортепиано, 1931.
• «3 пьесы на армянские темы» для струнного квартета, 1934.
• «Вечер в Грузии» для деревянных духовых и арфы или фортепиано, 1935.

Музыка к фильмам

• «Понизовая вольница» («Стенька Разин»), 1908.
• «Песнь про купца Калашникова», 1909 (не сохранился).
• «Волга и Сибирь» («Ермак Тимофеевич — покоритель Сибири»), 1910 (не сохранился).

Книги

• «Грузинская народная песня и её современное состояние», 1895.
• «Учение об аккордах, их построение и разрешение», 1897.
• «50 лет русской музыки в моих воспоминаниях», 1934.

Награды, звания

• Народный артист Республики (1922).
• Орден Трудового Красного Знамени.

Память

Именем М. М. Ипполитова-Иванова названы музыкальные школы в Москве, Гатчине и Ростове-на-Дону; музыкальная школа № 1 в Костроме, а также известнейшее Московское музыкальное училище ныне Государственный музыкально-педагогический институт (Москва).

Ссылки

• [nekropolis.ru/index1.php?id=21&i=49 NEKROPOLIS, Ипполитов-Иванов Михаил Михайлович]
• [www.ippolitovec.ru Детская музыкальная школа имени Ипполитова-Иванова, Москва]
• [www.ippolitovka.ru ГМПИ имени Ипполитова-Иванова, Москва]
• [www.gatchina.org/news/195/ Гатчинский рыцарь музыки (сын придворного подмастерья)]
• [www.gatchina.org/news/184/ Наш Михаил Михайлович]
• [www.dissercat.com/content/dukhovnaya-muzyka-mm-ippolitova-ivanova-i-russkaya-pevcheskaya-traditsiya Гущина Е. Э. Духовная музыка М. М. Ипполитова-Иванова и русская певческая традиция]
• Соловьёв Н. Ф. Иванов-Ипполитов, Михаил Михайлович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Ипполитов-Иванов, Михаил Михайлович

– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.