Ип Ман

Ип Ман
кит. 葉問
Ип Ман, патриарх Вин-Чунь
Род деятельности:	мастер боевых искусств
Дата рождения:	14 октября 1893(1893-10-14)
Место рождения:	Фошань, Китай
Дата смерти:	1 декабря 1972(1972-12-01) (79 лет)
Место смерти:	Гонконг
Дети:	Ип Чин, Ип Чунь

Ип Ман (кит. трад. 葉問, упр. 叶问, пиньинь: Yè Wèn, палл.: Е Вэнь, 14 октября 1893 — 1 декабря 1972) — мастер китайских боевых искусств, представитель стиля Вин-Чунь.

В 1950-х — 1960-х годах в Гонконге Ип Ман первым начал открытое преподавание кунг-фу Вин-Чунь, которое до той поры оставалось клановым. В Европе и Америке известен также как учитель Брюса Ли, познакомившего Западный мир с китайскими боевыми искусствами.

Варианты русского написания имени

Самый употребляемый в русском языке вариант написания имени «Ип Ман» соответствует прочтению иероглифов 葉問 на кантонском диалекте, распространенном как на родине Ип Мана —в китайской провинции Гуандун, — так и в Гонконге. Прочтение тех же иероглифов на путунхуа (стандартном китайском) даст совершенно отличное по звучанию имя «Е Вэнь»; этот вариант встречается редко.

Кроме того, существуют также варианты, появившиеся из-за неверного прочтения: «Ип Мань», «Ип Мэн», и даже «Йип Ман».

Биография

Даты основных событий в жизни Ип Мана известны из хроники его жизни, написанной его сыном Ип Чунем.

Детство и период обучения

Ип Ман родился 14 октября 1893 года в городе Фошань, в китайской провинции Гуандун. Родом Ип Ман был из аристократической и относительно богатой семьи, но как младший сын он не унаследовал ни общественного положения, ни значительного капитала.

В детстве Ип Ман получил отличное традиционное китайское образование, частью этого образования было изучение боевых искусств. В шесть лет Ип Ман стал учеником Чхань Васёня (Чэнь Хуашуня), известного мастера кунг-фу Вин-Чунь, бывшего уже в преклонном возрасте. Чхань Васёнь умер, когда Ип Ману было двенадцать лет. Среди последних просьб, с которыми мастер обратился к старшему ученику, Нг Цзунгсоу (У Чунсу), был наказ продолжить обучение Ип Мана. Таким образом Нг Цзунсоу стал вторым учителем Ип Мана.

В 1908 году в возрасте пятнадцати лет Ип Ман был отправлен в Гонконг для получения более современного образования в колледже Святого Стефана. В Гонконге он вскоре познакомился с Лён Биком (Лян Би), сыном и учеником мастера Лён Цзаня (Лян Цзаня), учителя Чхань Васёня. Ип Ман стал учеником Лён Бика и таким образом получил возможность продолжить изучение кунг-фу Вин-Чунь всё той же ветви, но немного в другой интерпретации. Впоследствии Ип Ман говорил, что у Чхань Васёня он взял хорошую базу, а изощрённые прикладные техники перенял у Лён Бика.

Жизнь в Китае

Ип Ман вернулся в Фошань в возрасте двадцати четырёх лет уже сложившимся мастером боевых искусств. В последующие годы он неоднократно вступал в поединки с известными бойцами и устраивал совместные тренировки для обмена опытом в саду своего дома. В результате росли как мастерство Ип Мана, так и его известность.

Основным занятием Ип Мана стала служба офицером полиции.

Ип Ман женился на девушке по имени Цзёнг Вингсинг (Чжан Юнчэн), у них родилось два сына и две дочери. В этот период жизни у Ип Мана формально не было учеников, но он давал уроки нескольким своим родственникам и коллегам.

