Иргенские мученики

Симеон, Киприан, Иосиф, Василий и иже с ними, мученики Иргенские, Сибирские
Смерть	1656—1662 годы Иргенский острог
Почитается	в Русской православной церкви
В лике	мучеников
День памяти	во 2-ю Неделю по Пятидесятнице — День всех святых, в земле Российской просиявших

Симеон, Киприан, Иосиф и Василий с дружиной — воины из отряда воеводы Афанасия Пашкова, замученные им 1656—1662 годы в Иргенском остроге. Почитаются в Русской православной церкви как мученики — «Симеон, Киприан, Иосиф, Василий и иже с ними, Иргенские, Сибирские». Память совершается во 2-ю Неделю по Пятидесятнице — День всех святых, в земле Российской просиявших.

Жизнеописание

Иргенские мученики были казаками, прибывшими с отрядом воеводы Пашкова в Забайкалье. Первое письменное сообщение о них содержится в записках священномученика Ефрема, бывшего начальником Забайкальской духовной миссии. Его записки были опубликованы в 1911 году и содержат рассказы священников, иеромонахов и паломников Иргенского миссионерского стана.

Имена трех воинов — Симеона, Киприана и Иосифа сохранили народные предания, а имя четвёртого — Василия — стало известно только в 1886 году. Согласно рассказу купеческой жены Скобельциной из Благовещенска, страдавшей от тяжёлой болезни, ей во сне явился воин, назвавшийся Василием с Иргени, и велел выздоравливать.

В современных работах (статья «К истории крестного хода на Иргень» (1998 год) читинского краеведа Г. А. Жеребцова, «Патерик сибирских святых и подвижников благочестия» (2006 год) протоиерея Анатолия Дмитрука) о мучениках сообщается как о «четырёх братьях доброй жизни, трудолюбивых, богатых и имевших на окрестных жителей сильное и благотворное влияние». В пользу этой версии свидетельствует чтимая на Иргени икона Божией Матери «Знамение», на полях которой помещены лики святого Симеона, юродивого (VI в.), святого мученика Киприана (III—IV в.) и святого Иосифа Обручника. Предполагается, что эту икону с изображением их небесных покровителей братья взяли с собой в поход в Сибирь.

История смерти

Первой версией о причине смерти Иргенских мучеников называют зависть воеводы Пашкова в отношении «честных и трудолюбивых братьев». Он, используя их незначительную провинность, в качестве наказания приказал им в короткий срок засолить 40 бочек карасевых язычков. Братья не исполнили приказа и были подвергнуты жестоким мучениям — их били бичами, морили голодом, в результате чего они скончались. По преданию, в день погребения братьев произошло чудо: когда казаки вернулись с похорон, то увидели заполненные до краев карасевыми язычками бочки.

В качестве более реальной причины смерти братьев архимандрит Ефрем называет их приверженность старой вере. В отряде Пашкова под влиянием конвоируемого им протопопа Аввакума было много сторонников его религиозных идей, готовых пострадать за них до смерти. В своей «Памятной записке о злоупотреблениях и жесткостях воеводы Пашкова» Аввакум приводит многочисленные случаи жестокой расправы воеводы над своими подчинёнными (только голодом было уморено более 500 человек). Возможную принадлежность иргенских мучеников к староверам подтверждает факт их захоронения не в досчатых гробах, а в выдолбленных колодах (традиционная форма гроба у староверов). Также у староверов Иргень, ставшая местом погребения мучеников, является одним из мест традиционного паломничества.

Почитание

Место погребения

Относительно места погребения иргенских мучеников существует две версии:

1. Тела братьев были погребены на кладбище Иргенского острога, который в 1708 году был полностью разобран по причине ветхости. Предание, сохранившиеся в записках архимандрита Ефрема, сообщает, что братья явились бурятским пастухам, которые пасли скот на месте их погребения, и просили не допускать животных на их могилы. Сообщают и о явлении мучеников православным с просьбами молиться «о упокоении пострадавших на Иргени Симеоне, Киприане и Иосифе с дружиной», сопровождавшейся угрозой засухи и голода в случае забвения места их погребения. После этого на месте явления мучеников вначале поставили крест, а затем возвели часовню.
   
2. «Патерик Сибирских святых и подвижников благочестия» протоиерея Анатолия Дмитрука сообщает, что родственники воеводы Пашкова, устроили на месте дома братьев церковь в которой под спудом и были положены их останки. Из описания Иргенского острога следует, что избы казаков располагались под его угловыми башнями.

Герхард Миллер в своём описании Нерчинского уезда (1735 год) сообщает о стоящей на месте Иргенского острога часовне во имя трёх ещё не канонизированных святых Симеона, Киприана и Иосифа. На тот момент от Иргенского острога сохранилась только часовня святого Герасима Иорданского, стоявшая берегу озера Иргень, и использовавшаяся как баптистерий. Вероятно к ней Миллер отнёс предание о замученных воинах.

В 1862 году часовня над могилой мучеников была переделана в церковь. В 1877 году она сгорела и в том же году была возведена заново. Её освятили в честь святых Симеона, Киприана и Иосифа, бывших небесными покровителями братьев. Останки мучеников находились в храме под спудом — часть из них в особоустроенном гробе, часть просто в земле. Архимандрит Ефрем сообщает, что «в субботу после 9-й пятнице в этом храме обычно совершаются заупокойная литургия и панихида по замученным здесь воинам, а также творится поминовение всех усопших, о благовестии Христове в Забайкалье потрудившихся».

