Ирек (Ишимбай)

Ире́к
Ирек
Город:	Ишимбай Ишимбай
Административный район города:	Левобережная промзона
Дата основания:	1925
Почтовые индексы:	453203

Ире́к (башк. Ирек «свобода») — историческая местность в городе Ишимбае, находящаяся на левом берегу реки Белой, бывшая деревня.

История

Территориально деревня вошла в черту города Ишимбая согласно постановлению Президиума ЦИК БАССР «Об организации рабочего посёлка ишимбаевских нефтепромыслов» от 29 марта 1934 года, решившего судьбу деревень Ишимбаево, Кызыл Батыр, Юрматы.

Основана в 1925-м году. Её заселяли выходцы из деревни Нижнее Буранчино, опустевшее в 1924 году и основанное в 1834 на левом берегу реки Белой напротив современного микрорайона Буранчино, там, где сейчас завод Идель Нефтемаш.

Окончательно опустела в связи со строительством «Салаватнефтеоргсинтез».

На заседании исполкома Ишимбайского городского Совета депутатов трудящихся от 24 сентября 1962 года было принято решение об отводе участков под строительство.

Решили:1. Комбинату № 18 г. Салавата под строительство прудов-наполнителей очистных сооружений отвести земельный участок площадью 24, 43 гектара из юго-западных земель поселка Кызыл Аул. 2. В связи со строительством предусмотреть снос попавших в километровую зону Кызыл Аул Куч, Ирек и также поселок Юрматы, попавший под розу ветров от накопителей очистных сооружений

В память о деревнях Аллагуват, Карлыкуль, Ирек, Кызыл Аул, Артель Куч, Новопетровский (Кожак) и Малый Аллагуват, чьи земли вошли в состав Ишимбая и Салавата, в память об его жителях, погибшим в Великой Отечественной войне, был воздвигнут мемориальный комплекс «Земли Юрматы» на перекрёстке автотрассы Салават—Стерлитамак у поворота на Ишимбай.

Семь мраморных плит, олицетворяющих семь переселенных деревень. В центре возвышается стела — символ Земли Юрматы, обрамленный цветком курая, стоит стела «Никто не забыт, ничто не забыто». На 8 пилонах высечены имена 513 фронтовиков, не вернувшихся с войны, почти каждый третий из 1428 земляков, ушедших на фронт. Здесь стоит бюст Героя Советского Союза Хасана Ахтямова, уроженца села Аллагуват.

Памятник открыт по Указу Президента Республики Башкортостан. На церемонии торжественного открытия комплекса Президент РБ М. Г. Рахимов посадил дерево.

В 2005 году бывшие жители деревень Юрматы, Куч, Кызыл Аул и Ирек и их потомки, всего около 250 человек, встретились вновь на малой родине, празднуя её 80-летие

Известные жители

Киреев, Салават Гаязович (18 февраля 1955, дер. Ирек, г. Ишимбай — 6 апреля 2001, г.Уфа) — артист цирка, джигит-наездник, тренер. Заслуженный артист БАССР (1975).

Среди знаменитых земляков — Халит Усманов — заслуженный работник культуры РСФСР, Юнир Газизов — заслуженный энергетик России, Гафур Туктамышев — заслуженный нефтяник России, Наиль Кутлугильдин — бывший директор Салаватнефтеоргсинтеза. Двое жителей Ирека — оператор 411-го завода (первый в Башкирии НПЗ) Флюра Туктамышева и заведующая библиотекой Магира Байгильдина — были делегатами Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве. Еще две девушки — передовики труда Ф. Туктамышева и Ф. Латыпова — стали участницами Выставки достижений народного хозяйства СССР, награждены медалями и именными часами.

Отрывок, характеризующий Ирек (Ишимбай)

Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».