Иркутский государственный университет

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Иркутский государственный университет
(ИГУ)
Девиз

Интеллект. Гуманизм. Уникальность.

Год основания

1918

Ректор

А. В. Аргучинцев

Студенты

около 18 000

Расположение

Россия Россия, Иркутск

Юридический адрес

[maps.yandex.ru/?text=%D0%A0%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D1%8F%2C%20%D0%98%D1%80%D0%BA%D1%83%D1%82%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F%20%D0%BE%D0%B1%D0%BB%D0%B0%D1%81%D1%82%D1%8C%2C%20%D0%98%D1%80%D0%BA%D1%83%D1%82%D1%81%D0%BA%2C%20%D1%83%D0%BB%D0%B8%D1%86%D0%B0%20%D0%9A%D0%B0%D1%80%D0%BB%D0%B0%20%D0%9C%D0%B0%D1%80%D0%BA%D1%81%D0%B0%2C%201&sll=104.277965%2C52.27669&sspn=0.010959%2C0.005036&ll=104.277622%2C52.280638&spn=0.031028%2C0.008502&z=15&l=map Иркутск, ул.Карла Маркса, 1]

Сайт

[www.isu.ru .ru]

Награды

Координаты: 52°16′36″ с. ш. 104°16′40″ в. д. / 52.27667° с. ш. 104.27778° в. д. / 52.27667; 104.27778 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=52.27667&mlon=104.27778&zoom=17 (O)] (Я)К:Учебные заведения, основанные в 1918 году

Ирку́тский госуда́рственный университе́т — высшее учебное заведение города Иркутска, старейший[1] университет Восточной Сибири.





История

Иркутский государственный университет был основан 27 октября 1918 года Сибирским Временным правительством под названием «Восточно-Сибирский университет». Основатель университета и первый ректор — философ и педагог профессор М. М. Рубинштейн. Первые факультеты: историко-филологический и юридический. После серии реорганизаций в 1920-е годы, в 1930 году университет был расформирован, а осенью 1931 года вновь начал работу как Восточно-Сибирский университет[2]. В его состав вошли три отделения: химическое, почвенно-географическое и физическое; тогда же возобновилась лекционная форма занятий, а в мае 1933 года была восстановлена факультетская система. Был проведён набор на 4 факультета: физико-математический, биологический, химический, геолого-почвенно-географический; гуманитарный факультет был восстановлен в 1940 году. Таким образом, с 1930-х годов в университете приоритетными становятся естественнонаучные специальности.

Начиная с 1925 года университет обучал по различным специальностям и проводил научную стажировку иностранных граждан из Монголии, Китая, африканских и арабских стран. ИГУ известен своими фундаментальными исследованиями, в том числе, в области экологии (в регионе находится озеро Байкал). С 1997 года ИГУ имеет свой [www.isu.ru/ официальный сайт].

В советское время ИГУ носил имя А. А. Жданова.

Ректоры университета

  1. д.п.н. М. М. Рубинштейн (1918—1920)
  2. Н. Д. Бушмакин (1920—1929)
  3. к.фил.н. Г. Т. Чуич (1929—1930)
  4. Г. К. Русаков (1931—1935)
  5. к.филос.н. Н. С. Шевцов (1935—1945)
  6. к.г.-м.н. Т. Т. Деуля (1945—1956)
  7. к.ф.-м.н. В. Я. Рогов (1956—1962)
  8. д.х.н. П. Ф. Бочкарёв (1962—1967)
  9. д.ф.-м.н. Н. Ф. Лосев (1967—1976)
  10. д.б.н. Ю. П. Козлов (1977—1989)
  11. д.х.н. Ф. К. Шмидт (1990—1997)
  12. д.х.н. А. И. Смирнов (1997—2012)
  13. д.ф.-м.н. А. В. Аргучинцев (с 2012)

Современное состояние

В 2006 году вуз успешно прошёл государственную аттестацию и аккредитацию. На тот момент в ИГУ обучалось около 18 тысяч студентов. С 2006 года студенты университета имеют возможность получать стипендию «Oxford Russia Fund» (около 180 студентов её уже получают). Вуз имеет научную библиотеку, которая включает более 2000 наименований источников. Университет имеет филиалы в Ангарске и Братске.

В настоящий момент в составе ИГУ работают 7 диссертационных советов и 8 крупных научных подразделений (НОЦ Байкал, Центр новых информационных технологий (ЦНИТ), Астрономическая обсерватория, Межрегиональный институт общественных наук (МИОН), Ботанический сад, Научно-информационный центр изучения Монголии (НИЦИМо), Научно-исследовательский институт прикладной физики (НИИПФ), Научно-исследовательский институт биологии (НИИБ) и др.). Иркутский государственный университет активно сотрудничает с Монгольским университетом, Савойским университетом (Франция) и мн. др. зарубежными университетами и научно-исследовательскими организациями.

С 25 по 30 ноября 2008 года в Иркутском государственном университете прошли мероприятия, посвященные 90-летию университета.

16 ноября 2012 года состоялась Конференция трудового коллектива университета по выборам ректора, на которой большинством голосов новым ректором был избран Александр Валерьевич Аргучинцев[3].

Институты

Факультеты

Другие подразделения

Научные организации

Общеуниверситетские кафедры

  • Кафедра водных ресурсов ЮНЕСКО
  • Кафедра физического воспитания и спорта
  • Кафедра иностранных языков
  • Кафедра педагогики и гуманитарных технологий

Образовательные центры

  • Ангарский образовательный центр
  • Культурно-образовательный центр Институт Конфуция ИГУ
  • Социально-экономический колледж факультета сервиса и рекламы

Известные выпускники

См. также

Напишите отзыв о статье "Иркутский государственный университет"

Примечания

  1. [www.isu.ru/info/otcrytie.html Официальный сайт ИГУ]
  2. [isu.ru/ru/about/history/history_development.html История развития]
  3. [www.copah.info/articles/overview/rektorom-irkutskogo-gosudarstvennogo-universiteta-izbran-aleksandr-arguchintsev Ректором Иркутского государственного университета избран Александр Аргучинцев] // СО РАН
  4. [slovo.isu.ru/teachers1.html Сайт факультета филологии и журналистики ИГУ]

Ссылки

  • [www.isu.ru/ Сайт университета]

Отрывок, характеризующий Иркутский государственный университет

– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L'amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.
Более всего из рассказа Пьера поразило капитана то, что Пьер был очень богат, что он имел два дворца в Москве и что он бросил все и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое имя и звание.
Уже поздно ночью они вместе вышли на улицу. Ночь была теплая и светлая. Налево от дома светлело зарево первого начавшегося в Москве, на Петровке, пожара. Направо стоял высоко молодой серп месяца, и в противоположной от месяца стороне висела та светлая комета, которая связывалась в душе Пьера с его любовью. У ворот стояли Герасим, кухарка и два француза. Слышны были их смех и разговор на непонятном друг для друга языке. Они смотрели на зарево, видневшееся в городе.
Ничего страшного не было в небольшом отдаленном пожаре в огромном городе.
Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.