Ириней (Зуземиль)

Митрополит Ириней<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Митрополит Венский и Австрийский
13 марта 1975 — 26 июля 1999
Предшественник:	Викторин (Беляев)
Преемник:	Павел (Пономарёв)
Архиепископ Баденский и Баварский
24 февраля 1971 — 13 марта 1975 в/у — 13 марта 1975 — 22 декабря 1992
Предшественник:	епархия учреждена
Преемник:	епархия упразднена
Епископ Мюнхенский, викарий Среднеевропейского экзархата
30 января 1966 — 24 февраля 1971
Имя при рождении:	Игорь Владимирович Зуземиль
Рождение:	11 июля 1919(1919-07-11) Чернигов
Смерть:	26 июля 1999(1999-07-26) (80 лет) Мюнхен
Принятие священного сана:	6 декабря 1942 года
Принятие монашества:	23 января 1966 года
Епископская хиротония:	30 января 1966 года

Митрополит Ириней (в миру Игорь Владимирович Зуземиль; 11 июля 1919, Чернигов — 26 июля 1999, Мюнхен) — епископ Русской православной церкви, митрополит Венский и Австрийский.

Биография

Родился 11 июля 1919 года в Чернигове в семье агронома. Отец умер вскоре после рождения сына.

В 1925 году переехал на постоянное место жительства в Германию вместе с матерью и отчимом.

Детство и юность он провёл в Берлине, где получил среднее образование и обучался на медицинском факультете университета.

В 1937 году окончил среднюю школу. Поступил на медицинский факультет, который окончил в 1941 году.

В 1941 году поступил на пастырские курсы при Германской епархии Русской Зарубежной Церкви и впоследствии окончил их.

6 декабря 1942 года был рукоположён во диакона, а 5 октября 1947 года митрополитом Серафимом (Ляде) — во иерея и назначен настоятелем Никольского храма в городе Констанце. С 1942 по 1949 год он также был секретарём митрополита Серафима (Ляде).

С 1949 года проходил пастырское служение в Мельбурне, Австралия.

В 1957 году в сане протоиерея был принят в Московский Патриархат и с этого времени до 1960 года являлся настоятелем храма во имя святой Марии Магдалины в Гааге.

С 1960 года — настоятель Крестовоздвиженского храма в Мюнхене.

В 1961 году в составе делегации Московского Патриархата принимал участие в работе 3-й Ассамблеи Всемирного Совета Церквей в Нью-Дели. 1 января 1964 года был назначен благочинным приходов Средне-Европейского экзархата Московского Патриархата в ФРГ и в течение всего 1964 года исполнял обязанности настоятеля Воскресенского собора в Западном Берлине.

В этом же году принимал участие в работе II Всехристианского Мирного Конгресса в Праге и IV Конгресса Конференции Церквей («Ниборг-IV»).

23 января 1966 года в Троице-Сергиевой Лавре архимандритом Платоном был пострижен в монашество с именем Ириней, а 29 января возведён в сан архимандрита.

30 января 1966 года в Трапезном храме Троице-Сергиевой Лавры хиротонисан во епископа Мюнхенского. Хиротонию совершили: Патриарх Московский и всея Руси Алексий I, митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен (Извеков), митрополит Сурожский Антоний (Блум), архиепископ Таллинский и Эстонский Алексий (Ридигер), архиепископ Берлинский и Среднеевропейский Киприан (Зёрнов), архиепископ Минский и Белорусский Антоний (Мельников), епископ Дмитровский Филарет (Денисенко), епископ Волоколамский Питирим (Нечаев), епископ Сызранский Иоанн (Снычёв), епископ Зарайский Ювеналий (Поярков).

3-8 марта 1967 года участвовал в собеседованиях между богословами Русской Православной Церкви и Евангелической Церкви Германии («Арнольдсхайн-III»); 7-9 августа того же года, как член Департамента информации Всемирного Совета Церквей от Московского Патриархата принимал участие в заседаниях Рабочего комитета Департамента, проходивших в Женеве и там же с 10 по 12 августа присутствовал на заседаниях нескольких комитетов по подготовке к IV Ассамблее ВСЦ. В том же году, с 29 сентября по 5 октября, принимал участие в работе очередной Ассамблеи Конференции Европейских Церквей («Ниборг-V»), проходившей в Австрии.

24 февраля 1971 года назначен епископом вновь образованной Баденской епархии (ФРГ) с титулом Баденский и Баварский.

27 апреля того же года включён в состав делегации РПЦ на Ассамблею КЕЦ «Ниборг-VI»; 30 сентября — 3 октября участвовал в работе IV Всехристианского Мирного Конгресса в Праге, а с 20 по 28 октября — в очередных богословских собеседованиях между представителями Евангелической Церкви Германии и Русской Православной Церкви («Арнольдсхайн-V»).

9 сентября 1972 года возведен в сан архиепископа.

В 1974 году был членом делегации от Московского Патриархата на Генеральной Ассамблее «Ниборг-VII» в городе Энгельберге (Швейцария) и принимал участие в заседании Комиссии ХМК по антирасизму в Танзании.

13 марта 1975 года назначен архиепископом Венским и Австрийским, временно управляющим Баденской и Баварской епархией. В этом же году включён в состав делегации от Русской Церкви на Пятую Ассамблею ВСЦ в Найроби (Кения).

25 мая-10 июня 1976 года в ФРГ в составе делегации Московского Патриархата участвовал в собеседованиях «Арнольдсхайн-VII».

22-27 июля 1978 года — присутствовал на Пятом Всехристианском Мирном Конгрессе в Праге.

18-25 октября 1979 года был участником VIII Генеральной Ассамблеи КЕЦ на острове Крит в Греции

14-16 апреля 1983 года принимал участие от Русской Церкви в заседании Президиума и Совещательного комитета КЕЦ в Оксфорде.

3-7 октября 1984 года участвовал в Третьей экуменической встрече КЕЦ-СЕКЕ в Рива-дель-Гарда (Северная Италия).

9 сентября 1986 года возведён в сан митрополита в связи с 20-летием епископского служения.

С 1991 года настоятельствовал в Мюнхенском Крестовоздвиженском храме.

22 декабря 1992 года освобождён от временного управления Баденской епархией ввиду её упразднения.

В 1994 году арестован в Германии вместе с американским полковником Джорджем Трофимовым по подозрению в шпионаже, но вскоре отпущен на свободу.

Скончался 26 июля 1999 года в Мюнхене после продолжительной болезни.

Награды

• митра (от патриарха Алексия I, 1964)
• орден преподобного Сергия Радонежского 2-й степени (5 июля 1979)
• орден святого равноапостольного великого князя Владимира 2-й степени (20 марта 1984)

Ссылки

• drevo-info.ru/articles/3871.html
• ruskline.ru/monitoring_smi/2002/04/15/proval_agenta_mitropolita/

Отрывок, характеризующий Ириней (Зуземиль)

(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.