Ираклий I (царь Кахети)

Эта статья — о царе Кахети. О византийском императоре см. Ираклий I.

Ираклий I ერეკლე I<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Ираклий I, царь Картли и Кахетии</td></tr>
Царь Кахети
1675 — 1676
Предшественник:	Арчил
Преемник:	Иранская аннексия
Царь Картли
1688 — 1692
Предшественник:	Георгий XI
Преемник:	Георгий XI
Царь Картли
1695 — 1703
Предшественник:	Георгий XI
Преемник:	Георгий XI
Царь Кахети
1703 — 1709
Предшественник:	Иранская аннексия
Преемник:	Давид II
Вероисповедание:	Православие, сменено на ислам (шиизм)
Рождение:	1637 или 1642
Смерть:	1709(1709) Иран
Род:	Багратионы
Отец:	Давид (1612—1648)
Мать:	Елена Диасамидзе (ум. 1695)
Супруга:	Анна Чолокашвили
Дети:	сыновья: Давид, Константин, Исмаил, Ростом (1685—1703), Вахтанг (ум. 1695), Дмитрий (1688—1700), Горгасал (ум. 1697), Георгий, Теймураз, Реза Кули Мирза, Мустафа Мирза дочери: Елена (ум. 1745), Марина (1696—1744), Кетеван (ум. ок. 1742)
Автограф:

Ираклий I (груз. ერეკლე I, Назарали-Хан; 1637 или 1642 — 1709) — царь Картли (1688—1703), царь Кахетии (1703—1709). Сын царевича Давида (1612—1648) и Елены Диасамидзе (ум. 1695), внук царя Картли и Кахетии Теймураза I.

Биография

С юношества находился при дворе царя России Алексея Михайловича под именем царевича Николая Давыдовича. По возвращении в 1662 году совершил неудачную попытку взойти на кахетинский царский трон. Ираклий прибыл в область Тушети, где получил поддержку кахетинцев. Еще в 1660 году картлийский царь Вахтанг V (Шахнаваз) умертвил фактического правителя Кахетии Заала Арагвского Эристави и подчинил своей власти Кахетинское царство. Шахнаваз отправил против Ираклия картлийское войско под командованием Пааты Мухрабатона и Отара Эристави. В битве при Уриатубати картлийцы разгромили царевича Ираклия, на стороне которого сражались кахетинцы и туши. Ираклий бежал в крепость Торга. В 1663 году картлийский царь Шахнаваз с войском вступили в Кахетию и осадил крепость Торга, где находился Ираклий с матерью. По просьбе Елены, матери Ираклия, Вахтанг V Шахнаваз согласился выпустить их из крепости. Ираклий отступил в Тушети, а Шахнаваз подчинил своей власти всю Кахетию и вернулся на родину.

Царь Картли Вахтанг V в 1664 году с разрешения персидского шаха Аббаса II (1642—1666) посадил на царствование в Кахетии своего старшего сына Арчила. В том же году Ираклий, проживавий в Тушети, по призыву кахетинцев возобновил борьбу за царскй престол. Ираклий стал совершать набеги на кахетинские земли. Картлийский царь Вахтанг V Шахнаваз с большим войском прибыл на помощь своему сыну Арчилу в Кахетию и стал в Ацквери. Ираклий вынужден был отступить из Кахетии в Тушети. Вскоре Шахнаваз распустил своё войско по домам. Тогда по призыву кахетинцев Ираклий решил напасть на картлийского царя. С отрядами тушей и кахетинцев Ираклий напал на картлийского царя Шахнаваза в Ацквери, но был разбит. Ираклий отступил в Тушети. Картлийский царь Шахнаваз заставил кахетинскую знать принести присягу на верность своему сыну Арчилу и вернулся в Картли. В том же 1664 году Ираклий вернулся из Кахетии в Россию. Ираклий пробыл в России десять лет.

В 1674 году Ираклий вернулся из России в Кахетию. Ираклий вначале прибыл в область Тушети, где пользовался поддержкой местного населения. Крупный персидский сановник Шихали-хан, враждовавший с картлийским царем Шахнавазом и его сыном Арчилом, посоветовал новому персидскому шаху Солейману Сефи (1666—1694) назначить новым царем Кахетии Ираклия, противника Шахнаваза. По приглашению царя Арчила Ираклий прибыл из Тушети в Кахетию, где был принят «с большой любовью». Арчил и Ираклий много дней пировали и охотились, затем Арчил наградил Ираклия и вместе с большой кахетинской делегацией отправил к шахскому двору в Исфахан. Условием воцарения на троне Картли шах поставил смену религии с христианства на ислам.

