Ирод I Великий

Ирод I Великий ивр. ‏הוֹרדוֹס‏‎, лат. Herodus<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Царь Иудеи
37 или 36 до н. э. — 4 или 1 до н. э.
Предшественник:	Антигон II
Преемник:	Ирод Архелай
Вероисповедание:	Иудаизм
Рождение:	ок. 73/74 до н. э. Ашкелон
Смерть:	4 до н. э.(-004) Иерихон
Место погребения:	Иродион
Род:	Иродиады
Отец:	Антипатр Идумеянин
Мать:	Кипрос (Cypros)
Супруга:	1) Дорис 2) Мариамна I 3) Мариамна II 4) Мальфака 5) Клеопатра 6) Паллас 7) Федра 8) Элпис
Дети:	сыновья: Антипа, Александр, Аристобул IV, Ирод Филипп I, Ирод Архелай, Ирод Антипа, Ирод Филипп II, Ирод и Фазаил дочери: Салампсо, Кипра, Олимпиада, Роксана и Саломея

И́род I Великий (ивр. ‏הוֹרְדוֹס‏‎, hóрдос; др.-греч. Ἡρῴδης; лат. Herodus, Хе́родус; в русском языке — Ирод от традиционной среднегреческой передачи) (ок. 74—73 гг. до н. э. — 4 до н. э.; по другим данным, 1 до н. э.) — идумеянин, сын Антипатра, римского прокуратора Иудеи. Царь Иудеи (40 — 4 гг. до н. э.), основатель идумейской династии Иродиадов. Его описывали, как «сумасшедшего, убившего свою семью и множество раввинов», «злого гения Иудейской нации», «готового на любое преступление в угоду своим неограниченным амбициям», и «величайшего строителя в еврейской истории».

Происхождение и ранние годы

Дед Ирода Антипатр покорился Хасмонейскому Иудейскому государству, принял иудаизм и сохранил за собой власть над Идумеей. Отец Ирода Антипатр Идумеянин активно поддерживал римскую экспансию (кульминацией которой было взятие Иерусалима Помпеем в 63 году до н. э.), надеясь ослабить евреев. В 47 году до н. э. Ирод получил римское гражданство.

Воцарение

Политическую карьеру Ирод начал в 48 году до н. э. как 25-летний губернатор (тетрарх) Галилеи (ИД кн.14, гл. 9:2), где прославился разгромом повстанцев Иезекии (отца Иуды Галилеянина). Разгром и казнь «галилейских разбойников» вызвала одобрение у римских наместников Сирии и осуждение у консервативных иудеев.

Нашествие парфян в 40 году до н. э. вынудило Ирода оставить Галилею и бежать на юг сначала в Иерусалим, затем в Идумею, откуда он через Египет (где он удостоился аудиенции у царицы Клеопатры — ИД кн.14, гл. 14:2) отплыл на корабле в Рим. Там он, заручившись поддержкой Марка Антония, был представлен римскому сенату и «избран» новым царем Иудеи.

Из Италии Ирод в 39 году до н. э. прибыл в Птолемаиду, где при поддержке римских властей собрал войско из наемников и еврейских беженцев для противостояния парфянской экспансии и освобождения Иерусалима (ИД кн.14, гл. 15:1). После поражения парфян римляне усилили наемную армию Ирода 11-ю регулярными легионами под предводительством Сосия, которым и удалось в 37 году до н. э. взять Иерусалим (где тогда правил ставленник парфян иудейский царь Антигон). Ещё во время осады, чтобы повысить свои шансы на престол, Ирод женился на Мариамне, внучке первосвященника Гиркана II, стремясь тем самым придать своей династии санкцию кровного родства с домом Хасмонеев.

Воцарившись, Ирод расправился с 45-ю активными сторонниками Антигона и позаботился, чтобы низверженного и плененного последнего иудейского царя Хасмонейской династии казнили в Антиохии.