После начала в 1937 году Японо-китайской войны, родной город Ип Мана, Фошань, быстро оказался под властью японских оккупационных сил. В сложившейся обстановке Ип Ман решил избегать любого сотрудничества, да и вообще контактов с японской администрацией. В результате он сначала остался без работы, а затем и без средств к существованию. Один из друзей Ип Мана, владелец хлопковой фабрики, периодически помогал ему. Несмотря на это, Ип Ман решил переехать в Гонконг. После окончания Второй мировой войны в 1945 году Ип Ман вернулся в Фошань из Гонконга и снова поступил на службу в полицию. В начавшейся гражданской войне он принял сторону консервативной партии Гоминьдан, формально правившей Китайской Республикой, но фактически терявшей контроль над территорией Китая. Когда в 1949 году весь континентальный Китай оказался в руках победившей Коммунистической партии, Ип Ман снова бежал сначала в Макао, а затем в Гонконг: ведь он был сторонником Гоминьдана, и к тому же служил в полиции; таким образом после прихода коммунистов к власти у него было достаточно причин беспокоиться о собственной безопасности. Жена Ип Мана и его дети остались в Китае.

Жизнь в Гонконге

Оказавшись в пятьдесят шесть лет без средств и почти без связей в чужой стране, Ип Ман принял решение нарушить клановую традицию передачи мастерства Вин-Чунь и стал открыто обучать этому искусству за плату. Его подход, впрочем, был далёк от современного коммерческого подхода к преподаванию боевых искусств. По свидетельству своего сына, ни разу в жизни мастер не давал рекламного объявления; как правило он даже не вешал вывески, гласившей, что он обучает боевому искусству. Будущие ученики находили его сами. Ип Ман же, не давая публичных обещаний обучить любого желающего, сохранял за собой право выбора: принять человека в ученики или нет. «Правда, что ученику трудно найти хорошего учителя, но ещё труднее учителю найти хорошего ученика», — говорил Ип Ман.

Несмотря на то, что Ип Ман начал открыто преподавать Вин-Чунь скорее под давлением обстоятельств, постепенно распространение и пропаганда кунг-фу стали делом его жизни. Ученики Ип Мана быстро обеспечили Вин-Чунь славу в Гонконге, а к началу 70-х годов XX века этот стиль уже преподавался в Америке, Европе и Австралии. Ип Ман никогда не претендовал на то, что он является главой какой-либо школы, и его прошедшие полный курс подготовки ученики начинали преподавать Вин-Чунь от своего собственного имени.

В 1962 году сыновья Ип Мана Ип Чин и Ип Чунь перебрались из Китая в Гонконг и тоже стали его учениками.

Лишь в последние несколько лет жизни Ип Ман перестал вести групповые занятия, при этом продолжая давать персональные уроки в своём доме. В 1972 году у него был обнаружен рак гортани, 1 декабря 1972 года Ип Ман скончался. Желая сохранить систему Вин-Чунь и передать её будущим поколениям учеников, за несколько недель до смерти Ип Ман записал своё исполнение основных форм на киноплёнку.

Международное признание

В Гонконге Ип Ман приобрёл известность ещё при жизни, но в континентальном Китае его имя долгое время предавалось забвению. В конце 2002 года в Фошане на территории местного Исторического музея был открыт музей Ип Мана. Таким образом, историческая роль Ип Мана была в конце концов признана на его родине, несмотря на его прошлые политические убеждения.

В глазах практикующих Вин-Чунь самых разных ветвей образ Ип Мана неизменно окружён ореолом уважения и благодарности. И хотя при жизни Ип Ман не носил никакого официального титула, сегодня его называют патриархом или великим мастером Вин-Чунь.

Вклад в развитие боевых искусств

Известно, что Ип Ман всю свою жизнь модифицировал и развивал технический арсенал Вин-Чунь, но здесь его личный вклад определить трудно — в первую очередь потому, что многие из его учеников и дальше продолжали видоизменять технику, в результате практически невозможно найти «чистый» Вин-Чунь Ип Мана; тем более невозможно найти для сравнения образец кунг-фу его учителей. В целом Ип Ман все же преподавал традиционный Вин-Чунь и никогда не претендовал на создание собственного стиля.

