Джабадари, Ираклий

Ираклий Джабадари (фр. Héraclius Djabadary, груз. ერეკლე ჯაბადარი; 17 октября 1891, Тифлис — 18 августа 1937, Ницца) — грузинско-французский пианист и композитор. Сын издателя и редактора Александра Джабадари, брат режиссёра Георгия Джабадари.

С 1905 г. учился в Брюссельской консерватории у Артура де Грефа (фортепиано) и Франсуа Огюста Геварта (теория). В 1909 г. отправился в Вену для занятий композицией под руководством Рихарда Хойбергера, одновременно совершенствуясь как пианист у Юлиуша Вольфсона. 7 марта 1913 года дебютировал в Вене как концертный пианист с Тонкюнстлероркестром под управлением Оскара Недбала, включив в программу Грузинскую рапсодию для фортепиано с оркестром собственного сочинения, имевшую шумный успех. Вернувшись ненадолго в Грузию, в 1914 г. Джабадари покинул её навсегда и в дальнейшем жил во Франции, Австрии и Швейцарии. Обосновавшись в 1923 году в Париже, он дал ряд концертов, однако с 1930 года полностью оставил концертную деятельность. Умер от туберкулёза.

К наиболее важным произведениям Джабадари относятся, наряду с Грузинской рапсодией, Концерт для фортепиано с оркестром ля мажор Op. 10 (1921), «Песнь змеи» (фр. La Melopée du Serpent) для флейты с оркестром Op. 19, «Тифлисиана» для гобоя с оркестром Op. 26. Принадлежит ему и ряд камерных сочинений, а также опера «Гульнара» (1919, по Александру Казбеги).

После смерти композитора популяризацией его музыки занимался его брат Шота Джабадари, публиковавший и исполнявший в качестве дирижёра оркестровые переложения его фортепианных пьес. Возрождением интереса творчество Джабадари обязано пианисту Анри Гораебу, записавшему Грузинскую рапсодию и фортепианный концерт вместе с Симфоническим оркестром Люксембургского радио под управлением Луи де Фромана.

Литература

• ა. ცამციშვილი. ერეკლე ჯაბადარის მუსიკალური მემკვიდრეობა: [უცხოეთში მოღვაწე ქართველი კომპოზიტორი. 1891—1932] // დროშა. — 1960. — № 12. — გვ.18.
• ამირან ცამციშვილი. კომპოზიტორი ერეკლე ჯაბადარი // საბჭოთა ხელოვნება. — 1963. — № 8. — გვ.49-57.
• ნინო ქიქოძე. ლადო გუდიაშვილის ორი უცნობი ესკიზი: [საქ-ს ლიტერატურისა და ხელოვნების ცენტრალურ არქივში დაცული კომპოზიტორისა და პიანისტის ერეკლე ჯაბადარის ოპერა «გულნარას» საფრანგეთში დადგმისათვის შესრულებული ესკიზების შესახებ] // საბჭოთა ხელოვნება. — 1983. — № 1. — გვ.40-41.
• ამირან ცამციშვილი. სამშობლოდან გადახვეწილი ხელოვანი: [კომპოზიტორ და პიანისტ ერეკლე ჯაბადარის დაბადების 100 წლისთავის გამო] // ხელოვნება. — 1991. — № 11-12. — გვ.38-46.

Ссылки

• [burusi.wordpress.com/2009/12/17/erekle-jabadari/ ერეკლე ჯაბადარი — Erekle Jabadari]

Отрывок, характеризующий Джабадари, Ираклий

Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел в соседней, на диване.
Письма всё были в его руке. Он машинально открыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя кое где титлы, писал следующее:
«Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера, если не вранье. Бенигсен под Эйлау над Буонапартием якобы полную викторию одержал. В Петербурге все ликуют, e наград послано в армию несть конца. Хотя немец, – поздравляю. Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает: до сих пор не доставлены добавочные люди и провиант. Сейчас скачи туда и скажи, что я с него голову сниму, чтобы через неделю всё было. О Прейсиш Эйлауском сражении получил еще письмо от Петиньки, он участвовал, – всё правда. Когда не мешают кому мешаться не следует, то и немец побил Буонапартия. Сказывают, бежит весьма расстроен. Смотри ж немедля скачи в Корчеву и исполни!»
Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо отца, кончавшееся словами: «скачи в Корчеву и исполни!» «Нет, уж извините, теперь не поеду, пока ребенок не оправится», подумал он и, подошедши к двери, заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кроватки и тихо качала ребенка.
«Да, что бишь еще неприятное он пишет? вспоминал князь Андрей содержание отцовского письма. Да. Победу одержали наши над Бонапартом именно тогда, когда я не служу… Да, да, всё подшучивает надо мной… ну, да на здоровье…» и он стал читать французское письмо Билибина. Он читал не понимая половины, читал только для того, чтобы хоть на минуту перестать думать о том, о чем он слишком долго исключительно и мучительно думал.


Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.
«Depuis nos grands succes d'Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j'ai pris le gout de la guerre, et bien m'en a pris. Ce que j'ai vu ces trois mois, est incroyable.
«Je commence ab ovo. L'ennemi du genre humain , comme vous savez, s'attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l'ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s'installer au palais de Potsdam.
«J'ai le plus vif desir, ecrit le Roi de Prusse a Bonaparte, que V. M. soit accueillie еt traitee dans mon palais d'une maniere, qui lui soit agreable et c'est avec еmpres sement, que j'ai pris a cet effet toutes les mesures que les circonstances me permettaient. Puisse je avoir reussi! Les generaux Prussiens se piquent de politesse envers les Francais et mettent bas les armes aux premieres sommations.