«Чёрным годом» для Ирода стал 31 год до н. э., когда после Сражения при Акциуме Марк Антоний потерпел поражение, в Иудею вторглись южные племена, а в самом Иерусалиме произошло крупное землетрясение, унесшее 30 тыс. жизней (ИД кн.15, гл. 5:1-2). Однако Ирод с честью вышел из затруднительной ситуации: он наладил контакт с новым римским цезарем Октавианом Августом, изгнал арабов и развернул широкомасштабное строительство по всей стране.

Царь-строитель

Важнейшим делом Ирода Великого была реконструкция Второго Храма (Храма Зоровавеля), который несмотря на это не стал называться Храмом Ирода, а сохранил своё название и по-прежнему считался Вторым Храмом, а не Третьим. Строительство началось в 22 году до н. э. и продолжалось 9 лет. На время работ службы в Храме не прекращались. В 2009 году археологи обнаружили каменоломни, где добывался материал для строительства Храма.

В пригороде Иерусалима Ирод построил амфитеатр, раскопанный израильскими учёными. На арене этого амфитеатра раз [в год?] в честь цезаря проводились международные гладиаторские бои, состязания борцов и гимнастов, скачки (ИД кн.15, гл.8:1). Тем самым Ирод выступил проводником эллинизации в Иудее, что вызывало возмущение консервативных элементов еврейского общества, которые даже покушались на жизнь царя. Помимо амфитеатра в самом Иерусалиме Ирод возвёл дворец и цитадель Антонию. В честь своего умершего брата Фазаэля Ирод построил мавзолей с башней, по высоте не уступавшей Фаросскому маяку (ИД кн.16, гл.5:2).

Ирод также построил средиземноморский порт Цезарея с театром на месте Стратоновой Башни. Полной реконструкции подверглась Самария, переименованная на греческий манер в Себастию, где Ирод построил жильё для своих солдат. Перестроены Газа и Массада, основан Иродион и Есевон (на территории современной Иордании).

Масштабы строительства царя Ирода выходили за пределы территории Иудеи. В качестве благодарности за гостеприимство он построил пифийский храм на острове Родос. В Антиохии за собственный счёт вымостил площадь города (ИД кн.16, гл.5:3).

Борьба с голодом

Примерно в 25 году до н. э. Иудейское царство постиг неурожай и последующий за ним голод. Ситуация усугублялась тем, что казна была истощена широкомасштабным строительством минувших лет. Тогда Ирод собрал в своем дворце всё золото и обменял его в Египте на хлеб (ИД кн.15, гл.9:2). Оперативная и эффективная борьба с голодом снискала Ироду народную любовь и обезоружила его врагов.

Конец царствования

Последние годы правления Ирода отмечены особой подозрительностью, мстительностью и жестокостью. Если раньше опасность исходила только от консервативных элементов, то теперь он начал подозревать в заговорах своё ближайшее окружение, включая родственников. Так, по доносу он приказал казнить своих собственных сыновей Александра и Аристобула (повешены в Самарии), а также Антипатра.

Смерть

Ирод дожил до преклонного возраста, процарствовав в Иерусалиме 34 года (ИД кн.17, гл.8:1) и прожив 70 лет. Однако перед смертью он жестоко страдал от болей в животе. После безуспешных попыток вылечиться, он примирился со своей смертью, жалея, что после смерти заслужит осуждение своих подданных. Ирод выплатил жалование своим преданным воинам. В изменённом перед смертью завещании Ирод назначил своего старшего сына Архелая наследником престола, а его брата Антипу — тетрархом. Однако Октавиан Август, на утверждение которому Архелай повез завещание в Рим, предоставил ему лишь половину царства (Идумею, Иудею, Самарию, Кесарию, Иоппию и Иерусалим) с титулом этнарха и обещанием возвести в царский сан, как скоро он покажет себя этого достойным. Вторую половину он разделил на две тетрархии, которые предоставил двум другим сыновьям Ирода: Филиппу (Батанея, Трахонея и Авран) и Антипе (Перея и Галилея).

