Иракская операция
Иракская операция | |||
Основной конфликт: Вторая мировая война | |||
Британские солдаты смотрят на Багдад. 11 июня 1941 | |||
Дата | |||
---|---|---|---|
Место | |||
Итог |
Победа Великобритании | ||
Противники | |||
| |||
Командующие | |||
| |||
Силы сторон | |||
| |||
Потери | |||
| |||
Иракская операция (в Великобритании известна как Англо-иракская война, англ. Anglo-Iraqi War) — стратегическая военная операция вооружённых сил Великобритании против войск Ирака в ходе Второй мировой войны.
Содержание
Предыстория
После поражений Англии в Европе и Северной Африке, премьер-министр Ирака Рашид Али аль-Гайлани, начальник иракского генерального штаба Амин Заки Сулейман и прогерманская националистическая группировка «Золотой квадрат», возглавляемая полковниками Салахом ад-Дином ас-Сабахом, Махмудом Сальманом, Фахми Саидом и Камилем Шабибом, 1 апреля 1941 года осуществили военный переворот, направленный против Великобритании. Регент Абд аль-Илах и проанглийски настроенные министры бежали из Багдада.
Аль-Гайлани возглавил правительство «национальной обороны», сформированное заговорщиками. Под контроль нового правительства перешла почти вся территория страны, за исключением военных баз Великобритании. Пытаясь привлечь симпатии народа, новые власти установили дипломатические отношения с СССР.
17 апреля Рашид Али от имени «Правительства национальной обороны» обратился к фашистской Германии за военной помощью в случае войны с Британией.
III Рейх благожелательно отнёсся к новому правительству Ирака. По договорённости с режимом Виши от 7 мая Германия начала через Сирию, подмандатную Франции, отправлять военное снаряжение в Ирак, но, занятые подготовкой к войне против СССР, немцы не смогли оказать существенной помощи иракским националистам.
Происки Германии в Ираке вызвали сильное беспокойство английского правительства. Изначально Черчилль не отдавал приоритета операциям в Ираке. Он писал: «Ливия — в первую очередь, эвакуация войск из Греции — во вторую. Отгрузками для Тобрука, если не абсолютно необходимо для победы, надо заниматься при удобном случае. Ирак можно проигнорировать, а Критом займёмся позже» (англ. Libya counts first, withdrawal of troops from Greece second. Tobruk shipping, unless indispensable to victory, must be fitted in as convenient. Iraq can be ignored and Crete worked up later). Однако он активно выступал против признания правительства Рашида Али, и 8 апреля обратился к Лео Эмери (англ. Leo Amery), Государственному Секретарю по Индии, с просьбой изыскать войска для срочной переброски в Ирак.
Ход операции
Переброска британских войск в Ирак
10 апреля Уильям Фрейзер (англ. William Fraser) был назначен командующий британскими войсками в Ираке, и началась переброска сухопутных войск из Индии в Басру. 12 апреля конвой BP7, включавший 8 транспортов под охраной шлюпа «Ярра» (HMAS Yarra) отбыл из Карачи.
13 апреля группировка британских ВМС в Персидском заливе, состоявшая из 4-х кораблей, была усилена авианосцем «Гермес» (HMS Hermes) и двумя лёгкими крейсерами — HMS Emerald и HMNZS Leander.
16 апреля правительство Рашида Али было проинформировано, что в соответствии с положениями Англо-иракского договора Великобритания намерена перебросить войска через иракскую территорию в Палестину. Никаких официальных возражений не последовало.
В то же время, 17 апреля Рашид Али от имени «Правительства национальной обороны» обратился к фашистской Германии за военной помощью в случае войны с Британией.
17 апреля по воздуху на базу ВВС Шайба (англ. RAF Shaibah) рядом с Басрой был переброшен британский батальон из Карачи.
17 апреля британский конвой вошёл в русло реки Шатт-эль-Араб, и в 09:30 18 апреля началась разгрузка войск в Басре.
