Барроу, Исаак

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Исаак Барроу»)
Перейти к: навигация, поиск
Исаак Барроу
Isaac Barrow
Место рождения:

Лондон, Англия

Место смерти:

Лондон, Англия

Научная сфера:

физика, математика, теология

Альма-матер:

Кембриджский университет (Тринити-колледж)

Научный руководитель:

В. Вивиани
Жиль Роберваль

Исаак Барроу (англ. Isaac Barrow; октябрь 1630 — 4 мая 1677) — английский математик, физик и богослов, известный многими учёными трудами, был учителем Ньютона.





Биография

Первоначальное воспитание получил в школе картезианского монастыря, в детстве не обнаруживал охоты к учебным занятиям и отличался буйным характером. Однако, когда на 15-м году его перевели в Тринити-колледж Кембриджского университета, в Барроу обнаружилась резкая перемена: он пристрастился к изучению древних языков, богословия и естественной философии, в которой тогда господствовали Бэкон, Декарт и Галилей. Занятия богословием привели его к необходимости заняться древней хронологией и побудили обратиться к изучению математики и астрономии древних.

Барроу благодаря знанию латинского, греческого и арабского языков приобрёл глубокие сведения в древней математике, издал впоследствии сочинения Евклида, Архимеда, Аполлония и Феодосия со своими комментариями. По окончании курса наук в колледже он попытался возглавить кафедру греческого языка в Кембриджском университете, но получил отказ по политическим причинам. В результате он решил отправиться в путешествие, которое продолжалось четыре года.

Барроу посетил Францию, Италию, жил в Константинополе и Смирне, а на обратном пути в Англию посетил Германию и Голландию. По возвращении в отечество он получил, наконец, кафедру греческого языка, но через два года оставил её для чтения геометрии и оптики в Грешем-колледже Кембриджского университета. В числе его слушателей был и Исаак Ньютон, в котором Барроу сразу отгадал гениальные способности.

В 1669 году Барроу оставил кафедру математики, чтобы передать её своему ученику, слава которого вскоре далеко превзошла его собственную. С того времени Барроу посвящает себя богословию и почти сходит с поприща точных наук. В 1670 году Барроу получил степень доктора богословия, а в 1675 году сделан президентом Тринити-колледжа; через 4 года Барроу умер, и был погребён в Уголке поэтов Вестминстерского аббатства.

Современником Исаака Барроу был математик Валлис, разделявший с ним известность лучшего английского геометра доньютоновского времени.

Вклад в науку

Геометрия

Среди главнейших трудов Барроу:

  • «Euclidis elementorum libri XV breviter demonstrati» (Лондон, 1659—1678 — два издания, «Элементы Евклида, вкратце доказанные»),
  • «Archimedis opera, Apollonii Pergaei conicorum» libri IV (Сочинения Архимеда, конические сечения Аполлония),
  • «Theodosii spherica, metodo novo illustrata et succinite demonstra t a» 1665 (Сферика Феодосия).

В математике Барроу разработал способ нахождения касательных, более общий, чем метод Ферма, и весьма близкий к современным методам, основанным на применении дифференциалов. Барроу первым осознал, что задача о касательных обратна по отношению к задаче о квадратурах, но его приверженность геометрическому подходу в изложении и отсутствие изложения в терминах переменной и функции не позволили большинству читателей оценить значение этой связи. Впрочем, известно, что студентом, слушавшим лекции Барроу, читавшим его книгу с изложением этой связи, и даже вносившим (в других частях) некоторые поправки был Ньютон, а Лейбниц купил эту книгу. Утверждается (см. В. И. Арнольд в списке литературы, с.31), что Ньютон даже никогда не оспаривал приоритет Барроу в открытии формулы Ньютона-Лейбница и метода решения уравнений разделением переменных, содержащихся в этой книге.

Геометрическая оптика

Сочинение «Isaaci Barrow, mathematici professorii Lucasiani, lectiones habitae in scholis publicis academiae Cantabrigensis» 1684 года содержит лекции Барроу в Кембридже, напечатано после его смерти. Его лекции по оптике, изданные при его жизни, носят заглавие «Lectiones, opticae et geometricae, in quibus phoenomenon opticorum genuinae rationes investigantur ac exponentur, et generalia curvorum linearum symptomata declarantur» (1674, Лекции оптики, геометрии и пр.), в позднейшее время изданные Уэвезем (Лондон, 1861). В этом сочинении Барроу поместил, между прочим, изящное и общее решение вопроса о положении фокуса оптических стёкол. Он вывел формулу для определения места фокуса падающих лучей — параллельных, сходящихся и расходящихся; он же первый ввёл принцип кажущихся, или мнимых, изображений. Эта его работа была чрезвычайно крупным вкладом в геометрическую оптику, которая сохранила значение до сих пор.

Богословие

Барроу оставил также много сочинений богословских, нравственных и поэтических, собранных и изданных Тилотсоном в 1613 году (Лонд., 1859). В числе их находится более 100 речей и проповедей на разные предметы, сочинение о власти пап, изложение веры, молитвы Господней, много поэм и писем. В Англии он более ценится как богослов и литератор, чем как математик и физик.

Характер Барроу

Барроу был чрезвычайно бескорыстен и до такой степени скромен, что не позволял списать с себя портрета, и хотя это и было впоследствии сделано его друзьями, но тайком и без его согласия. При одном обстоятельстве высказались другие стороны его темперамента: энергия и храбрость. Во время его путешествия на пути в Смирну корабль, на котором он находился, подвергся нападению пиратов. Из всех пассажиров один только Барроу вместе с экипажем судна участвовал в сражении, которое окончилось бегством неприятельского корабля.

Подробная биография Барроу помещена Юзом (Hughes) при собрании его богословских сочинений. Трогательно описание последних часов его жизни, когда он как будто с радостью ожидает смерти. Он говорит друзьям, окружавшим его смертное ложе: «Наконец я узнаю разрешение многих геометрических и астрономических вопросов в лоне Божества. О Господи, какой ты геометр!».

Барроу отличался необыкновенным трудолюбием: он сокращал время своего отдыха и сна до крайних пределов. Таков был и его знаменитый ученик — Ньютон, который даже сам приписывал свои успехи главным образом своему прилежанию.

Напишите отзыв о статье "Барроу, Исаак"

Литература

Источники

  • [ilib.mccme.ru/djvu/arnold/ngbg.htm В. И. Арнольд, «Гюйгенс и Барроу, Ньютон и Гук»]. М., Наука, 1989 г., 96 с.
  • [www.krugosvet.ru/articles/39/1003921/1003921a1.htm Энциклопедия «Кругосвет»]
При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Барроу, Исаак

Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.



Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все русские люди еще более негодуют при мысли о том, что наши отступают в глубь страны.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2 й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.