Вревский, Ипполит Александрович

барон Ипполит Александрович Вревский
генерал-лейтенант Ипполит Александрович Вревский
Дата рождения	5 апреля 1814(1814-04-05)
Место рождения	Санкт-Петербург, Российская империя
Дата смерти	29 августа 1858(1858-08-29) (44 года)
Место смерти	Телави, Тифлисская губерния, Российская империя
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	пехота
Звание	генерал-лейтенант
Командовал	Навагинский пехотный полк, 1-я бригада 19-й пехотной дивизии, Кавказская гренадерская дивизия
Сражения/войны	Кавказская война
Награды и премии	Орден Святого Станислава 2-й ст. (1841) Золотое оружие «За храбрость» (1845) Орден Святого Георгия 4-й ст. (1853) Золотое оружие «За храбрость» (1855) Золотое оружие «За храбрость» (1857)

Барон Ипполи́т Алекса́ндрович Вре́вский (1814—1858) — русский генерал, участник Кавказской войны.

Биография

Поступив на службу подпрапорщиком в Лейб-гвардии Измайловский полк, был произведён в 1833 г. в прапорщики Лейб-гвардии Финляндского полка и поступил в Военную академию. По окончании академии был зачислен в Генеральный штаб и направлен на Кавказ, где и протекла вся его дальнейшая служба.

Сперва Вревский принял участие в экспедиции Раевского в 1838 г. на восточный берег Чёрного моря, был ранен на штурме Аргуани и получил чин капитана. В следующем году находился в экспедиции Граббе в Северном и Нагорном Дагестане. В конце 1840 г. Вревский выступил с отрядом Граббе из крепости Грозной и, перейдя через Качкалыновский хребёт, участвовал в усмирении Чечни. В частности участвовал в бою на р. Валерик. Находясь в Чеченском отряде, Вревский выступил в 1841 г. против Шамиля и участвовал в атаке Хубарских высот и в разорении селения Дылым. Двинувшись затем на Сунжу, он находился в экспедиции в Малой Чечне. В следующем году Вревский, находясь в отряде полковника Фрейтага, был командирован в Ойсунгур для постройки укрепления и за удачно выполненную экспедицию награждён орденом св. Станислава 2-й степени и произведён в подполковники.

3 мая 1844 г. Вревский выступил с отрядом полковника Нестерова в Чечню. Назначенный затем в отряд генерала Гурко, он совершил поход по р. Аргуну к аулу Чах-Кери и находился при возведении укрепления Воздвиженского. Состоя в 1845 г. в Лушкском отряде, Вревский участвовал в делах в урочище Рогно-Ор, близ горы Кек, Тамалда, за отличие был награждён золотым оружием с надписью «за храбрость».

В том же году полковник Вревский был назначен командиром Навагинского пехотного полка. Находясь с ним на левом фланге Кавказской линии в течение четырёх лет, Вревский участвовал во многих экспедициях вглубь Чечни; в 1849 г. был произведён в генерал-майоры. В 1850 г. Вревский был назначен командиром 1-й бригады 19-й пехотной дивизии.

Владикавказский военный округ

Назначенный в 1852 году начальником Владикавказского военного округа, он в течение трёх лет охранял нашу пограничную линию от неоднократных покушений Шамиля, за доблесть и распорядительность в горных экспедициях был награждён золотым оружием с бриллиантами и надписью «за храбрость». 26 ноября 1853 г. награждён орденом св. Георгия 4-й степени (№ 9049 по списку Григоровича — Степанова).

В 1855 году Вревский был назначен командиром 20-й пехотной дивизии и заведующим левого фланга Кавказской линии. Перемещенный в следующем году на должность начальника Кавказской гренадерской дивизии, был произведён в 1856 г. в генерал-лейтенанты и назначен командующим войсками Лезгинской кордонной линии. В 1857 г. Вревский предпринял две удачные экспедиции в землю непокорных дидойцев и в третий раз получил оружие с надписью «за храбрость».

Конец жизни

В 1858 году он снова выступил в Дидоэтию и, разорив до основания 40 аулов, взял штурмом три каменных укрепления с орудиями. Но эта экспедиция была роковой для Вревского: 20 августа 1858 года, при штурме капучинского аула Китури (Магинские высоты, ныне Цунтинский район Республики Дагестан) он был смертельно ранен ружейной пулей. Раненый И. А. Вревский был перевезен в г. Телав (Тифлисская губерния), ныне г. Телави (Грузия), где 29 августа 1858 г. скончался на руках у своей жены Ю. П. Вревской.

Похоронен в Телавском Свято-Успенском соборе.

Память

Во Владикавказе до 10 мая 1935 года существовала улица, названная в честь Ипполита Вревского (сегодня — улица Армянская).

Литература

• Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915.
• Глиноецкий Н. П. Исторический очерк Николаевской академии Генерального штаба. СПб., 1882
• Ольшевский М. Я. Кавказ с 1841 по 1866 год. СПб., 2003
• Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). СПб., 1869

Ссылки

• [www.vrev.ru/vrevsky%20ippolit%20aleksandrovich.html Биография И. А. Вревского на сайте города Врев]

Отрывок, характеризующий Вревский, Ипполит Александрович

– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.