Архелай устроил своему отцу пышные похороны: тело умершего было положено на золотое ложе и покрыто порфирой. В процессии участвовал почётный караул из гальских, германских и фракийских воинов. Согласно воле почившего его тело было предано земле в Иродионе, где его могила была обнаружена археологами в 2007 году. Траур по Ироду продолжался семь дней. Могилу Ирода нашли на вершине Иродиона. Об этой находке сообщил 7 мая 2007 года израильский профессор Эхуд Нецер.

Дата его смерти

Большинство историков настаивают на его смерти в 4 году до нашей эры. Наследники Ирода начинают править именно в 5—4 годах до н. э. Вторая важная деталь, именно с этой датой синхронизируются события в более широком контексте Римской империи. Ирод прожил 70 лет (ИД кн.17, гл.8:1). Год его рождения известен, значит можно высчитать дату смерти (74—73 год до н. э. — 70 лет = 4—3 год до н. э.).

Некоторые историки выступают против этой даты, так как она не согласуется с хронологией Дионисия Малого, согласно которой Иисус родился в 1 году нашей эры (которая и отсчитывается от вычисленной Дионисием даты). Они подвергают сомнению принятую хронологию смерти Ирода, считая что она основана на расширительном толковании трудов Иосифа Флавия, который использовал «консульские списки», то есть указывал, что определённое событие произошло во время правления определённых римских консулов. Так, согласно такой хронологии Иосифа, Ирод был назначен царём в 40 году до н. э., однако, по данным другого историка, Аппиана, это событие имело место в 39 году до н. э. Таким же образом Иосиф относит захват Иродом Иерусалима к 37 году до н. э., но он также утверждает, что это произошло через 27 лет после завоевания города Помпеем (63 год до н. э.).

Это бедствие постигло Иерусалим в консульство Марка Агриппы и Каниния Галла, в третий месяц сто восемьдесят пятой олимпиады, и опять-таки в день поста, как бы для повторения постигшего иудеев несчастья при Помпее: двадцать семь лет тому назад, в этот же самый день, город был взят последним.

Ссылка на данное событие указывает на то, что Ирод захватил Иерусалим в 36 году до н. э.

Иосиф утверждает, что Ирод умер, «процарствовав тридцать четыре года после умерщвления Антигона [после завоевания Иерусалима] и тридцать семь лет после провозглашения своего царем со стороны римлян». Это может указывать на то, что дата его смерти — 2 год до н. э. или начало 1 года до н. э.

Затем он умер, спустя пять дней после казни Антипатра, процарствовав тридцать четыре года после умерщвления Антигона и тридцать семь лет после провозглашения своего царём со стороны римлян.

Историки также обращают внимание на то, что для описанных событий недостаточно 29 дней между частичным затмением 4 года до н. э. и последующей Пасхой, потребовалось бы как минимум 10 недель. Но 10 января 1 года до н. э., за 12,5 недель до Пасхи, произошло полное лунное затмение, которое наблюдалось в Иудее .

История избиения младенцев

Согласно Евангелию от Матфея, Ирод, узнав от волхвов, что те идут в Вифлеем поклониться новорождённому «Царю Иудейскому», испугался заговора с целью узурпации его власти и отдал приказ уничтожить младенца. По сверхъестественному наущению волхвы не открыли ему местонахождения младенца, после чего Ирод приказал убить всех вифлеемских детей в возрасте до двух лет, надеясь, что в их числе окажется и загадочный «будущий царь». Евангелие не сообщает числа убитых младенцев; в церковном предании цифры разнятся, доходя до 14 000 (в византийской традиции) и 64 000 (в сирийской). Брюс Алворд утверждает, что подобные масштабы трудновообразимы, учитывая, что Вифлеем был небольшим городком, а в те времена такое количество людей могло составить население целого города.

