Ирина Михайловна
Ирина Михайловна<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Рисунок XIX века</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| Рождение: | 22 апреля 1627 | |
| Смерть: | 8 апреля 1679 (51 год) | |
| Место погребения: | Новоспасский монастырь | |
| Род: | Романовы | |
| Отец: | Михаил Фёдорович | |
| Мать: | Евдокия Лукьяновна Стрешнева | |
| Супруг: | нет | |
| Дети: | нет | |
Ирина Михайловна (22 апреля 1627 — 8 апреля 1679) — старшая дочь царя Михаила Фёдоровича и его второй супруги царицы Евдокии Лукьяновны.
Содержание
Биография
Старшая дочь царя Михаила Фёдоровича стала первой «багрянородной» царевной династии Романовых: она родилась, когда её отец уже занимал московский престол. Вероятно, имя своё получила в честь тётки царя Михаила — Ирины Никитичны (ум. 1639).
Новый летописец о её рождении сообщает[1]:
В лето 7135 (1627) году родилась у государя царя и великого князя Михаила Федоровича всея Русии дочь царевна и великая княжна Ирина Михайловна, и крещена была в Чудовом монастыре. А крестил её сам святейший патриарх Филарет Никитич московский и всея Русии, а отец крестный [был] троицкий келарь Александр.
В Оружейной палате сохранилось распятие Ивана Грозного, использовавшееся при её крещении[2].
Ирина, как и все царевны, росла в тереме. Придворные мастерицы обучили девочку грамоте и рукоделию.
Брачные планы
В 1640 году, когда царевне Ирине исполнилось 13 лет, Михаил Федорович решил выдать её замуж за Вальдемара, графа Шлезвиг-Голштинского, сына датского короля Кристиана IV от морганатического брака. В Данию был отправлен русский посол с поручением узнать более подробную информацию о Вальдемаре.
В 1641 году для заключения торгового договора граф Вальдемар впервые прибыл в Москву. В Россию он вернулся опять в 1644 году, и начались длительные переговоры об условиях брака.
Во время приезда в числе даров был и сохранившийся кубок.
«Кубок серебряной, позолочен, с кровлею, лощатой, гладкой, лошки длинные. На нем кровля лощатая ж, на кровле травка. Около кубка на блюде овощи — яблоки, вишни, кругом их травы; меж блюдечка и поддона жонка; у ней в правой руке сосуд, в левой руке серп. По подписи на дне пять фунтов, сорок пять золотников. Великому Государю прислал в дарех Дацкой Христианус Король во году (1644), генваря. А по весу 5 ф. 42 золотн.»
Царь Михаил Федорович, полюбив королевича, старался убедить его, вследствие чего между московскими книжниками и сопровождавшим королевича пастором Фельгабером завязались прения о вере. Акты этих прений, изданные А. Голубцовым («Памятники прений о вере, возникших по делу королевича Вольдемара и царевны Ирины Михайловны», М., 1892), содержат в себе ценные указания на то, как древнерусские богословы смотрели на догматы, церковные обряды и их взаимное отношение, какими вопросами они преимущественно интересовались, как и на основании чего их решали, как относились к западному иноверию и каким оружием боролись с латинством и лютеранством. Они, между прочим, свидетельствуют и о том, что отличительные взгляды нашего раскола — старообрядчества — разделялись в Москве образованнейшими людьми сороковых годов XVII ст. — времени, непосредственно предшествовавшего возникновению раскола в русской церкви[3].
Вальдемар категорически отказался принять православие, и переговоры зашли в тупик. С. Соловьев пишет, что по датским известиям, бояре говорили королевичу: быть может, он думает, что царевна Ирина не хороша лицом; так был бы покоен, будет доволен её красотою, также пусть не думает, что царевна Ирина, подобно другим женщинам московским, любит напиваться допьяна; она девица умная и скромная, во всю жизнь свою ни разу не была пьяна[4].
Царь Михаил пытался удержать графа в России силой. По сути, Вальдемар оказался под домашним арестом. В мае граф вместе с несколькими приближёнными предпринял попытку с оружием в руках вырваться из русской столицы, но был остановлен у Тверских ворот. Вальдемар потребовал отпустить его в Данию к отцу, но был посажен под стражу. Датские послы попытались освободить графа, но заговор не удался. Даже вмешательство самого короля Кристиана не помогло.
Вальдемар получил свободу только после смерти царя Михаила и вступления на престол Алексея Михайловича. Он уехал в Данию 17 августа 1645 года, пробыв в России больше года. Ирине тогда было около 18 лет.
Дальнейшая жизнь
Ирина Михайловна оказала очень большое влияние на своего младшего брата Алексея, когда он стал царём. В своих письмах в 1650-х годах он прежде всего обращается к сёстрам: Ирине, Анне и Татьяне, а уже потом к жене и детям. В этих посланиях присутствует просьба к старшей сестре позаботиться о его домашних. Ирину он называет своей матерью. Лишь после второго брака Алексей Михайлович в переписке ставит на первое место дочерей и молодую жену Наталью Кирилловну.
