Катастрофа A300 над Персидским заливом

Рейс 655 Iran Air
Схема полёта рейса 655
Общие сведения
Дата	3 июля 1988 года
Время	10:24 IRST
Характер	Падение с эшелона, разрушение в воздухе
Причина	Воздушная атака (сбит ракетой «земля-воздух», выпущенной с американского ракетного крейсера «Vincennes»)
Место	над Персидским заливом, в 74 км от аэропорта Бендер-Аббас, Бендер-Аббас (Иран)
Координаты	26°40′06″ с. ш. 56°02′41″ в. д.26.66833° с. ш. 56.04472° в. д. / 26.66833; 56.04472
Погибшие	290 (все)
Воздушное судно
Разбившийся самолёт за 3 года до катастрофы
Модель	Airbus A300B2-203
Авиакомпания	Iran Air
Пункт вылета	Мехрабад (Иран)
Остановки в пути	Бендер-Аббас (Иран)
Пункт назначения	Дубай (ОАЭ)
Рейс	IR655
Бортовой номер	EP-IBU
Дата выпуска	16 марта 1982 года (первый полёт)
Пассажиры	274
Экипаж	16
Выживших	0

Катастрофа A300 над Персидским заливом — крупная авиационная катастрофа, произошедшая 3 июля 1988 года. Авиалайнер Airbus A300B2-203 авиакомпании Iran Air совершал коммерческий пассажирский рейс IR655 по маршруту Тегеран—Бендер-Аббас—Дубай, но через несколько минут после вылета из Бендер-Аббаса, пролетая над Персидским заливом, был сбит ракетой «земля-воздух», выпущенной с ракетного крейсера «Vincennes» ВМС США. Погибли все находившиеся на борту самолёта 290 человек (16 членов экипажа и 274 пассажира, среди которых было 65 детей). Во время пуска ракеты крейсер «Vincennes» находился в территориальных водах Ирана.

Американское правительство заявило, что иранский авиалайнер по ошибке был идентифицирован как истребитель F-14 ВВС Ирана. Иранское правительство, однако, утверждает, что «Vincennes» сознательно атаковал гражданский самолёт.

Самолёт

Airbus A300B2-203 (регистрационный номер EP-IBU, серийный 186) был выпущен в 1982 году (первый полёт совершил 16 марта под тестовым б/н F-WZMC). 30 апреля того же года был передан авиакомпании Iran Air. Оснащён двумя двигателями General Electric CF6-50C2. На день катастрофы налетал 11497 часов.

Хронология событий

Рейс IR655 вылетел из Бендер-Аббаса в 10:17 IRST, на 27 минут позже времени, назначенного по расписанию (09:50). Управлял им экипаж во главе с 37-летним командиром Мохсеном Резайяном (англ. Mohsen Rezaian), налетавшим свыше 7000 часов. Полёт проходил в рамках международного воздушного коридора 35-километровой ширины Amber 59, проложенного напрямую между аэропортами Бендер-Аббаса и Дубай, по очень простой полётной схеме — сначала набор высоты до 4300 метров, потом следование по прямой в Дубай, после чего снижение и посадка.

В это же время в Ормузском проливе находился оборудованный информационно-управляющей системой «Иджис» ракетный крейсер ВМС США «USS Vincennes». Командовал крейсером капитан Уильям Роджерс III (англ. William Rogers III).

Крейсер действовал под предлогом защиты кувейтских танкеров от нападений со стороны воюющих между собой Ирана и Ирака. Он был направлен в Ормузский пролив после того, как 14 апреля на неопознанной морской мине подорвался фрегат ВМС США «USS Samuel B. Roberts (FFG-58)». Дополнительным поводом послужили сведения о том, что Иран закупил в Китае противокорабельные ракеты «HY-1 «Silkworm» (лицензионная копия советской ракеты «П-15М»), поэтому американские ВМС, действовавшие в этом районе в рамках операции «Искренняя воля» (англ. Earnest Will) для защиты танкеров нуждались в корабле, оборудованном системой «Иджис». Утром 3 июля крейсер вошёл в территориальные воды Ирана, преследуя иранские моторные лодки, с которых был обстрелян вертолёт, до этого взлетевший с крейсера. Лодки в это время находились в территориальных водах Ирана.

Вопреки расчётам членов экипажа крейсера, иранский авиалайнер продолжал лететь над Персидским заливом. После отсутствия ответов на несколько радиовызовов «Vincennes» выпустил зенитную ракету «земля-воздух». В 10:24 ракета попала прямо в лайнер и разорвала его надвое. Рейс IR655 упал в воду, все 290 человек на его борту погибли.

