Исаак

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Исаак, библейский патриарх»)
Перейти к: навигация, поиск
Исаак (יִצְחָק)

Принесение в жертву Исаака. Караваджио
Пол: муж.
Толкование имени: «будет смеяться»
Имя на других языках: греч. Ἰσαάκ
лат. Isaac
 
В иных культурах: араб. إسحاق
Местность: Месопотамия, Ханаан
Отец: Авраам
Мать: Сарра
Супруг(а): Ревекка
Дети: Исав, Иаков
Связанные события: Жертвоприношение Исаака
ИсаакИсаак

Исаа́к (ивр.יִצְחָק‏‎ [Ицхак] — букв. «будет смеяться») — персонаж Пятикнижия, библейский патриарх, названный так вследствие особых обстоятельств его рождения (Быт. 17:17-19; 18:12; 21:6). Сын Авраама и Сарры. Отец Иакова и Исава.





Библейское повествование

Сын престарелых Авраама и Сарры, сделавшийся носителем всех данных им обетований. Когда Исаак достиг отроческого возраста, Авраам получил повеление принести его в жертву, и Исаак с кротостью повиновался своему отцу: над ним был уже занесён жертвенный нож, но отклонён ангелом. Женат Исаак был на внучке своего месопотамского дяди Нахора, Ревекке, от которой имел двух сыновей — Исава и Иакова. Жизнь его прошла без других столь же выдающихся событий, и он умер 180 лет от роду, став одним из наиболее долго проживших патриархов.

Исаак упомянут в книге Бытие 86 раз, 32 раза — в остальных книгах Еврейских Писаний и 20 раз в Новом Завете[1]. В повествовании Бог называет Исаака единородным (единственным) сыном (Быт. 22:12, 22:16), хотя у Авраама был сын Измаил и ещё 6 сыновей.

Варианты формулировки «Авраам, Исаак и Иаков» встречаются 23 раза в Еврейских Писаниях[2].

Впервые он был предсказан в (Быт. 12:7), родился (21:2), умер (35:29), и о нём вспоминали (50:24).

Когда у Сарры миновал детородный возраст и у неё прекратились менструации (18:11), Бог сказал Аврааму и Сарре, что она сможет родить: Сарра внутренне в сомнении рассмеялась (18:10-12).

Исаак родился, когда Аврааму было 100 лет, и Авраам обрезал Исаака, когда мальчику было 8 дней отроду (21:1-5).

Исаак несколько раз упоминается в Новом Завете. Ранние христиане рассматривали готовность Авраама исполнить повеление Бога и принести Исаака в жертву как образец веры и послушания.

Иудейские предания

В каббале раскрывается соответствие Исаака (Ицхака) и сфиры гвура. [3]

Согласно раввинистической традиции, возраст Исаака во время жертвоприношения составлял 37 лет, вопреки распространённым представлениям о нём, как о ребёнке[4] Раввины предположили также, что причиной смерти Сарры послужило известие о планируемом принесении Исаака в жертву[4].

Новый завет

Согласно Евр. 11:19, избавление Исаака от принесения в жертву рассматривается как прообраз на воскресение Иисуса Христа, а готовность Исаака быть принесённым в жертву как прообраз на жертвенную смерть Иисуса Христа[5].

Ислам

Мусульмане почитают Исхака (Исаака) в качестве исламского пророка, и некоторые из детей Исаака упомянуты в Коране, который описывает Исаака как отца израильтян и верного служителя Бога. Согласно Корану, Исхак и его потомки — благословенны, пока сохраняют их завет с Богом.[6].


Напишите отзыв о статье "Исаак"

Ссылки

  • [web.archive.org/web/20110815054441/guide21.ru/PDF-Documents/Derech%20Avot%20Map%20for%20Program.pdf Дороги праотцев]

См. также

Примечания

  1. Конкорданция Стронга, Strong, James, ed., Isaac, Isaac’s, 3327, 3446, 2464.
  2. Eerdmans Dictionary of the Bible, Isaac, p. 647.
  3. [www.havura.net/evrejjskaja_mudrost/vvedenie_v_kabalu/sfirot/des_sfirot/ «Введение в каббалу. Десять сфирот»]
  4. 1 2 The New Encyclopedia of Judaism, Isaac.
  5. Encyclopaedia Britannica, Isaac.
  6. Encyclopedia of Islam, Ishaq.
Сыны Авраама
Агарь Измаил (1)
Сарра Исаак (2)
Хеттура Зимран Иокшан Медан Мадиан Ишбак Шуах

Отрывок, характеризующий Исаак

– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.