Если же Ип Мана называют иногда основателем современного Вин-Чунь, то это в первую очередь связано с его вкладом в теорию и методику преподавания этого вида боевого искусства. На сегодняшний день Вин-Чунь известен как компактный и рациональный стиль: вместо заучивания непонятных движений ученику с самого начала предлагается небольшой набор принципов, исходя из которых он в дальнейшем может оценивать правильность исполнения и пригодность тех или иных технических действий. При этом теория Вин-Чунь формулируется в рациональных терминах, таких как «центральная линия», «уход с линии атаки», и так далее. Но в начале XX века в Вин-Чунь, как и в других стилях китайского кунг-фу, господствовала эзотерическая терминология, присутствовало также и подражание повадкам животных. Ип Ман придал системе Вин-Чунь её современную стройность и практически очистил методику преподавания этого стиля от религиозно-мистических и «звериных» элементов, как будто предвидя, что следующие поколения практикующих Вин-Чунь не будут знакомы ни с традиционными религиями Китая, ни с повадками представителей местной фауны.

Незадолго до конца своей жизни Ип Ман решил создать ассоциацию, способную объединить его многочисленных учеников. Сегодня такой шаг может показаться естественным, однако в 1967 году его «Атлетическая ассоциация Вин-Чунь» стала первой официально зарегистрированной в Гонконге организацией, ставящей своими задачами распространение и развитие боевого искусства. Ассоциация давно превратилась в международную, число её членов постоянно растёт.

Авторство легенды о возникновении Вин-Чунь

Существует множество версий популярной легенды о возникновении стиля Вин-Чунь, которые отличаются друг от друга в деталях, но совпадают в следующих ключевых моментах. В качестве источника исходного знания называется монастырь Южный Шаолинь — не тот Шаолинь, что благополучно просуществовал до XX века, а его монастырь-побратим, по легенде находившийся в провинции Фуцзянь и разрушенный манчжурскими правителями Китая в XVII или в XVIII веке. Далее, система Вин-Чунь приобретает законченный вид под впечатлением от боя двух животных: журавля и змеи. И наконец, у истоков стиля мы видим двух женщин: монахиню и её ученицу, простую деревенскую девушку, по имени которой стиль впоследствии и был назван.

Сохранился автограф Ип Мана этой легенды. На первый взгляд написанный им текст может показаться сжатым пересказом полных, изобилующих живописными подробностями версий, однако в действительности ситуация скорее противоположна: никаких более ранних текстов этой легенды, кажется, не существует. Трудно определить, в какой мере при написании своего варианта Ип Ман опирался на сведения, полученные им в детстве от первого учителя Чхань Васёня, а в какой пользовался собственной фантазией. Тем не менее именно он придал легенде вид короткого связного рассказа и умело стилизовал его в соответствии с негласным каноном на произведения такого рода. В результате его версия происхождения стиля сначала была безоговорочно принята сообществом Вин-Чунь, а затем стала даже обрастать дополнительными подробностями.

Несмотря на постоянно предпринимаемые современными исследователями попытки разобраться в исторических корнях кунг-фу Вин-Чунь, рассказанная Ип Маном легенда до сих пор остается не подтвержденной, но и не опровергнутой — как впрочем и все, что имеет отношение к мифическому монастырю Южный Шаолинь. В Интернете можно встретить приукрашенные варианты этой легенды, выдаваемые за подлинную историю Вин-Чунь, при этом первоисточник — текст Ип Мана — как правило не упоминается.

Элементы рассказанной Ип Маном легенды легли в основу сценария вышедшего в 1994 году фильма «Вин-Чунь».

Образ Ип Мана в кино

До 2008 года в кино Ип Ман возникал лишь как персонаж второго плана в фильмах о Брюсе Ли, в одном из них роль мастера исполнял его сын Ип Чунь.

В конце 2008 года вышел снятый в жанре драмы фильм «Ип Ман» (или «Е Вэнь»), рассказывающий о жизни мастера в годы оккупации Китая японскими войсками. Роль Ип Мана исполнил актёр Донни Йен.