Гражданство погибших

Гражданство	Пассажиры	Экипаж	Всего
Иран Иран	238	16	254
ОАЭ ОАЭ	13	0	13
Индия	10	0	10
Пакистан Пакистан	6	0	6
Югославия Югославия	6	0	6
Италия Италия	1	0	1
Всего	274	16	290

Официальное мнение правительства США

Согласно официальным заявлениям правительства США авиалайнер был ошибочно опознан крейсером «Vincennes» как атакующий иранский военный самолёт. Рейс 655 совершал полёт по профилю, напоминающему профиль выхода в атаку F-14A «Tomcat», состоявшего на вооружении ВВС Ирана. Кроме того, самолёт вылетел из аэропорта Бендер-Аббас, который служил не только коммерческим аэропортом, но и аэродромом базирования иранских F-14.

По тем же сообщениям «Vincennes» 11 раз пытался связаться с рейсом 655 по радио, но не получил от него ни одного ответа, При этом лишь 3 сообщения были отправлены на гражданской частоте, команда «Vincennes» при связи не использовала уникальный код иранского самолёта, который был получен через систему распознавания целей.

В 10:24 IRST крейсер выпустил ракету «SM-2MR» «земля-воздух» по находящейся в этот момент на расстоянии около 20 километров неопознанной воздушной цели. Ракета попала в самолёт, в результате чего он разрушился как минимум на две части и рухнул в море. Только после попадания самолёт был опознан командой крейсера как иранский авиалайнер.

Эта версия была изложена в рапорте адмирала Уильяма Фогарти (англ. Willian Fogarty), который возглавлял официальное расследование этого инцидента. Рапорт был рассекречен и опубликован только частично: часть первая — в 1988 году, а вторая — в 1993 году. Выводы, изложенные в рапорте, встретили большую волну критики.

Основной причиной инцидента в официальном рапорте названо психологическое состояние команды «Vincennes», действовавшей в боевой обстановке под большим давлением, а также схожесть полётного профиля лайнера с предполагаемым профилем атаки иранского истребителя.

В целом американское правительство рассматривает случившееся как военный инцидент и считает, что команда крейсера действовала в соответствии с текущими обстоятельствами. Позже командир крейсера был награждён орденом «Легион почёта» за успешную службу в период с 1987 по 1989 год.

Иранская версия

Иранское правительство считает атаку гражданского самолёта преднамеренным незаконным актом. По мнению официальных представителей Ирана, даже в случае ошибки опознавания, которую Иран ставит под сомнение, обстрел гражданского самолёта в нейтральных водах является следствием преступной халатности, а не несчастным случаем, и должен рассматриваться как международное преступление.

Фактически Иран считает, что Ирак и Иран находились в тот момент в состоянии необъявленной войны, причём США выступали на стороне Ирака, оказывая ему военную и политическую поддержку. Иран рассматривает атаку на гражданский авиалайнер как преднамеренный акт агрессии, направленный на то, чтобы оказать на иранское правительство давление с целью заключения перемирия в ирано-иракской войне.

Радиопереговоры

Во время своего последнего полёта рейс IR655 находился в непрерывном радиоконтакте с различными УВД, используя для этого стандартные радиочастоты, принятые в гражданской авиации. За несколько секунд до запуска ракет с крейсера «Vincennes» пилоты авиалайнера вели переговоры на английском языке с диспетчерской службой аэропорта Бендер-Аббаса. В соответствии с данными официального расследования, на борту крейсера «Vincennes» не имелось радиооборудования, способного прослушивать эфир и вести переговоры на частотах гражданской авиации, за исключением международной аварийной частоты. Впоследствии американские военные корабли, действующие в этом районе, были снабжены соответствующим оборудованием, позволяющим использовать гражданские частоты и получать доступ к информации о полётных планах коммерческих рейсов.

В отчёте ИКАО указывается, что было совершено 7 попыток связаться с рейсом 655 на военной частоте и 3 попытки связаться на коммерческих аварийных частотах, причём запросы адресовались «неопознанному иранскому самолёту», скорость которого указывалась равной 648 км/ч.

Тем временем пилоты авиалайнера не считали свой самолёт «неопознанным», поскольку бортовой ответчик был включен и функционировал исправно на протяжении всего полёта. Кроме того, самолёт имел приборную скорость 555 км/ч, скорость 648 км/ч была его путевой скоростью, измеряемой относительно земли (в данном случае относительно радара корабля).

Бортовой самописец самолёта зафиксировал, что пилоты рейса 655 получили три последних запроса с крейсера, но отнесли их к иранскому самолёту P-3 «Orion», который незадолго до этого действовал в этом же районе.