Другие историки и богословы обращают внимание на огромное стечение народа в Вифлеем тех времен, согласно Евангелию от Луки, в котором упоминается, что Иосиф и Мария шли в Вифлеем по причине переписи населения, город при этом был переполнен, и им нашлось место только в хлеву. Прозаик Paul L. Maier сомневается в том, что избиение младенцев имело место: хотя жестокость и доходящая до паранойи подозрительность Ирода в последние годы его жизни хорошо известна, другие источники этого события не упоминают, в том числе Иосиф Флавий. Богослов Александр Мень отвечает на это, что трагедия в глазах Иосифа Флавия была незначительной в сравнении с бесчисленными зверствами Ирода. Министр Пресвитерианской церкви Donald A. Hagner считает, что число убитых детей было завышено. Но Александр Мень отмечает, что приказ о направлении в Вифлеем отряда солдат с распоряжением умертвить там всех младенцев моложе двух лет, вероятнее всего отдавался Иродом в глубокой тайне.

Титул «Великий»

Присвоен историками Ироду после его смерти. Был ими объяснен ловкостью Ирода-политика, грандиозными свершениями Ирода-строителя, а также роскошью двора Ирода-правителя. Этот титул главным образом отличает Ирода от его наследников, носивших то же имя, но не содержит нравственной оценки этого правителя — порочного, коварного и жестокого.

См. также

• Иродиады
• Иродиане

Литература

• Иосиф Флавий. [www.vehi.net/istoriya/israil/flavii/drevnosti/index.html Иудейские древности, полный текст в 20-ти книгах].
• Лопухин А. П. Ирод, иудейские цари // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

• Бломберг C. Ирод Великий. Чужой всем. — Ростов-на-Дону: Феникс, Герцлия, Isradon, 2012. — 128 с. — (След в истории). — 3000 экз. — ISBN 978-5-222-19225-2, 978-5-94467-081-6.
• Вихнович В. Л. Царь Ирод Великий. Воплощение невозможного (Рим, Иудея, эллины). — СПб.: Академия Исследования культуры, 2010. — 424 с. — 1000 экз. — ISBN 978-5-903931-66-8.
• Грант М. Ирод Великий. Двуликий правитель Иудеи. — М.: Центрполиграф, 2003. — 304 с. — (Nomen est Omen). — 7000 экз. — ISBN 5-227-01934-7.
• Люкимсон П. Царь Ирод. — М.: Молодая гвардия, 2015. — 272 с. — (Жизнь замечательных людей). — 3000 экз. — ISBN 978-5-235-03806-6.

Ссылки

• [www.eleven.co.il/article/11846 Ирод I] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
• [www.judaea.ru/hist_news/articles/tsar-irod/ Статья об Ироде Великом и открытии его могилы на Иродионе]
• [arheo.manefon.org/?p=202 Археологические раскопки Дортмундского Университета в долине Иордана в 2007 году]
• [www.monsalvat.globalfolio.net/rus/dominator/herod_great/flaviy_herod/index.php Ирод Великий (по кн. Иосиф Флавий. Иудейская война)]
• [www.krugosvet.ru/enc/istoriya/IRODIADI.html Иродиады]