18 апреля была также завершена переброска войск по воздушному мосту Карачи — база ВВС Шайба.
19 апреля была завершена разгрузка британских войск в Басре, не встретившая никакого сопротивления со стороны иракцев.
19 апреля 7 самолётов были направлены на базу ВВС в Хаббании для усиления группировки.
После высадки британских войск в Басре Рашид Али потребовал быстро передислоцировать их в Палестину и не доставлять никаких новых подразделений, пока уже прибывшие в Ирак не будут выведены. В связи с этим Лондон проинформировал посла в Ираке, сэра Кинахана Корнуоллиса (англ. Sir Kinahan Cornwallis), что Британия не собирается выводить войска из Ирака, и при этом не намеревается информировать Рашида Али о перемещении своих войск, так как Рашид Али пришёл к власти незаконно в результате переворота. 20 апреля Черчилль проинструктировал Корнуоллиса не давать никаких разъяснений иракской стороне.
29 апреля в Басру прибыли три транспорта конвоя BN1 из Бомбея, доставившие последние подразделения 20-й пехотной бригады.
29 апреля английский посол рекомендовал эвакуировать британских женщин и детей из Багдада. 230 гражданских лиц были вывезены под охраной на базу ВВС Хаббания, откуда они были переброшены по воздуху на аэродром Шайба. Ещё 350 гражданских укрылись в Британском посольстве, и 150 — в Американской Миссии.
1 мая иракская «Пустынная Полиция» открыла огонь по британским рабочим в форте Рутба в пустынных районах западного Ирака и при поддержке боевиков Фавзи аль-Кавукджи захватила форт.
Начало военных действий
1 мая иракцы начали осаду британской базы ВВС в Эль-Хаббании[14][15], стянув туда значительные силы (9000 военнослужащих регулярных войск усиленных ополченцами, 50 орудий, лёгкие танки «Фиат CV3/35», броневики «Кроссли»). Сначала иракцы заявили, что скопление войск вызвано проведением в этом районе манёвров и приказали прекратить полёты английских самолётов, под угрозой рассматривать вылеты как военные действия.
1 мая Черчилль предоставил послу Корнуолису свободу действий, подкреплённое личным сообщением: «Если потребуется ударить, бейте сильно. Используйте всю необходимую силу» (англ. If you have to strike, strike hard. Use all necessary force.).
В 05:00 утра 2 мая британские ВВС силами 33 самолётов с базы Хаббания и 8 бомбардировщиков «Веллингтон» из Шайбы нанесли удар по иракским войскам, осадившим Хаббанию. Также были нанесены удары по аэродромам иракских ВВС (на земле были уничтожены 22 самолёта), по железнодорожным и другим объектам. Иракские мятежники ответили артобстрелом базы в Хаббании.
Атака 2 мая оказалась полным сюрпризом для многих иракских военных, которые никак не ожидали нападения со стороны практически незащищённой от наземной атаки базы. Кроме этого, многие из иракских солдат готовились к утреннему намазу, когда начался налёт. Узнав об этом, Великий Муфтий Багдада объявил джихад.
2 мая 1941 года после превентивной атаки британцев иракские мятежники полностью перекрыли поставки нефти в Хайфу.
Британские воздушные удары по иракским войскам, окружившим Хаббанию, продолжались до 5 мая. В этот же день наземные британские силы при поддержке ассирийских ополченцев (англ. Assyrian Levies), нескольких броневиков и двух старых пушек времён 1-й Мировой войны атаковали иракские позиции под Хаббанией.
Вечером 6 мая иракцы начали отступать от Хаббании, бросив массу вооружения, боеприпасов и транспортных средств (включая один итальянский танк, 10 броневиков «Кроссли» и 79 грузовиков). За один только день 6 мая было захвачено 408 пленных. Количество убитых иракских военных оценивалось от 500 до 1000 человек. Потери англичан за дни осады — 13 убитых, 21 тяжелораненный и 4 вышедших из строя из-за боевых психических травм.