В сюжете фильма нашли отражение некоторые реальные события из жизни Ип Мана, а демонстрируемая техника боя соответствует гонконгской ветви кунг-фу Вин-Чунь. Тем не менее, фильм нельзя считать биографическим. Следует отметить, что значительная часть событий не происходила в реальности. Главный герой, как и его исторический прообраз, пытается избегать контактов с японскими оккупационными силами, однако это ему не удаётся, и в итоге он становится местным символом народного сопротивления. Спасаясь от преследования со стороны японской администрации его родного города, герой фильма бежит в Гонконг вместе с женой и сыном.

Такая трактовка отъезда Ип Мана из континентального Китая не соответствует его реальной биографии ни по датам, ни по сути. Сегодня, когда исторические заслуги Ип Мана признаны на его родине, вполне понятно желание создателей фильма не акцентировать внимание на том, что мастер фактически находился в оппозиции к главенствующему в Китае по сей день режиму.

В 2010 году вышло продолжение кинофильма об Ип Мане — Ип Ман 2, рассказывающее о жизни мастера в Гонконге. Вторая часть гораздо сильнее отличается от реальной биографии учителя, нежели первая. Теперь уже Ип Ман олицетворяет защитника чести Китайских единоборств перед Английским боксом, что окончательно переводит жанровость фильма в псевдобиографическую. В конце показали мальчика, который был Брюсом Ли, он начал заниматься у мастера с 16-летнего возраста. В этом же году вышел ещё один фильм под названием «Ип Ман — рождение легенды». В этом фильме рассказывается о детстве Мастера и его учёбе кунг-фу.

В 2013 году вышел фильм Вонга Карвая «Великий мастер», в котором роль Ип Мана сыграл Тони Люн. Также, в 2013 году вышел фильм «Ип Ман: Последняя схватка».

Существует 50-серийный сериал, посвященный Ип Ману. В главной роли снялся Кевин Чэн.

В 2016 году вышел фильм «Ип Ман 3» с участием Майка Тайсона.

Ссылки

• [www.foshanmuseum.com/ymt/ymt.htm Виртуальный осмотр музея Ип Мана]
• [www.youtube.com/watch?v=qPKsLyKjSZI&index=7&list=PLla6gd930Pt4pERC0T1qdm1nYvpNGT2TC Ип Ман (документальный фильм телевидения КНР)]
• [www.youtube.com/watch?v=47NdIkXDFGE Легенды кунгфу. Настоящий винчун (документальный фильм)]
• [www.youtube.com/watch?v=jB93IHE2JWc Вин Чун. Документальный фильм (2012)]

Отрывок, характеризующий Ип Ман

– Мой друг, – послышался ему сзади отчаянный, как ему показалось, шопот княжны Марьи. Как это часто бывает после долгой бессонницы и долгого волнения, на него нашел беспричинный страх: ему пришло в голову, что ребенок умер. Всё, что oн видел и слышал, казалось ему подтверждением его страха.
«Всё кончено», подумал он, и холодный пот выступил у него на лбу! Он растерянно подошел к кроватке, уверенный, что он найдет ее пустою, что нянька прятала мертвого ребенка. Он раскрыл занавески, и долго его испуганные, разбегавшиеся глаза не могли отыскать ребенка. Наконец он увидал его: румяный мальчик, раскидавшись, лежал поперек кроватки, спустив голову ниже подушки и во сне чмокал, перебирая губками, и ровно дышал.
Князь Андрей обрадовался, увидав мальчика так, как будто бы он уже потерял его. Он нагнулся и, как учила его сестра, губами попробовал, есть ли жар у ребенка. Нежный лоб был влажен, он дотронулся рукой до головы – даже волосы были мокры: так сильно вспотел ребенок. Не только он не умер, но теперь очевидно было, что кризис совершился и что он выздоровел. Князю Андрею хотелось схватить, смять, прижать к своей груди это маленькое, беспомощное существо; он не смел этого сделать. Он стоял над ним, оглядывая его голову, ручки, ножки, определявшиеся под одеялом. Шорох послышался подле него, и какая то тень показалась ему под пологом кроватки. Он не оглядывался и всё слушал, глядя в лицо ребенка, его ровное дыханье. Темная тень была княжна Марья, которая неслышными шагами подошла к кроватке, подняла полог и опустила его за собою. Князь Андрей, не оглядываясь, узнал ее и протянул к ней руку. Она сжала его руку.
– Он вспотел, – сказал князь Андрей.
– Я шла к тебе, чтобы сказать это.
Ребенок во сне чуть пошевелился, улыбнулся и потерся лбом о подушку.
Князь Андрей посмотрел на сестру. Лучистые глаза княжны Марьи, в матовом полусвете полога, блестели более обыкновенного от счастливых слёз, которые стояли в них. Княжна Марья потянулась к брату и поцеловала его, слегка зацепив за полог кроватки. Они погрозили друг другу, еще постояли в матовом свете полога, как бы не желая расстаться с этим миром, в котором они втроем были отделены от всего света. Князь Андрей первый, путая волосы о кисею полога, отошел от кроватки. – Да. это одно что осталось мне теперь, – сказал он со вздохом.


