Вебб, Исаак
Исаак Вэбб или Исаак Уэбб (англ. Isaac Webb) (родился между сентябрем 1793 и июнем 1794 — умер в первой половине 1840) — американский судостроитель, основатель и главный совладелец судостроительной верфи «Isaac Webb & Co.» в Нью-Йорке. Позже эта верфь изменила название на «Webb & Allen», так как Исаак взял партнера Джона Аллена. В 1843 году его сын Вильям Генри Вебб выкупил долю бизнеса у Джона Аллена, давнего партнера своего отца, и впоследствии переименовал судостроительную верфь в «William H. Webb».
Биография
В сентябре 1810 года Генри Экфорд (англ. Henry Eckford) взял 16-тилетнего Исаака Вебба на свою верфь в Нью-Йорке в качестве ученика. В последующие годы Генри Экфорд возьмёт много других учеников, которые впоследствии станут известными морскими архитекторами и судостроителями. Это Jacob Bell, William Bennett, David Brown, Andrew Craft, John Dimon, John Englis, Thomas Megson, Stephen Smith и Sidney Wright[1].
19 июня 1816 года у Исаака родился сын Вильям Генри Вебб или Уильям Генри Вебб[2].
После завершения своего обучения Вебб открывает приблизительно в 1818 году свою собственную верфь «Isaac Webb & Co.» недалеко от Corlears Hook, которая позже переехала на улицу Стэнтон (англ. Stanton Street). Исаак в конечном счёте взял партнера и фирма была переименована в «Webb & Allen».[3] Похоже, что два других ученика Jacob Bell и David Brown основали в Нью-Йорке верфь «Brown & Bell», где был построен знаменитый колёсный пароход USS Jacob Bell.
Вильям Генри Вебб учился в частном порядке в Колумбийском коледже-гимназии (англ. Columbia College Grammar School), демонстрируя природные способности к математике. Он построил своё первое судно, маленький скиф, в возрасти двенадцать лет, и, несмотря на пожелания отца, сделал наоборот закрепившись учеником на верфи своего отца в возрасте пятнадцати лет[2][4].
В период 1832-33 годов нью-йоркская верфь «Webb & Allen» построила 6 прибережных шхун. Некоторые из них, включая прибережную шхуну «Roger B. Taney», были спроектированы Исааком Веббом, авторитетным и умелым дизайнером. «Roger B. Taney» планировалась как прибережная шхуна и была вооружена широким парусом, который давал преимущество в скорости. Впоследствии шхуна «Roger B. Taney» несла службу як таможенное судно[5].
После завершения своего шестилетнего обучения Вильям Генри Вебб решил в 1840 году продолжить своё обучение путешествуя по Шотландии, чтобы посетить знаменитые верфи на реке Клайд. Однако, во время этого путешествия его отец Исаак Вебб внезапно умер в возрасте 46 лет, и 23-летний Уильям вернулся домой взяв на себя управление верфью[3].
Напишите отзыв о статье "Вебб, Исаак"
Ссылки
| В Википедии есть портал «Персоналии» |
- ↑ Selig, p. 36.
- ↑ 1 2 [query.nytimes.com/gst/abstract.html?res=9806E7DC1530E132A25752C3A9669D94689ED7CF «Wiliam H. Webb Dead: The Well-Known Authority on Marine Architecture and Former Ship Builder Succumbs Suddenly»] — New York Times, 31 October 1899.
- ↑ 1 2 Cuneo.
- ↑ [query.nytimes.com/gst/abstract.html?res=9903E6D81630E132A25752C1A9619C94669ED7CF «William Henry Webb»], New York Times, July 11, 1897.
- ↑ [shipworkshop.spravka.ua/products/30.html «ЧП, Корабельная мастерская Верфь на столе: ROGER B. TANEY масштаб 1:60»]
Отрывок, характеризующий Вебб, Исаак
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