6 мая Германия достигла договорённости с вишистским правительством Франции о передаче военных материалов, в том числе самолётов, с опечатанных складов в Сирии и доставке их в Ирак. Франция также согласилась разрешить транзит германского оружия и военных материалов, а также предоставила в распоряжение Германии несколько авиабаз в северной Сирии.
И хотя к 11 мая иракские ВВС были практически полностью уничтожены, Люфтваффе таким образом получили возможность прийти на помощь мятежникам. С 9 по 31 мая на сирийские аэродромы прибыли около 100 немецких и 20 итальянских самолётов.
7—8 мая британцы взяли штурмом сильно укреплённый город Ашар рядом с Басрой, понеся тяжёлые потери. Сопротивление армии и полиции Ирака в районе Басры продолжалось до 17 мая.
10 мая иракские мятежники и ополчение Фавзи аль-Кавукджи оставили форт Рутба в западном Ираке после атак трансиорданского Арабского легиона (8 мая) и авиационных налётов RAF (9 мая).
11 мая первые 3 немецких бомбардировщика с иракскими опознавательными знаками прибыли на аэродром Мосул, а всего за время конфликта в состав «Иракского лётного командования» (нем. Fliegerführer Irak) под командованием Вернера Юнка было передано от 21 до 29 немецких самолётов.
11 мая из Хайфы на помощь Хаббании вышла кавалерийская колонна — эта была последняя полностью конная операция в истории британской армии. 13 мая она достигла форта Рутба, уже покинутого мятежниками, а 18 мая прибыла в Хаббанию, примерно через 12 дней после завершения осады.
12 мая СССР признал правительство Рашида Али, а 18 мая между СССР и воюющим Ираком были установлены дипломатические отношения.
13 мая первый ж/д эшелон с военными грузами из вишистской Сирии прибыл в Мосул через Турцию, доставив иракским мятежникам 15,500 винтовок, 6 миллионов патронов, 200 пулемётов с 900 сменными патронными лентами, четыре 75-мм полевых орудия с 10,000 снарядов. Ещё два эшелона прибыли 26 и 28 мая, при этом помимо прочего были поставлены 155-мм орудия 6,000 снарядов, 354 пулемёта, 30,000 гранат и 32 грузовика.
14 мая Черчилль разрешил наносить удары по самолётам оси на территории Сирии, в том числе на вишистских аэродромах. В тот же день британские ВВС уничтожили на аэродроме в Пальмире два Хейнкеля-111, которые застряли там из-за повреждений шасси.
15 мая в Багдад через Мосул прибыла германская разведывательно-диверсионная группа («Спецштаб Ф») под руководством Акселя фон Бромбега, в числе целей которой было формирование профашистского Арабского Легиона. Впрочем, при посадке самолёт попал под обстрел иракских ПВО, и фон Бромберг погиб, оставив «спецштаб» без руководителя.
18—19 мая вновь сформированная в Хаббании бригада подвергла обстрелам и бомбардировкам иракские части в Фаллудже — важном опорном пункте на пути в Багдад, после чего иракцы сдались при первой же атаке. Было захвачено 300 пленных.
22 мая иракцы при поддержке лёгких танков «Фиат» попытались вернуть Фаллуджу, но были отбиты. 23 мая Люфтваффе нанесло уже запоздалый воздушный удар по британским позициям в Фаллудже.
Люфтваффе в Ираке понесли тяжёлые потери, в значительной мере небоевые — из-за отсутствия запчастей, сложностей снабжения и неприемлемого качества топлива. 27 мая на помощь немцам в Мосул прибыли 12 итальянских самолётов Fiat CR.42 Falco. 28 мая в строю у немцев осталось всего два исправных Хейнкеля-111 и всего 4 бомбы в запасе. 29 мая германская военная миссия покинула Ирак.