Отрывок, характеризующий Ирод I Великий

То, что показалось бы трудным и даже невозможным для другой женщины, ни разу не заставило задуматься графиню Безухову, недаром, видно, пользовавшуюся репутацией умнейшей женщины. Ежели бы она стала скрывать свои поступки, выпутываться хитростью из неловкого положения, она бы этим самым испортила свое дело, сознав себя виноватою; но Элен, напротив, сразу, как истинно великий человек, который может все то, что хочет, поставила себя в положение правоты, в которую она искренно верила, а всех других в положение виноватости.
В первый раз, как молодое иностранное лицо позволило себе делать ей упреки, она, гордо подняв свою красивую голову и вполуоборот повернувшись к нему, твердо сказала:
– Voila l'egoisme et la cruaute des hommes! Je ne m'attendais pas a autre chose. Za femme se sacrifie pour vous, elle souffre, et voila sa recompense. Quel droit avez vous, Monseigneur, de me demander compte de mes amities, de mes affections? C'est un homme qui a ete plus qu'un pere pour moi. [Вот эгоизм и жестокость мужчин! Я ничего лучшего и не ожидала. Женщина приносит себя в жертву вам; она страдает, и вот ей награда. Ваше высочество, какое имеете вы право требовать от меня отчета в моих привязанностях и дружеских чувствах? Это человек, бывший для меня больше чем отцом.]
Лицо хотело что то сказать. Элен перебила его.
– Eh bien, oui, – сказала она, – peut etre qu'il a pour moi d'autres sentiments que ceux d'un pere, mais ce n'est; pas une raison pour que je lui ferme ma porte. Je ne suis pas un homme pour etre ingrate. Sachez, Monseigneur, pour tout ce qui a rapport a mes sentiments intimes, je ne rends compte qu'a Dieu et a ma conscience, [Ну да, может быть, чувства, которые он питает ко мне, не совсем отеческие; но ведь из за этого не следует же мне отказывать ему от моего дома. Я не мужчина, чтобы платить неблагодарностью. Да будет известно вашему высочеству, что в моих задушевных чувствах я отдаю отчет только богу и моей совести.] – кончила она, дотрогиваясь рукой до высоко поднявшейся красивой груди и взглядывая на небо.
– Mais ecoutez moi, au nom de Dieu. [Но выслушайте меня, ради бога.]
– Epousez moi, et je serai votre esclave. [Женитесь на мне, и я буду вашею рабою.]
– Mais c'est impossible. [Но это невозможно.]
– Vous ne daignez pas descende jusqu'a moi, vous… [Вы не удостаиваете снизойти до брака со мною, вы…] – заплакав, сказала Элен.
Лицо стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
– Но законы, религия… – уже сдаваясь, говорило лицо.
– Законы, религия… На что бы они были выдуманы, ежели бы они не могли сделать этого! – сказала Элен.
Важное лицо было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось в близких отношениях.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен на своей даче на Каменном острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными блестящими глазами, обворожительный m r de Jobert, un jesuite a robe courte, [г н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к богу, к Христу, к сердцу божьей матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною католическою религией. Элен была тронута, и несколько раз у нее и у m r Jobert в глазах стояли слезы и дрожал голос. Танец, на который кавалер пришел звать Элен, расстроил ее беседу с ее будущим directeur de conscience [блюстителем совести]; но на другой день m r de Jobert пришел один вечером к Элен и с того времени часто стал бывать у нее.