Мощи

Первое сообщение об обретении мощей иргенских мучеников относится к 1877 году, когда церковь над их могилой сгорела:

Церковь сгорела вся дотла, сгорел и пол в церкви. Когда разрыли груду углей, оставшихся от пожара, то все и православные, и буряты, съехавшиеся на пожар, с удивлением увидели, что гроб-колода с чтимыми останками воинов, бывший поверх земли под полом храма, остался совершенно не тронутый огнём, хотя на нем лежала громадная куча горящих углей; и даже бывшая на гробе парчовая пелена осталась целою.

В 1911 году мощи святых, находившиеся в двух гробах-колодах под полом церкви, по благословению епископа Мефодия были освидетельствованы архимандритом Ефремом и иереем Николаем Корелиным. Акт освидетельствования мощей сообщает:

…спустились под пол названной церкви, где в особом гробе, поставленном поверх земли, покоятся останки похороненных, по преданию, здесь замученных воинов <…> Все кости в обоих гробах — в целости и вполне сохранившиеся.

Мощи остались лежать в колодах под спудом до разорения Иргенского стана. В 1920-е годы церковь на Иргени была разобрана, мощи мучеников остались в земле. Раскопки на месте острога проводились в 1994 году Амурским археологическим отрядом Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН под руководством доктора исторических наук А.Р. Артемьева. Место захоронения мучеников обнаружено им не было.

Литература

• Ефрем (Кузнецов). Иргень — место святое // Православное Забайкалье. Чита, 2004. С. 42-57. ISBN 5-9566-0019-5
• Иргенские предания // Балабанов В. Ф. Строкой и памятью отмечено… Чита, 2007. С. 288—289. ISBN 5-9566-0062-4

Ссылки

• Камедина Л. Загадки Иргенских мучеников. [www.pravoslavie.ru/put/4316.htm Часть 1], [www.pravoslavie.ru/put/4318.htm часть 2] // Православие.Ru

Отрывок, характеризующий Иргенские мученики

– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.
– Дай бог, дай бог, – сказала Анна Павловна. L'homme de beaucoup de merite, еще новичок в придворном обществе, желая польстить Анне Павловне, выгораживая ее прежнее мнение из этого суждения, сказал.
– Говорят, что государь неохотно передал эту власть Кутузову. On dit qu'il rougit comme une demoiselle a laquelle on lirait Joconde, en lui disant: «Le souverain et la patrie vous decernent cet honneur». [Говорят, что он покраснел, как барышня, которой бы прочли Жоконду, в то время как говорил ему: «Государь и отечество награждают вас этой честью».]
– Peut etre que la c?ur n'etait pas de la partie, [Может быть, сердце не вполне участвовало,] – сказала Анна Павловна.
– О нет, нет, – горячо заступился князь Василий. Теперь уже он не мог никому уступить Кутузова. По мнению князя Василья, не только Кутузов был сам хорош, но и все обожали его. – Нет, это не может быть, потому что государь так умел прежде ценить его, – сказал он.
– Дай бог только, чтобы князь Кутузов, – сказала Анпа Павловна, – взял действительную власть и не позволял бы никому вставлять себе палки в колеса – des batons dans les roues.
Князь Василий тотчас понял, кто был этот никому. Он шепотом сказал:
– Я верно знаю, что Кутузов, как непременное условие, выговорил, чтобы наследник цесаревич не был при армии: Vous savez ce qu'il a dit a l'Empereur? [Вы знаете, что он сказал государю?] – И князь Василий повторил слова, будто бы сказанные Кутузовым государю: «Я не могу наказать его, ежели он сделает дурно, и наградить, ежели он сделает хорошо». О! это умнейший человек, князь Кутузов, et quel caractere. Oh je le connais de longue date. [и какой характер. О, я его давно знаю.]
– Говорят даже, – сказал l'homme de beaucoup de merite, не имевший еще придворного такта, – что светлейший непременным условием поставил, чтобы сам государь не приезжал к армии.
Как только он сказал это, в одно мгновение князь Василий и Анна Павловна отвернулись от него и грустно, со вздохом о его наивности, посмотрели друг на друга.


В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?
После Смоленска Наполеон искал сражения за Дорогобужем у Вязьмы, потом у Царева Займища; но выходило, что по бесчисленному столкновению обстоятельств до Бородина, в ста двадцати верстах от Москвы, русские не могли принять сражения. От Вязьмы было сделано распоряжение Наполеоном для движения прямо на Москву.
Moscou, la capitale asiatique de ce grand empire, la ville sacree des peuples d'Alexandre, Moscou avec ses innombrables eglises en forme de pagodes chinoises! [Москва, азиатская столица этой великой империи, священный город народов Александра, Москва с своими бесчисленными церквами, в форме китайских пагод!] Эта Moscou не давала покоя воображению Наполеона. На переходе из Вязьмы к Цареву Займищу Наполеон верхом ехал на своем соловом энглизированном иноходчике, сопутствуемый гвардией, караулом, пажами и адъютантами. Начальник штаба Бертье отстал для того, чтобы допросить взятого кавалерией русского пленного. Он галопом, сопутствуемый переводчиком Lelorgne d'Ideville, догнал Наполеона и с веселым лицом остановил лошадь.
– Eh bien? [Ну?] – сказал Наполеон.
– Un cosaque de Platow [Платовский казак.] говорит, что корпус Платова соединяется с большой армией, что Кутузов назначен главнокомандующим. Tres intelligent et bavard! [Очень умный и болтун!]
Наполеон улыбнулся, велел дать этому казаку лошадь и привести его к себе. Он сам желал поговорить с ним. Несколько адъютантов поскакало, и через час крепостной человек Денисова, уступленный им Ростову, Лаврушка, в денщицкой куртке на французском кавалерийском седле, с плутовским и пьяным, веселым лицом подъехал к Наполеону. Наполеон велел ему ехать рядом с собой и начал спрашивать:
– Вы казак?
– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]