Вскоре после своего приема в братство масонов, Пьер с полным написанным им для себя руководством о том, что он должен был делать в своих имениях, уехал в Киевскую губернию, где находилась большая часть его крестьян.
Приехав в Киев, Пьер вызвал в главную контору всех управляющих, и объяснил им свои намерения и желания. Он сказал им, что немедленно будут приняты меры для совершенного освобождения крестьян от крепостной зависимости, что до тех пор крестьяне не должны быть отягчаемы работой, что женщины с детьми не должны посылаться на работы, что крестьянам должна быть оказываема помощь, что наказания должны быть употребляемы увещательные, а не телесные, что в каждом имении должны быть учреждены больницы, приюты и школы. Некоторые управляющие (тут были и полуграмотные экономы) слушали испуганно, предполагая смысл речи в том, что молодой граф недоволен их управлением и утайкой денег; другие, после первого страха, находили забавным шепелявенье Пьера и новые, неслыханные ими слова; третьи находили просто удовольствие послушать, как говорит барин; четвертые, самые умные, в том числе и главноуправляющий, поняли из этой речи то, каким образом надо обходиться с барином для достижения своих целей.
Главноуправляющий выразил большое сочувствие намерениям Пьера; но заметил, что кроме этих преобразований необходимо было вообще заняться делами, которые были в дурном состоянии.
Несмотря на огромное богатство графа Безухого, с тех пор, как Пьер получил его и получал, как говорили, 500 тысяч годового дохода, он чувствовал себя гораздо менее богатым, чем когда он получал свои 10 ть тысяч от покойного графа. В общих чертах он смутно чувствовал следующий бюджет. В Совет платилось около 80 ти тысяч по всем имениям; около 30 ти тысяч стоило содержание подмосковной, московского дома и княжон; около 15 ти тысяч выходило на пенсии, столько же на богоугодные заведения; графине на прожитье посылалось 150 тысяч; процентов платилось за долги около 70 ти тысяч; постройка начатой церкви стоила эти два года около 10 ти тысяч; остальное около 100 та тысяч расходилось – он сам не знал как, и почти каждый год он принужден был занимать. Кроме того каждый год главноуправляющий писал то о пожарах, то о неурожаях, то о необходимости перестроек фабрик и заводов. И так, первое дело, представившееся Пьеру, было то, к которому он менее всего имел способности и склонности – занятие делами.
Пьер с главноуправляющим каждый день занимался . Но он чувствовал, что занятия его ни на шаг не подвигали дела. Он чувствовал, что его занятия происходят независимо от дела, что они не цепляют за дело и не заставляют его двигаться. С одной стороны главноуправляющий выставлял дела в самом дурном свете, показывая Пьеру необходимость уплачивать долги и предпринимать новые работы силами крепостных мужиков, на что Пьер не соглашался; с другой стороны, Пьер требовал приступления к делу освобождения, на что управляющий выставлял необходимость прежде уплатить долг Опекунского совета, и потому невозможность быстрого исполнения.
Управляющий не говорил, что это совершенно невозможно; он предлагал для достижения этой цели продажу лесов Костромской губернии, продажу земель низовых и крымского именья. Но все эти операции в речах управляющего связывались с такою сложностью процессов, снятия запрещений, истребований, разрешений и т. п., что Пьер терялся и только говорил ему:
– Да, да, так и сделайте.
Пьер не имел той практической цепкости, которая бы дала ему возможность непосредственно взяться за дело, и потому он не любил его и только старался притвориться перед управляющим, что он занят делом. Управляющий же старался притвориться перед графом, что он считает эти занятия весьма полезными для хозяина и для себя стеснительными.
В большом городе нашлись знакомые; незнакомые поспешили познакомиться и радушно приветствовали вновь приехавшего богача, самого большого владельца губернии. Искушения по отношению главной слабости Пьера, той, в которой он признался во время приема в ложу, тоже были так сильны, что Пьер не мог воздержаться от них. Опять целые дни, недели, месяцы жизни Пьера проходили так же озабоченно и занято между вечерами, обедами, завтраками, балами, не давая ему времени опомниться, как и в Петербурге. Вместо новой жизни, которую надеялся повести Пьер, он жил всё тою же прежней жизнью, только в другой обстановке.
Из трех назначений масонства Пьер сознавал, что он не исполнял того, которое предписывало каждому масону быть образцом нравственной жизни, и из семи добродетелей совершенно не имел в себе двух: добронравия и любви к смерти. Он утешал себя тем, что за то он исполнял другое назначение, – исправление рода человеческого и имел другие добродетели, любовь к ближнему и в особенности щедрость.
