Исаакян, Георгий Георгиевич

Исаакян, Георгий Георгиевич
«Золотая маска» 2012 года
Дата рождения:	7 ноября 1968(1968-11-07) (55 лет)
Место рождения:	Ереван, СССР
Профессия:	театральный режиссёр
Награды:

Гео́ргий Гео́ргиевич Исаакя́н (арм. Գեորգի Գեորգիի Իսահակյան, 7 ноября 1968, Ереван) — российский театральный режиссёр. В 1991—2000 годах — художественный руководитель Пермского академического театра оперы и балета имени Петра Ильича Чайковского, с 2010 года — художественный руководитель Московского государственного академического детского музыкального театра им. Н. И. Сац. Председатель Пермского отделения Союза театральных деятелей Российской Федерации, заслуженный деятель искусств Российской Федерации, лауреат Государственной премии России, лауреат Премии имени Ф. Волкова Правительства России, лауреат Строгановской премии за выдающиеся заслуги в области культуры и искусства.

Биография

Георгий Исаакян родился 7 ноября 1968 года в Ереване. В 1991 году окончил Государственный институт театрального искусства (Факультет музыкального театра, курс Народного артиста СССР В. А. Курочкина). В ГИТИСе он учился на одном курсе с таким театральным деятелем как Митрофанов.

В 1990—1991 годах преподавал в Ереванской государственной консерватории (Кафедра оперной подготовки). С 1991 года — режиссёр-постановщик Пермского академического театра оперы и балета имени П. И. Чайковского, а с 1996 года — главный режиссёр.

В 2007 году газета «Культура» назвала Исаакяна — «режиссёром года».

В 2009 году стал лауреатом Всероссийской театральной премии «Золотая маска» в номинации «Лучшая режиссёрская работа» (опера «Орфей», премьера — 15 ноября 2007 года).

Является художественным руководителем мастерской в Российской Академии Театрального Искусства. Второй педагог мастерской — Андрей Петрович Шакун.

Оперные постановки и спектакли

1991 — постановки оперы «Ануш» А. Т. Тиграняна (Оперная студия Ереванской консерватории); «Петя и Волк» Сергея Прокофьева, «Как включали ночь» С. П. Баневича (Пермский театр оперы и балета)

1992 — «Три лика любви» (вечер одноактных опер XX века): «Раёк мастера Педро» Мигеля де Фальи; «Маддалена» Сергея Прокофьева; «Груди Терезия» Франсиса Пуленка (Пермский театр оперы и балета).

1993 — «Иоланта» П. И. Чайковского, «Кейстут и Бирута» А. Н. Скрябина (мировая премьера в Московском музыкальном театре «Геликон-опера»); «Кащей Бессмертный» Н. А. Римского-Корсакова (Пермь); «Пиковая дама» П. И. Чайковского (Екатеринбургский театр оперы и балета). В декабре 1993 года со спектаклями «Три лика любви» и «Кащей Бессмертный» познакомились столичные зрители на гастролях в Москве.

1994 — «Летучий Голландец» Рихарда Вагнера (Пермь);

1995 — «Дон Паскуале» Гаэтано Доницетти (Пермь). Исполнители главных партий спектакля удостоены Национальной театральной премии «Золотая Маска»; «Отелло» Джузеппе Верди в Чувашском государственном театре оперы и балета, Чебоксары; «Севастопольский вальс» К. Я. Листова (Омский государственный музыкальный театр)

1996 — «Вкус меда» в Омском академическом драмтеатре. «Богема» Джакомо Пуччини (Самарский театр оперы и балета)

1997 — «Так поступают все» В. А. Моцарта, «Пиковая дама» П. И. Чайковского в Перми. Летом 1997 года премьера «Пиковой дамы» была включена в программу Дней культуры Прикамья в Москве на сцене Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко

1997 — «Риголетто» Дж. Верди (Пермь)

1998 — «Князь Игорь» А. П. Бородина (постановка в Мариинском театре г. Санкт-Петербурга для фестиваля «Киров-опера» в театре Метрополитен-опера, Нью-Йорк. В сезоне 1998/99 года на сцене Пермского театра оперы и балета шла работа над уникальным проектом «Оперная Пушкиниана». Проект получил поддержку Фонда Президента РФ по культуры и Фонда Сороса, как имеющий общенациональное значение: I вечер — «Борис Годунов»; II вечер — «Пир во время чумы», «Каменный гость»; III вечер — «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери». Реализация уникального оперного проекта «Оперная Пушкиниана» Г. Г. Исаакяном продемонстрировала его талантливость, высокий профессионализм, смелость художника. За постановку «Оперной Пушкинианы» Г. Г. Исаакян удостоен премии Пермской области в сфере искусства и культуры и Государственной премии РФ в области литературы и искусства за 1999 год.

2002 — постановка оперы «Богема» Дж. Пуччини в Национальном академическом Большом театре оперы и балета Республики Беларусь

2008 — за постановку оперы «Орфей» Клаудио Монтеверди федеральная газета «Культура» (Москва) назвала Г. Исаакяна режиссёром года. А в 2009 году Георгий Исаакян стал лауреатом Национальной премии «Золотая маска» 2009 года в номинации «Лучшая работа режиссёра в опере» за постановку этой оперы.

В 2003, 2005, 2007 и 2009 годах по инициативе Г. Г. Исаакяна в Пермском театре оперы и балета прошли четыре Международных фестиваля «Дягилевские сезоны: Пермь — Петербург — Париж», ставшие одним из ярчайших событий культурной жизни России. По утверждению виднейших деятелей культуры и искусства, Дягилевский форум — новый мега-проект, художественным руководителем которого стал Георгий Исаакян, «воспринят как исторический знак вхождения Большой России в общеевропейский культурный дом».

2009 — постановка оперы А. В. Чайковского «Один день Ивана Денисовича» по мотивам рассказа Александра Солженицына

2010 — постановка оперы «Любовь к трём апельсинам» Сергея Прокофьева в Детском музыкальном театре имени Н. И. Сац; удостоена Национальной премии «Золотая маска» 2012 года в номинации «Лучшая работа режиссёра в опере»

Ссылки

• [www.teatr-sats.ru/#page=7&misc=25 Информация на сайте Московского государственного академического детского музыкального театра им. Н. И. Сац]
• Борис Тарасов. [bftarasov.ru/publ/georgij_isaakjan/8-1-0-215 Георгий Исаакян: Никакой творческий организм не существует сам по себе]. Театрал № 11 (77) (1 ноября 2010). [www.webcitation.org/65XB44tyk Архивировано из первоисточника 18 февраля 2012].

Отрывок, характеризующий Исаакян, Георгий Георгиевич

– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.


– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.