Исаакий Оптинский младший
| Исаакий Оптинский Младший | |
 | |
| Имя в миру |
Иван Николаевич Бобраков |
|---|---|
| Рождение |
1865 |
| Смерть | |
| Почитается | |
| Канонизирован |
26-27 июля 1996 г. как местночтимый святой, в 2000 году прославлен Архиерейским Собором для общецерковного почитания |
| В лике |
преподобномученик |
| День памяти |
26 декабря, 11 октября (по юлианскому календарю) |
Исаакий Оптинский младший (или Исаакий II, в миру Иван Николаевич Бобраков, ранее ошибочно Бобриков[1]); 1865 год, село Остров, Малоархангельский уезд, Орловская губерния — 8 января 1938, Тульская область) — архимандрит Русской православной церкви, последний настоятель старой Оптиной Пустыни, преподобномученик[2][3][4], святой Собора святых новомучеников и исповедников Российских и Собора Оптинских старцев. Приставка «младший» к имени добавляется для того, чтобы не путать с другим Оптинским старцем — схиархимандритом Исаакием Оптинским старшим (1810—1894)
Биография
| Оптинские старцы |
|---|
|
|
Иван Николаевич Бобраков родился в 1865 году в селе Остров Малоархангельского уезда Орловской губернии, в благочестивой и глубоко верующей крестьянской семье. В 1884 году поступил в Оптину Пустынь, успев застать при жизни преподобного иеромонаха Амвросия[2][3][4].
После кончины 30 (12) сентября 1914 настоятеля архимандрита Ксенофонта Исаакий Второй принял на себя управление Оптиной Пустынью[2][3][4].
На его долю, как настоятеля, выпали все тяготы тех времён, однако он со стойкостью настоящего монаха переносил все трудности, показывая пример истинного исповедничества. После официального разгона монастыря он сохранял его сокровенно в Козельске и окрестностях (оптинские монахи и шамординские монахини брали у него благословение). После угрозы смерти от властей или предложения уехать ответил: «От креста своего не побегу».[2][3][4]
Арест и гибель
После нескольких арестов и предупреждений был обвинён в контрреволюционной деятельности подпольного монастыря в городе Белев и приговорен к расстрелу особой тройкой УНКВД УНКВД по Тульской области 30 декабря 1937 года. Приговор был приведен в исполнение 8 января 1938 года, в день Собора Пресвятой Богородицы. Вместе с другими мучениками тайно захоронен в лесу на 162-м километре Симферопольского шоссе[2][3][4].
Напишите отзыв о статье "Исаакий Оптинский младший"
Примечания
- ↑ По уточненным данным фамилия прмч. Исаакия — Бобраков, а не Бобриков, как ранее ошибочно считалось. «При просмотре метрических книг установлено, что в д. Остров проживали государственные крестьяне с фамилией "Бобраковы"» // Письмо директора Государственного архива Орловской области О.М. Трохиной № 277 от 27 апреля 2005 г., а также «Испытание верности Богу» // Оптинский альманах. Выпуск № 1. Введенский ставропигиальный мужской монастырь Оптина Пустынь, 2007, примечание на с. 52.. Данный факт указан в [drevo-info.ru/articles/18093.html Православной энциклопедии «Древо»]
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.romodanovo.orthodoxy.ru/materiali/mucheniki.htm#spisok Земли Калужской Святые Мученики и Исповедники] // Сайт храма Рождества Пресвятой Богородицы в д. Ромоданово Калужской области
- ↑ 1 2 3 4 5 [days.pravoslavie.ru/Life/life4637.htm Преподобный Исаакий, Оптинский, священномученик] // Православный календарь
- ↑ 1 2 3 4 5 [drevo-info.ru/articles/18093.html Исаакий (Бобраков)] // Древо. Отрытая Православная энциклопедия
Отрывок, характеризующий Исаакий Оптинский младший
– Нет, убить человека не хорошо, несправедливо…– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей; то, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
– Несправедливо то, что есть зло для другого человека, – сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времени его приезда князь Андрей оживлялся и начинал говорить и хотел высказать всё то, что сделало его таким, каким он был теперь.
– А кто тебе сказал, что такое зло для другого человека? – спросил он.
– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