Поначалу Ираклий был против, но иранский шах Солейман Сефи настоял на своем и заставил его сменить вероисповедание. Ираклий, приняв имя Назарали-Хан, бынужден был проживать при шахском дворе в Исфахане. Ираклий провел в иранской столице 14 лет. В 1688 году персидский шах Солейман Сефи отстранил от престола царя Картли Георгия XI, сына Шахнаваза. Новым царем Картли был назначен Ираклий. В том же 1688 году Ираклий, сопровождаемый иранскими отрядами, прибыл из Исфахана в Картли и вступил в Тбилиси, где занял царский престол под именем Ираклия I. Георгий XI с немногочисленными сторонниками отступил в Рачу, а оттуда перебрался в Мегрелию, Гурию и Самцхе. Ахалцихский паша арестовал бывшего картлийского царя Георгия и заключил его в темницу, откуда он вскоре бежал. Новый картлийский царь Ираклий не пользовался поддержкой карлийской знати. В Тбилиси был расквартирован большой иранский гарнизон.

Смещенный царь Георгий XI был вынужден отправиться в Имеретию, но в 1691 году возвратился и начал борьбу с Ираклием за возвращение картлийского трона. Часть княжеств поддерживала Ираклия I, хотя и у Георгия XI были сторонники. Многие картлийские мтавары, недовольные правлением царя Ираклия, предложили Георгию приехать в Картли и вторично вступить на царский престол. Ашотан Мухрабатони, Гиви Амилахори и Николоз Магалашвили прислали царю Георгию большие дары для подкупа ахалцихского паши. В 1691 году Георгий XI бежал из темницы в Ахалцихе и прибыл в Слеса, где встретился с семьей. Оттуда царь Георгий отправился в Картли.

В 1691 году царь Георгий XI собрал верные войска и вступил в Картли. Многие мтавары присоединились к нему. Картлийский царь Ираклий прибыл из Коджори в Тбилиси. Георгий вступил в Душети и Тианети. Здесь к нему присоединился эристав Георгий Бардзим. Георгий с войском двинулся из Тианети на Дидгори, где соединился с отрядами из Сомхит-Сабаратиано, а затем расположился в Коджори. Георгий со своим войском осадил Тбилиси, столицу Картли. Георгий связался с кахетинцами и предложил им принять к себе на царство своего брата Арчила. Кахетинцы обещали принять Арчила, но тот отказался и решил ехать в Россию. Георгий, надеясь на клятву кахетинцев, выступил к Аило, чтобы занять Кахетию. Не получив поддержки кахетинцев, царь Георгий вернулся в Картли и прибыл в Мцхету. Георгий вторично предложил своему брату Арчилу занять царский трон в Кахетии, но Арчил отказался и уехал в Осетию. Царь Георгий расположился в Коджори. Георгий связался с тарковским шамхалом, прося у него военной помощи в борьбе за власть с Ираклием. Шах Ирана прислал к шамхалу большие дары и поручил ему схватить царя Арчила, отправившегося в Россию. Шамхал нарушил клятву, данную Георгию, и отказался ему помогать. В это время Назарали-хан (Ираклий) предложил кахетинскому наместнику Абазкули-хану захватить Эрцо-Тианети. Георгий выслал против него Папуа Мухранбатони и Георгия Эристави с войском. Однако картлийцы были разбиты в бою и вынуждены были отступить. Тогда сам царь Георгий прибыл с войском к Тианети и вновь захватил город. Царь Ираклий с войском расположился в Картлисубани. Георгий и Ираклий договорились между собой, чтобы первый занял Картли, а второй получил Кахетию. Однако этот договор был нарушен. Георгий решил вступить в битву с Ираклием, но Георгий Эристави убедил Георгия отступить. Царь Ираклий со своим войском занял весь Тианети к востоку от Арагви. Георгий выслал против Ираклия Ясона Эристави с войском. Ясон разгромил отряды Назарали-хана, обратил их в бегство и занял берега Арагви. Заала Херхеулидзе с войском по приказу царя Георгия разорил Марткопи. Царь Ираклий с войском двинулся в погоню и осадил Заала в Мцхете. Тогда царь Георгий с войском двинулся против своего противника Ираклия.

В 1694 году в Джвари между царями-соперниками Георгием и Ираклием начались длительные бои. По приказу царя Георгия был казнен Цици Цицишвили и ослеплен Бежан Саакадзе, которые вступили в тайный сговор с царем Ираклием. Вскоре на помощь Ираклию прибыл иранский наместник Кахетии Абазкули-хан с войском. Однако в боях ни одна из враждующих сторон не смогла одержать победу. Вскоре Назарали-хан и Абазкули-хан отступили в Тбилиси. Оттуда Ираклий двинулся в Сомхити. Между тем царь Георгий, стоявший в Кркони, соединился со своим братом Арчилом и прибыл в Вархуна. Между тем царь Ираклий с небольшим количеством воинов находился в Болниси. Георгий выступил против него, но Ираклий успел уйти в Борчалу. Новый иранский шах Солтан Хусейн отправил на помощь Назарали-хану небольшой отряд. Однако грузины под командованием Вахтанга, племянника царя Георгия, разгромили персов. Вскоре царь Ираклий вернулся в Тбилиси, а царь Георгий вернулся в Кркони. Назарали-хан (Ираклий), недовольный действиями кахетинского наместника Абазкули-хана, отправил посла к шаху и просил у него военной помощи в борьбе против Георгия.