23 мая 1941 года Гитлер подписал запоздалую директиву № 30 «Средний Восток», в которой указывалось, что арабское национально-освободительное движение на Среднем Востоке рассматривается как естественный союзник Германии. Отмечая особое значение Ирака, Гитлер заявлял, что он «решил ускорить развитие событий на Среднем Востоке путём поддержки Ирака»[16]. В этих целях было решено отправить в Ирак военную миссию, оказать ему помощь авиацией, организовать поставки оружия. На министерство пропаганды возлагалась задача ведения пропаганды на Средний Восток под лозунгом: «Победа держав оси несёт странам Среднего Востока освобождение от английского ига»[16]. В то же время Германия не смогла оказать сколько-нибудь значительную помощь своим союзникам в Ираке, так как её войска уже концентрировались для нападения на СССР.
27 мая британцы начали медленное наступление на Багдад из Фаллуджи. 29 мая запаниковавшее правительство Рашида Али бежало через Иран в Германию[17].
31 мая 1941 года мэр Багдада подписал перемирие между Великобританией и Ираком в присутствии британского посла. Британские сухопутные и военно-воздушные силы оккупировали важнейшие стратегические пункты Ирака.
Последствия
Когда про-нацистское правительство Рашида Али пало и в Багдаде возник временный вакуум власти (1—2 июня 1941 года), разразился масштабный еврейский погром, вошедший в историю как Фархуд (англ. Farhud, араб. الفرهود). 175 евреев было убито и около 1000 ранено. Имели место массовые грабежи, и было разрушено около 900 еврейских домов. Беспорядки были прекращены прибывшими британскими и трансиорданскими войсками.
Аль-Гайлани бежал в Германию, где был принят Гитлером, признавшим его в качестве главы иракского правительства в изгнании. После поражения Германии во Второй мировой войне Рашид аль-Гайлани перебрался в Саудовскую Аравию, и в Ирак он смог вернуться только после свержения монархии в 1958 году.
Напишите отзыв о статье "Иракская операция"
Примечания
- ↑ Playfair (1956), pp. 182 – 183
- ↑ Playfair (1956), pp. 192, 332
- ↑ Young, p. 7
- ↑ Playfair (1956), p. 195
- ↑ 1 2 3 4 Playfair (1956), p. 196
- ↑ 1 2 Playfair (1956), p. 186
- ↑ 1 2 Playfair (1956), p. 179
- ↑ 1 2 Playfair (1956), p. 183
- ↑ Mackenzie, p. 101
- ↑ 1 2 Playfair (1956), p. 182
- ↑ 1 2 3 4 Jackson, p. 159
- ↑ Mackenzie, p. 100
- ↑ Playfair (1956), p. 193
- ↑ «Вторая мировая война. День за днём». — М.: Издательский дом «Сибирский цирюльник», 2005.
- ↑ [web.archive.org/web/20070624195918/hronos.km.ru/land/194_irak.html Ирак в 40-е годы XX века]
- ↑ 1 2 История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941—1945. Т. 1. С. 310
- ↑ [www.krugosvet.ru/articles/125/1012565/1012565a5.htm Вторая мировая война]
Комментарии
- ↑ 30 мая Рашид Али с приверженцами бежали в Персию. В 4 утра 31 мая на мосту через канал Вашаш было подписано перемирие.[2]
- ↑ See Iraqforce; Habforce constituted one reinforced Brigade group while the force based at RAF Habbaniya constituted the other.
- ↑ 85 aircraft based at RAF Habbaniya.[10][11] 18 bombers were flown into RAF Shaibah as reinforcements[8] while No. 244 Squadron RAF was already based there equipped with Vicker Vincents[11]. No. 84 Squadron RAF was rebased to RAF Aqir, in Palestine, to support British ground forces during the rebellion.[11] Four Bristol Blenheims of No. 203 Squadron RAF were flown to RAF Lydda, also in Palestine, to fly combat missions over Iraq.[11]
|
В другом языковом разделе есть более полная статья Anglo-Iraqi War (англ.) Вы можете помочь проекту, расширив текущую статью с помощью перевода.
|
Отрывок, характеризующий Иракская операция
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.