Весной 1807 года Пьер решился ехать назад в Петербург. По дороге назад, он намеревался объехать все свои именья и лично удостовериться в том, что сделано из того, что им предписано и в каком положении находится теперь тот народ, который вверен ему Богом, и который он стремился облагодетельствовать.
Главноуправляющий, считавший все затеи молодого графа почти безумством, невыгодой для себя, для него, для крестьян – сделал уступки. Продолжая дело освобождения представлять невозможным, он распорядился постройкой во всех имениях больших зданий школ, больниц и приютов; для приезда барина везде приготовил встречи, не пышно торжественные, которые, он знал, не понравятся Пьеру, но именно такие религиозно благодарственные, с образами и хлебом солью, именно такие, которые, как он понимал барина, должны были подействовать на графа и обмануть его.
Южная весна, покойное, быстрое путешествие в венской коляске и уединение дороги радостно действовали на Пьера. Именья, в которых он не бывал еще, были – одно живописнее другого; народ везде представлялся благоденствующим и трогательно благодарным за сделанные ему благодеяния. Везде были встречи, которые, хотя и приводили в смущение Пьера, но в глубине души его вызывали радостное чувство. В одном месте мужики подносили ему хлеб соль и образ Петра и Павла, и просили позволения в честь его ангела Петра и Павла, в знак любви и благодарности за сделанные им благодеяния, воздвигнуть на свой счет новый придел в церкви. В другом месте его встретили женщины с грудными детьми, благодаря его за избавление от тяжелых работ. В третьем именьи его встречал священник с крестом, окруженный детьми, которых он по милостям графа обучал грамоте и религии. Во всех имениях Пьер видел своими глазами по одному плану воздвигавшиеся и воздвигнутые уже каменные здания больниц, школ, богаделен, которые должны были быть, в скором времени, открыты. Везде Пьер видел отчеты управляющих о барщинских работах, уменьшенных против прежнего, и слышал за то трогательные благодарения депутаций крестьян в синих кафтанах.
Пьер только не знал того, что там, где ему подносили хлеб соль и строили придел Петра и Павла, было торговое село и ярмарка в Петров день, что придел уже строился давно богачами мужиками села, теми, которые явились к нему, а что девять десятых мужиков этого села были в величайшем разорении. Он не знал, что вследствие того, что перестали по его приказу посылать ребятниц женщин с грудными детьми на барщину, эти самые ребятницы тем труднейшую работу несли на своей половине. Он не знал, что священник, встретивший его с крестом, отягощал мужиков своими поборами, и что собранные к нему ученики со слезами были отдаваемы ему, и за большие деньги были откупаемы родителями. Он не знал, что каменные, по плану, здания воздвигались своими рабочими и увеличили барщину крестьян, уменьшенную только на бумаге. Он не знал, что там, где управляющий указывал ему по книге на уменьшение по его воле оброка на одну треть, была наполовину прибавлена барщинная повинность. И потому Пьер был восхищен своим путешествием по именьям, и вполне возвратился к тому филантропическому настроению, в котором он выехал из Петербурга, и писал восторженные письма своему наставнику брату, как он называл великого мастера.
«Как легко, как мало усилия нужно, чтобы сделать так много добра, думал Пьер, и как мало мы об этом заботимся!»
Он счастлив был выказываемой ему благодарностью, но стыдился, принимая ее. Эта благодарность напоминала ему, на сколько он еще больше бы был в состоянии сделать для этих простых, добрых людей.
Главноуправляющий, весьма глупый и хитрый человек, совершенно понимая умного и наивного графа, и играя им, как игрушкой, увидав действие, произведенное на Пьера приготовленными приемами, решительнее обратился к нему с доводами о невозможности и, главное, ненужности освобождения крестьян, которые и без того были совершенно счастливы.
Пьер втайне своей души соглашался с управляющим в том, что трудно было представить себе людей, более счастливых, и что Бог знает, что ожидало их на воле; но Пьер, хотя и неохотно, настаивал на том, что он считал справедливым. Управляющий обещал употребить все силы для исполнения воли графа, ясно понимая, что граф никогда не будет в состоянии поверить его не только в том, употреблены ли все меры для продажи лесов и имений, для выкупа из Совета, но и никогда вероятно не спросит и не узнает о том, как построенные здания стоят пустыми и крестьяне продолжают давать работой и деньгами всё то, что они дают у других, т. е. всё, что они могут давать.