В один день он сводил графиню в католический храм, где она стала на колени перед алтарем, к которому она была подведена. Немолодой обворожительный француз положил ей на голову руки, и, как она сама потом рассказывала, она почувствовала что то вроде дуновения свежего ветра, которое сошло ей в душу. Ей объяснили, что это была la grace [благодать].
Потом ей привели аббата a robe longue [в длинном платье], он исповедовал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен, к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную католическую церковь и что на днях сам папа узнает о ней и пришлет ей какую то бумагу.
Все, что делалось за это время вокруг нее и с нею, все это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила все это время белые платья с белыми лентами), – все это доставляло ей удовольствие; но из за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели. И как всегда бывает, что в деле хитрости глупый человек проводит более умных, она, поняв, что цель всех этих слов и хлопот состояла преимущественно в том, чтобы, обратив ее в католичество, взять с нее денег в пользу иезуитских учреждений {о чем ей делали намеки), Элен, прежде чем давать деньги, настаивала на том, чтобы над нею произвели те различные операции, которые бы освободили ее от мужа. В ее понятиях значение всякой религии состояло только в том, чтобы при удовлетворении человеческих желаний соблюдать известные приличия. И с этою целью она в одной из своих бесед с духовником настоятельно потребовала от него ответа на вопрос о том, в какой мере ее брак связывает ее.
Они сидели в гостиной у окна. Были сумерки. Из окна пахло цветами. Элен была в белом платье, просвечивающем на плечах и груди. Аббат, хорошо откормленный, а пухлой, гладко бритой бородой, приятным крепким ртом и белыми руками, сложенными кротко на коленях, сидел близко к Элен и с тонкой улыбкой на губах, мирно – восхищенным ее красотою взглядом смотрел изредка на ее лицо и излагал свой взгляд на занимавший их вопрос. Элен беспокойно улыбалась, глядела на его вьющиеся волоса, гладко выбритые чернеющие полные щеки и всякую минуту ждала нового оборота разговора. Но аббат, хотя, очевидно, и наслаждаясь красотой и близостью своей собеседницы, был увлечен мастерством своего дела.
Ход рассуждения руководителя совести был следующий. В неведении значения того, что вы предпринимали, вы дали обет брачной верности человеку, который, с своей стороны, вступив в брак и не веря в религиозное значение брака, совершил кощунство. Брак этот не имел двоякого значения, которое должен он иметь. Но несмотря на то, обет ваш связывал вас. Вы отступили от него. Что вы совершили этим? Peche veniel или peche mortel? [Грех простительный или грех смертный?] Peche veniel, потому что вы без дурного умысла совершили поступок. Ежели вы теперь, с целью иметь детей, вступили бы в новый брак, то грех ваш мог бы быть прощен. Но вопрос опять распадается надвое: первое…
– Но я думаю, – сказала вдруг соскучившаяся Элен с своей обворожительной улыбкой, – что я, вступив в истинную религию, не могу быть связана тем, что наложила на меня ложная религия.
Directeur de conscience [Блюститель совести] был изумлен этим постановленным перед ним с такою простотою Колумбовым яйцом. Он восхищен был неожиданной быстротой успехов своей ученицы, но не мог отказаться от своего трудами умственными построенного здания аргументов.
– Entendons nous, comtesse, [Разберем дело, графиня,] – сказал он с улыбкой и стал опровергать рассуждения своей духовной дочери.


