Ван Амбург, Исаак

Исаак Ван Амбург
англ. Isaac Van Amburgh
Иллюстрация из издания 1860 года
Дата рождения:	28 мая 1808(1808-05-28)
Место рождения:	Фишкил, США
Гражданство:
Дата смерти:	29 ноября 1865(1865-11-29) (57 лет)
Место смерти:	Филадельфия, США

Исаак Ван Амбург (англ. Isaac Van Amburgh; 28 мая 1808 года, Фишкил — 29 ноября 1865 года, Филадельфия) — американский прославившийся укротитель хищных животных.

Биография

Дед Исаака принадлежал к индейскому племени Тускарора, обитавшему в окрестностях города Люистоуна, и принял имя Ван Амбурга от одного земледельца из Кентукки, крестившись и женившись на христианке. Отец Исаака очень боялся диких зверей и умер, испугавшись кабана. Юный Исаак, напротив, начал укрощать разных зверей и прославился сначала как укротитель лошадей. Укрощал также лисиц, волков, кабанов и буйволов.

Отношение к диким животным

Он уверял, что человек может и должен укрощать зверей силой своего взгляда, и что дикие звери только потому терзают человека, что он их боится и бежит от них. Уверял, что волк самое понятливое и кроткое из диких животных; что все хищные звери скорее лакомки, чем прожорливы. Никогда не укрощал пресмыкающихся, даже боялся змей. Он никогда не проливал кровь животных; вместо оружия носил железный прут и в случаях неповиновения только бил прутом зверя по одному месту позвоночного хребта, не нанося ран.

Досада за убитого медведя

Настолько сочувствовал зверям, что в досаде за убитого медведя, своего приятеля, положил замертво четырёх земледельцев и, уверенный, что убил их, бежал из Америки на первом корабле, отправлявшемся в Бомбей.

По дороге корабль пристал к мысу Доброй Надежды. Там, сойдя на землю, Амбург вернулся на борт с огромным медведем, и занятие воспитанием этого зверя сокращало мореходам часы долгого плавания. Амбург приучил медведя бросаться в воду с борта и, поплавав вокруг корабля, влезать на корабль. Он также сделал ручными двух пойманных тюленей, они ловили для него рыбу; и попытался укротить акулу, но попытка едва не стоила ему жизни.

Получив известие из Америки, что четыре его земляка остались живы, он вернулся домой. Поступил на службу к содержателю огромного зверинца, Титюсу, сменив умершего от ран, нанесённых львицей. Уже через три дня после своего поступления Амбург показывал публике невиданное зрелище: он вкладывал голову в пасть львицы. Демонстрировал другой опасный опыт: обмочив по локоть в свежей крови руку, всовывал её в пасть льва, впуская в то же время в клетку быка или овцу.

Турне по Европе

Это он демонстрировал и в Европе, куда прибыл в 1838 году с частью зверинца Титюса. Давал представления в цирке Астлея в Лондоне, получая по 300 фунтов стерлингов в неделю.

В 1840 году отправился в Париж, где для него составляли пьесы для зверей, и с ними укротитель давал спектакли в театре у Сен-Мартенских ворот (Théâtre de la Porte-Saint-Martin), куда стекались огромные массы зрителей.

Побывал и в других столицах Европы. Европейские газеты не раз сообщали о его смерти от ран, нанесённых взбешенным зверем. Но он умер от сердечного приступа, случившегося с ним в Филадельфии 29 ноября 1865 г.

Литература

• Амбургъ Исаакъ-фан // Энциклопедический словарь, составленный русскими учеными и литераторами. — СПб., 1862.

Ссылки

• [books.google.co.uk/books?id=KmYXAAAAYAAJ&printsec=frontcover& A Brief Biographical Sketch of I. A. Van Amburgh / H. Frost, New York, 1860]

Отрывок, характеризующий Ван Амбург, Исаак

С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…