Ревут, Исаак Борисович

Исаак Борисович Ревут
Дата рождения:	20 сентября 1909(1909-09-20)
Место рождения:	Новый Буг, Херсонская губерния, Российская империя
Дата смерти:	6 декабря 1978(1978-12-06) (69 лет)
Место смерти:	Ленинград, СССР
Страна:	Российская империя, СССР
Научная сфера:	почвоведение, агрофизика
Учёная степень:	доктор сельскохозяйственных наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Ленинградский сельскохозяйственный институт
Известен как:	основоположник агрофизики
Награды и премии:

Исаак Борисович Ревут (20 сентября 1909, Новый Буг — 6 декабря 1978, Ленинград) — советский учёный, один из основоположников агрофизики, заместитель директора Агрофизического НИИ ВАСХНИЛ (1936—1972), доктор сельскохозяйственных наук, профессор;

Биография

И. Б. Ревут окончил агрономический факультет Ленинградского сельскохозяйственного института (1931), после чего был направлен в Управление почвенной картографии, где прошёл путь от инженера до начальника почвенной экспедиции.

В 1933 году поступил в аспирантуру во Всесоюзный НИИ удобрений и агропочвоведения, где подготовил и защитил в 1936 году кандидатскую диссертацию по вопросам образования и устойчивости почвенных коллоидов, которая вошла в историю развития советской коллоидной науки. В работе впервые был дан модельный подход к сложной многокомпонентной почвенной системе и предложены оригинальные методы её исследования.

В 1936 году по предложению Президента ВАСХНИЛ академика Н. И. Вавилова И. Б. Ревут был назначен заместителем директора создаваемого академиком А. Ф. Иоффе первого в мире Агрофизического института, директором которого был сам А. Ф. Иоффе.

В период с 1936 по 1954 годы (за исключением 1941—1945 годов, которые он был на фронте) параллельно с административной работой И. Б. Ревут провёл серию пионерных работ по закреплению песков в пустынях с помощью природных материалов и искусственному почвообразованию, на 20 лет опередив аналогичные работы в США, что было отмечено в ряде монографий, появившихся в США в 1960-годы. Ревут провёл успешную апробацию разработанных им методов в Каракумах, Кызылкуме и других пустынях на территории СССР. В последующие годы И. Б. Ревут разработал теорию минимальной обработки почв и успешно реализовал её в крупном масштабе с многомиллионным экономическим эффектом. Теория была признана в ведущих странах Запада.

В 1960-е и 1970-годы И. Б. Ревут разработал принципы использования синтетических материалов для мульчирования и структурообразования почв. Создал новое направление в защите почв от водных и ветровых эрозий. В эти же годы он обосновал методы оценки плодородия почвы по её биологической активности.

В течение многих лет профессор И. Б. Ревут был координатором трёх научных направлений в отделении почвоведения АН СССР. Его научные труды переведены на ряд европейских языков. И.Б. Ревут создал крупную научную школу, подготовив 25 кандидатов и 2 докторов наук. И. Б. Ревут похоронен на Серафимовском мемориальном кладбище в Санкт-Петербурге.

Семья

Отец — Ревут Борис Давыдович, мать — Ревут Анна Ефимовна. Супруга — Ревут Лидия Яковлевна, сыновья Владимир и Борис.

Основные научные труды

• «Научные основы закрепления песков и искусственного почвообразования», Физматиздат. 1951.
• «Физика в земледелии», Физматиздат, 1960.
• «Физика почв», Изд-во Колос, Л. 1972.
• «Применение полимерных материалов в сельском хозяйстве», Изд-во Химия, Л. 1976.
• Fundamentals of Agrophysics (Osnovy agrofiziki) by A. F. Ioffe, I. B. Revut, Petr Basilevich Vershinin, 1966, English : Publisher: Jerusalem, Israel Program for Scientific Translations; (available from the U.S. Dept. of Commerce, Clearinghouse for Federal Scientific and Technical Information, Va.

Ссылки

• [nekropol-spb.ru/main/cemeteries/serafimovskoe/revut-isaak-borisovich/ Ревут Исаак Борисович на сайте «Некрополи Санкт-Петербурга и окрестностей»]

Отрывок, характеризующий Ревут, Исаак Борисович

Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.


Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…