Ирадян, Давид Акопович

Давид Акопович Ирадян Դավիթ Հակոբի Իրադյան
Министр экономики Республики Абхазия
с 27 октября 2011 года
Предшественник:	Озган Кристина Константиновна
Рождение:	1979(1979) с. Сухум, Абхазская ССР

Давид Акопович Ирадян (арм. Դավիթ Հակոբի Իրադյան, абх. ; род. 1979 Сухум Абхазская ССР) — член Правительства Республики Абхазия; с 27 октября 2011 — министр экономики Абхазии.

Биография

Родился в 1979 году в Сухуме.

С 1985 по 1992 годы учился в средней школе № 14 в г. Сухум.

С 1992 по 1996 годы продолжил учёбу в средней школе № 832 в г. Москве.

В 1996 году поступил на факультет экономики и управления территориями в Московский государственный университет геодезии и картографии (МГУГик), который закончил в 2001 году по специальности «Городской кадастр».

С 2001 по 2004 годы обучался в очной аспирантуре МГУГиК, а в декабре 2004 года защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата технических наук по теме «Кадастровая оценка рекреационных земель».

С апреля 2005 года работал референтом по экономическим вопросам аппарата Кабинета Министров РА.

С января 2008 года по апрель 2010 года назначен старшим референтом по экономическим вопросам аппарата Кабинета Министров РА.

В 2009 году поступил на юридический факультет в Российскую академию правосудия по программе второго высшего заочного образования.

С апреля 2010 по октябрь 2011 года трудился должности замминистра экономики Республики Абхазия.

27 октября 2011 года назначен министром экономики Республики Абхазия.

Отрывок, характеризующий Ирадян, Давид Акопович

– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.