В самом счастливом состоянии духа возвращаясь из своего южного путешествия, Пьер исполнил свое давнишнее намерение заехать к своему другу Болконскому, которого он не видал два года.
Богучарово лежало в некрасивой, плоской местности, покрытой полями и срубленными и несрубленными еловыми и березовыми лесами. Барский двор находился на конце прямой, по большой дороге расположенной деревни, за вновь вырытым, полно налитым прудом, с необросшими еще травой берегами, в середине молодого леса, между которым стояло несколько больших сосен.
Барский двор состоял из гумна, надворных построек, конюшень, бани, флигеля и большого каменного дома с полукруглым фронтоном, который еще строился. Вокруг дома был рассажен молодой сад. Ограды и ворота были прочные и новые; под навесом стояли две пожарные трубы и бочка, выкрашенная зеленой краской; дороги были прямые, мосты были крепкие с перилами. На всем лежал отпечаток аккуратности и хозяйственности. Встретившиеся дворовые, на вопрос, где живет князь, указали на небольшой, новый флигелек, стоящий у самого края пруда. Старый дядька князя Андрея, Антон, высадил Пьера из коляски, сказал, что князь дома, и проводил его в чистую, маленькую прихожую.
Пьера поразила скромность маленького, хотя и чистенького домика после тех блестящих условий, в которых последний раз он видел своего друга в Петербурге. Он поспешно вошел в пахнущую еще сосной, не отштукатуренную, маленькую залу и хотел итти дальше, но Антон на цыпочках пробежал вперед и постучался в дверь.
– Ну, что там? – послышался резкий, неприятный голос.
– Гость, – отвечал Антон.
– Проси подождать, – и послышался отодвинутый стул. Пьер быстрыми шагами подошел к двери и столкнулся лицом к лицу с выходившим к нему, нахмуренным и постаревшим, князем Андреем. Пьер обнял его и, подняв очки, целовал его в щеки и близко смотрел на него.
– Вот не ждал, очень рад, – сказал князь Андрей. Пьер ничего не говорил; он удивленно, не спуская глаз, смотрел на своего друга. Его поразила происшедшая перемена в князе Андрее. Слова были ласковы, улыбка была на губах и лице князя Андрея, но взгляд был потухший, мертвый, которому, несмотря на видимое желание, князь Андрей не мог придать радостного и веселого блеска. Не то, что похудел, побледнел, возмужал его друг; но взгляд этот и морщинка на лбу, выражавшие долгое сосредоточение на чем то одном, поражали и отчуждали Пьера, пока он не привык к ним.