Обстоятельства, повлиявшие на исход событий

Официальные источники, а также независимые эксперты приводят достаточно широкий набор факторов, которые могли повлиять на принятие решения, которое привело к столь трагическому результату:

• Команда крейсера имела недостаточный уровень взаимодействия с гражданскими авиадиспетчерами, что было вызвано как натянутыми отношениями между американской и иранской сторонами, так и недостаточным уровнем тренировки персонала. Кроме того, Командный Центр крейсера был затемнён, в связи с боем между крейсером и иранскими вооружёнными катерами, который произошёл ранее утром. Это могло помешать офицеру, ответственному за опознание цели, найти информацию о рейсе по соответствующему справочнику.
• Незадолго до инцидента в районе находился иранский противолодочный и разведывательный самолёт P-3 «Орион», к которому пилоты рейса 655 ошибочно относили запросы, получаемые ими по радио.
• Рейс 655 отклонился приблизительно на 5 километров от центра воздушного коридора незадолго до того, как он был сбит. Утверждается, что такое отклонение нетипично для коммерческих лайнеров, и что отклонение было в сторону крейсера, поэтому могло быть расценено как выход в атаку.
• Инцидент произошёл примерно через год после того, как в Персидском заливе иракским самолётом «Мираж» был обстрелян и повреждён американский фрегат «USS Stark (FFG-31)». В результате попадания противокорабельной ракеты «Exocet» на корабле погибли 37 членов экипажа, а корабль получил серьёзные повреждения. После этого инцидента на американском военном флоте, действовавшем в Персидском заливе, были введены новые правила безопасности, разрешающие обстрел потенциально опасных воздушных целей.
• После боя с иранскими катерами психологическое состояние команды «Vincennes» было весьма напряжённым, корабль вошёл в иранские территориальные воды, и полёт рейса 655 мог быть расценён как реакция иранских ВВС, направленная на атаку корабля.
• Эксперты по вооружению и программному обеспечению отмечали недостаточно высокий уровень тренировки офицеров, а также отсутствие опыта принятия решений, базировавшихся на информации столь сложной компьютерной системы, как «Иджис». Кроме того, отмечалось, что пользовательский интерфейс «Иджис» был неудобен и имел существенные недоработки.

Компенсация

11 июля 1988 года президент США Рональд Рейган заявил, что США предложит семьям погибших (но не правительству Ирана) компенсацию на добровольном основании без признания юридической ответственности (ex gratia). При этом Рейган назвал действия экипажа «Vincennes» оправданной обороной, подчеркнув, что США не считают себя виновными в случившемся, и частично возложил вину на правительство Ирана. В 1989 году было объявлено, что предлагаемая компенсация составит 250 000 долларов семьям работавших погибших и 100 000 долларов семьям иждивенцев.

17 мая 1989 года Иран подал иск к США в Международный суд ООН с требованиями компенсации ущерба и признания США виновными в нарушении конвенций о международных воздушных перевозках. В феврале 1996 года между США и Ираном было подписано мировое соглашение, после чего дело в суде было прекращено. По условиям соглашения США должны были выплатить компенсацию в размере 131,8 млн долларов (включая 61,8 млн долларов наследникам 248 погибших, из расчёта 300 000 долларов за каждую трудоспособную жертву и 150 000 за каждого иждивенца), а Иран отказывался от дальнейших претензий к США в связи с этой катастрофой.

Выразив сожаление относительно гибели людей и назвав произошедшее ужасной человеческой трагедией, правительство США тем не менее официально не признало вину и не принесло извинений за случившееся. В этом контексте в статьях и книгах, посвящённых отношениям Ирана и США, часто цитируется фраза вице-президента США Джорджа Буша-старшего: Я никогда не буду извиняться за Соединённые Штаты Америки, несмотря ни на какие факты (англ. I will never apologize for the United States of America, I don’t care what the facts are), которая ошибочно процитирована в журнале «Newsweek» как комментарий относительно катастрофы рейса IR655 (на мероприятии, на которое ссылается Newsweek и где прозвучала данная фраза, Буш не упоминал события вокруг Ирана).

Культурные аспекты

• Трагедия рейса 655 Iran Air показана в 3 сезоне канадского документального телесериала Расследования авиакатастроф в серии Ошибка идентификации.
• Катастрофа рейса 655 упоминается в книге И. А. Муромова «100 великих авиакатастроф» в главе Аэробус A-300 сбит крейсером США.

См. также

• Сбитые пассажирские воздушные суда
• Инцидент с фрегатом «Старк»

Ссылки

• [aviation-safety.net/database/record.php?id=19880703-0 Описание катастрофы на Aviation Safety Network]
• [www.temadnya.ru/spravka/01jul2003/2800.html Советская пресса о катастрофе]
• [www.erlib.com/%D0%98%D0%B3%D0%BE%D1%80%D1%8C_%D0%9C%D1%83%D1%80%D0%BE%D0%BC%D0%BE%D0%B2/100_%D0%B2%D0%B5%D0%BB%D0%B8%D0%BA%D0%B8%D1%85_%D0%B0%D0%B2%D0%B8%D0%B0%D0%BA%D0%B0%D1%82%D0%B0%D1%81%D1%82%D1%80%D0%BE%D1%84/36/ Аэробус A-300 сбит крейсером США (из книги И. Муромова «100 великих авиакатастроф»)]
• [alt-f4.org/img/seaoflies.html Море лжи (газета «Ньюсуик» от 13 июля 1992 года)]

Отрывок, характеризующий Катастрофа A300 над Персидским заливом

Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.