В 1695 году шах отстранил Абазкули-хана и отправил на помощь царю Ираклию большое войско под командованием нового кахетинского наместника Калбани-хана. Летом Калбани-хан с иранской армией прибыл в Хунань, где его встретил картлийский царь Ираклий. Царь Георгий XI находился в Дидгори. Однако из-за отказа мтаваров Георгий вынужден был отказаться от битвы с персидским войском. Царь Ираклий и Калбани-хан с войском прошли Сомхити, Дманисское ущелье и стали в Карабулаке. Царь Георгий прибыл в Клдекари. Картлийские мтвары не желали сражаться с кызылбашами (персами), рассчитывая на свои укрепления. В том же 1695 году царь Георгий XI вернулся в Кркони, забрал с собой свою семью и удалился в Имеретию. Назарали-хан и Калбани-хан прибыли в Гори, откуда персы разорили некоторые горные села. Мтавары не смогли обороняться в своих укреплениях. Георгий Эристави и Гиви Амилахори бежали в Двалети, а оттуда в Имеретию. Давид Эристави, Папуа Мухранбатони и спаспет Тамаз с сыном Мамукой были доставлены к Калбани-хану, который отправил их к шаху, приказавшему заключить их в Кермане. Вскоре ереванский хан, враждовавший с Калбани-ханом, предложил царю Георгию отправиться к персидскому шаху, обещая ему, что шах пожалует ему царский трон в Картли. Георгий XI согласился на предложение ереванского хана и отправился в Персию. Ереванский хан сообщил шаху о прибытии картлийского царя. В награду шах Солтан Хусейн назначил ереванского хана топангчиагасом. Шах отправил в Картли мехмамдара, чтобы он сопровождал царя Георгия XI. Мехмандар прибыл в Али, куда явился к нему и царь Георгий. В 1696 году картлийский царь Георгий XI, сопровождаемый мехмандаром, прибыл в Атени и через Триалети-Абоци прибыл в Ереван, откуда в марте 1697 года был доставлен в Исфахан. Персидский шах милостиво принял царя Георгия и пожаловал ему дары. После отъезда Георгия Калбани-хан с войском отступил в Гянджу. Ираклий (Назарали-хан) вновь подчинил своей власти все Картли. Многие мтавары, сторонники царя Георгия, были лишены Ираклием своих вотчин. По требованию картлийцев Ираклий вынужден был призвать из Персии свою любовницу Анну Чолокашвили и жениться на ней. Персы из гарнизонов в Тбилиси, Гори и Сурами грабили и продавали местное население в рабство.

Отправившись в Иран, Георгий XI добился доверия персидского шаха и в 1703 году вернул корону Картли, а Ираклия I шах назначил царем Кахетии. Через некоторое временя шах вызвал Ираклия к себе, назначив заместителем его старшего сына Давида. В мае 1703 года кахетинский царь Ираклий отправился в Иран, где был принят при шахском дворе в Исфахане с большими почестями. Ираклий попросил шаха Солтана Хусейна назначить новым царем Кахетии своего старшего сына Давида (Имам Кули-хана), проживавшего в качестве заложника при шахском дворе. Солтан Хусейн назначил Давида царем Кахетии и с большими дарами отправил его в Грузию. Ираклий скончался в 1709 году в Исфахане, так и не вернувшись на родину.

Деятельность на посту

Основную деятельность развивал в направлении государственного устройства. Особенное внимание уделял устройству городских хозяйств, разграничив полномочия градоначальников, разработав устав амкарств в Тбилиси.

Семья

Ираклий I женился в 1677 году на Анне Чолокашвили, которая умерла в апреле 1716 года. У Ираклия было несколько детей от Анны и наложниц, имена которых неизвестны.

• Давид II (Имам Кули Хан), Царь Кахетии
• Елена (ум. 1745), Царица при Иессе Картлийском
• Константин II
• Исмаил
• Ростом (1685—1703)
• Вахтанг (ум. 1695)
• Дмитрий (1688—1700)
• Горгасал (ум. 1697)
• Георгий
• Марина (1696—1744), была замужем за Эдишером Чолокашвили
• Кетеван (ум. около 1742), была замужем за принцем Абдулой-Бег Багратионом
• Теймураз II
• Реза Кули Мирза
• Мустафа Мирза

Литература

• Сехниа Чхеидзе. История Грузии. Тб., 1976
• Вахушти Багратиони. История Царства Грузинского. Тб., 1976
• David Marshall Lang. The Last Years of the Georgian Monarchy, 1658—1832. New York: Columbia University Press, 1957.
• Erekle I. Dictionary of Georgian National Biography / Mikaberidze, Alexander (ed., 2007)

Отрывок, характеризующий Ираклий I (царь Кахети)

– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.


Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.


Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.