Жила Ирина то в Москве, то в селе Рубцове (Покровском), доставшемся ей от бабки инокини Марфы. Там она занималась хозяйством: разводила сады, устраивала пруды, занималась благотворительностью. Ирина Михайловна выделила большую сумму из своих личных денег на строительство женской Успенской обители.
Царевна весьма сочувственно относилась к старообрядцам. Она выступала защитницей боярыни Ф. П. Морозовой и протопопа Аввакума. О её помощи Аввакум вспоминает в своём «Житии». Во многом благодаря именно её заступничеству Аввакум не был подвергнут урезанию языка и отрубанию руки в 1660—1670-х годах. Протопоп Аввакум писал Ирине Михайловне из пустозерской тюрьмы.
Свет-государыня, всегосподованная дево, Ирина Михайловна! Что аз, грубый, хощу пред тобою рещи? Вем, яко мудра еси, дево, сосуд божий, избранный, благослови поговорить! Ты у нас по царе над царством со игуменом Христом, игумения. Якоже он, надежа наша, иссек римскою властью любоплотный род еврейский, подобает, государыня, и здесь любоплотным по тому же уставу быть. Не страша же глаголю, но предлагаю законопреступникам сбывшееся издревле во Израили. Егда в законе поблядят, тогда и разорение, егда же обратятся ко господу богу, тогда им милость и ужитие мирно и безмолвно. Но виждь, предобрая, что над собою и греки учинили, ко псу ездя, на Флоренском соборе, истиннее рещи на сонмище жидовское, руки приписали, Мануилович с товарищи, что наведе греческой державе? Помнишь ли, свет, реченное или запамятовала? Ну, ино я препомню.
(…)
Преудобренная невесто Христова, не лучши ли со Христом помиритца и взыскать старая вера, еже дед и отец твои держали, а новую блядь в гной спрятать? (Аввакум. «Письмо к царевне Ирине Михайловне Романовой»)[5]
Царевна Ирина так и не вышла замуж. 29 июля 1672 года она вместе с царевичем Федором Алексеевичем стала восприемницей при крещении своего племянника, царевича Петра.
Умерла в возрасте 51 года в 1679 году. Погребена в Новоспасском монастыре.
Архангельский областной краеведческий музей хранит икону «Иоанн Богослов диктует Прохору» — вклад 1673 г. царевны Ирины Михайловны в Антониево-Сийский монастырь. В Оружейной палате сохранилась братина царевны.
Источники
- Акты Сийского монастыря. Выпуск первый. Грамоты патриарха Филарета (1613—1633 г.г.) Архангельск: Архангельский епархиальный церковно-археологический комитет, 1913. 116 с. «О рождении царевны Ирины Михайловны».
- [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XVI/1520-1540/Pisma_russ_gosudarej_1526_1658/241-260/242.phtml 1628 г., Июня 5. Письмо инокини Марфы патриарху Филарету, о прибытии на стан в село Воздвиженское.] и другие письма
- А. Голубцов. «Памятники прений о вере, возникших по делу королевича Вольдемара и царевны Ирины Михайловны», М., 1892
- Аввакум. Письмо к царевне Ирине Михайловне Романовой
В искусстве
- Соловьев, Всеволод Сергеевич. Роман «[az.lib.ru/s/solowxew_w_s/text_0070.shtml Жених царевны]», 1903
Напишите отзыв о статье "Ирина Михайловна"
Примечания
- ↑ [www.sedmitza.ru/lib/text/439363/ Новый летописец, XVIII]
- ↑ [www.kreml.ru/ru/press/MuseumPalace/2006/060211/ Дети — жители Кремля]
- ↑ [www.bibliotekar.ru/bei/276.htm Брокгауз и Эфрон]
- ↑ [www.magister.msk.ru/library/history/solov/solv09p4.htm С. М. Соловьев. История России с древнейших времен]
- ↑ [feb-web.ru/feb/avvakum/texts/jag/jag-202-.htm Аввакум. Письмо к царевне Ирине Михайловне Романовой]
Литература
- Цветаев, «Из истории брачных дел в царской семье» («Русский вестник», 1884 г. отд.)
- Филина Е.И. «Дело» королевича Вальдемара // Российская государственность: Этапы становления и развития. Кострома, 1993. Ч. 1. С. 46-49.
- Иконникова А. Царицы и царевны из рода Романовых. М.: 1991.
- Федорченко В. Дом Романовых. М.: 2003.
- Пчелов. Е. В. Романовы. История династии. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2004.
- Григорян В. Г. Романовы. Биографический справочник. — М.: АСТ, 2007.
| ||||||||||
</center>
Отрывок, характеризующий Ирина Михайловна
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.
На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