Элен понимала, что дело было очень просто и легко с духовной точки зрения, но что ее руководители делали затруднения только потому, что они опасались, каким образом светская власть посмотрит на это дело.
И вследствие этого Элен решила, что надо было в обществе подготовить это дело. Она вызвала ревность старика вельможи и сказала ему то же, что первому искателю, то есть поставила вопрос так, что единственное средство получить права на нее состояло в том, чтобы жениться на ней. Старое важное лицо первую минуту было так же поражено этим предложением выйти замуж от живого мужа, как и первое молодое лицо; но непоколебимая уверенность Элен в том, что это так же просто и естественно, как и выход девушки замуж, подействовала и на него. Ежели бы заметны были хоть малейшие признаки колебания, стыда или скрытности в самой Элен, то дело бы ее, несомненно, было проиграно; но не только не было этих признаков скрытности и стыда, но, напротив, она с простотой и добродушной наивностью рассказывала своим близким друзьям (а это был весь Петербург), что ей сделали предложение и принц и вельможа и что она любит обоих и боится огорчить того и другого.
По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.
Одна только Марья Дмитриевна Ахросимова, приезжавшая в это лето в Петербург для свидания с одним из своих сыновей, позволила себе прямо выразить свое, противное общественному, мнение. Встретив Элен на бале, Марья Дмитриевна остановила ее посередине залы и при общем молчании своим грубым голосом сказала ей:
– У вас тут от живого мужа замуж выходить стали. Ты, может, думаешь, что ты это новенькое выдумала? Упредили, матушка. Уж давно выдумано. Во всех…… так то делают. – И с этими словами Марья Дмитриевна с привычным грозным жестом, засучивая свои широкие рукава и строго оглядываясь, прошла через комнату.
На Марью Дмитриевну, хотя и боялись ее, смотрели в Петербурге как на шутиху и потому из слов, сказанных ею, заметили только грубое слово и шепотом повторяли его друг другу, предполагая, что в этом слове заключалась вся соль сказанного.
Князь Василий, последнее время особенно часто забывавший то, что он говорил, и повторявший по сотне раз одно и то же, говорил всякий раз, когда ему случалось видеть свою дочь.
– Helene, j'ai un mot a vous dire, – говорил он ей, отводя ее в сторону и дергая вниз за руку. – J'ai eu vent de certains projets relatifs a… Vous savez. Eh bien, ma chere enfant, vous savez que mon c?ur de pere se rejouit do vous savoir… Vous avez tant souffert… Mais, chere enfant… ne consultez que votre c?ur. C'est tout ce que je vous dis. [Элен, мне надо тебе кое что сказать. Я прослышал о некоторых видах касательно… ты знаешь. Ну так, милое дитя мое, ты знаешь, что сердце отца твоего радуется тому, что ты… Ты столько терпела… Но, милое дитя… Поступай, как велит тебе сердце. Вот весь мой совет.] – И, скрывая всегда одинаковое волнение, он прижимал свою щеку к щеке дочери и отходил.
Билибин, не утративший репутации умнейшего человека и бывший бескорыстным другом Элен, одним из тех друзей, которые бывают всегда у блестящих женщин, друзей мужчин, никогда не могущих перейти в роль влюбленных, Билибин однажды в petit comite [маленьком интимном кружке] высказал своему другу Элен взгляд свой на все это дело.
– Ecoutez, Bilibine (Элен таких друзей, как Билибин, всегда называла по фамилии), – и она дотронулась своей белой в кольцах рукой до рукава его фрака. – Dites moi comme vous diriez a une s?ur, que dois je faire? Lequel des deux? [Послушайте, Билибин: скажите мне, как бы сказали вы сестре, что мне делать? Которого из двух?]
Билибин собрал кожу над бровями и с улыбкой на губах задумался.
– Vous ne me prenez pas en расплох, vous savez, – сказал он. – Comme veritable ami j'ai pense et repense a votre affaire. Voyez vous. Si vous epousez le prince (это был молодой человек), – он загнул палец, – vous perdez pour toujours la chance d'epouser l'autre, et puis vous mecontentez la Cour. (Comme vous savez, il y a une espece de parente.) Mais si vous epousez le vieux comte, vous faites le bonheur de ses derniers jours, et puis comme veuve du grand… le prince ne fait plus de mesalliance en vous epousant, [Вы меня не захватите врасплох, вы знаете. Как истинный друг, я долго обдумывал ваше дело. Вот видите: если выйти за принца, то вы навсегда лишаетесь возможности быть женою другого, и вдобавок двор будет недоволен. (Вы знаете, ведь тут замешано родство.) А если выйти за старого графа, то вы составите счастие последних дней его, и потом… принцу уже не будет унизительно жениться на вдове вельможи.] – и Билибин распустил кожу.
– Voila un veritable ami! – сказала просиявшая Элен, еще раз дотрогиваясь рукой до рукава Билибипа. – Mais c'est que j'aime l'un et l'autre, je ne voudrais pas leur faire de chagrin. Je donnerais ma vie pour leur bonheur a tous deux, [Вот истинный друг! Но ведь я люблю того и другого и не хотела бы огорчать никого. Для счастия обоих я готова бы пожертвовать жизнию.] – сказала она.
Билибин пожал плечами, выражая, что такому горю даже и он пособить уже не может.
«Une maitresse femme! Voila ce qui s'appelle poser carrement la question. Elle voudrait epouser tous les trois a la fois», [«Молодец женщина! Вот что называется твердо поставить вопрос. Она хотела бы быть женою всех троих в одно и то же время».] – подумал Билибин.
– Но скажите, как муж ваш посмотрит на это дело? – сказал он, вследствие твердости своей репутации не боясь уронить себя таким наивным вопросом. – Согласится ли он?
– Ah! Il m'aime tant! – сказала Элен, которой почему то казалось, что Пьер тоже ее любил. – Il fera tout pour moi. [Ах! он меня так любит! Он на все для меня готов.]
Билибин подобрал кожу, чтобы обозначить готовящийся mot.
– Meme le divorce, [Даже и на развод.] – сказал он.
Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j'ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.