Соболев, Александр Владимирович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Исаак Владимирович Соболев»)
Перейти к: навигация, поиск
Исаак Владимирович Соболев
Исаак Владимирович Соболь

Исаак Владимирович Соболь (псевдоним Александр Соболев;[1] 6 ноября 1915,[2] Полонное Новоград-Волынского уезда Волынской губернии — 6 сентября 1986, Москва) — русский поэт, прозаик и журналист. Автор положенного на музыку стихотворения «Бухенвальдский набат» (1958).[3]

Родился в местечке Полонное в бедной еврейской семье; рано остался без матери.[4] С 1930 года жил в Москве, где учился в фабрично-заводском училище и работал слесарем на механическом заводе № 45. Одновременно занимался в литературных объединениях при многотиражной заводской газете и журнале «Огонёк». С середины 1930-х годов — на журналистской работе. С 1942 года — в действующей армии, демобилизован по инвалидности в 1944 году после нескольких ранений и контузий.[5]

Работал на Московском авиамоторном заводе слесарем в инструментальном цехе и ответственным секретарём заводской многотиражной газеты (где вёл стихотворную рубрику «Ведёт разговор дед Никанор»), уволен по сокращению штатов. Печатался в газетах «Труд», «Гудок», «Вечерняя Москва», журнале «Крокодил».[6] Стихотворение «Бухенвальдский набат» было опубликовано в сентябре 1958 года в газете «Труд», музыку к нему написал композитор В. И. Мурадели. После этого стихи Соболева практически не публиковались, за исключением изданного приложением к журналу «Крокодил» сборника сатирических стихов «Бритый ёж» (1967) и сборника военных стихов «Бухенвальдский набат» (1985).

Творческое наследие поэта было опубликовано его вдовой, журналисткой Татьяной Михайловной Соболевой, в том числе сборник избранных стихотворений «Бухенвальдский набат: Строки-арестанты» (М., 1996) и законченный в 1977 году роман «Ефим Сегал, контуженный сержант» (М.: ПИК, 1999). В 2006 году Т. М. Соболева опубликовала биографическую книгу о муже «В опале честный иудей…» (М.: Параллели, 2006).

Напишите отзыв о статье "Соболев, Александр Владимирович"



Примечания

  1. В качестве настоящей фамилии упоминается Соболь.
  2. [bozaboza.narod.ru/isaaksobolev.html Надгробный памятник]
  3. [www.ogoniok.com/archive/1997/4494/11-40-43/ Кто сочинил Бухенвальдский набат?]
  4. [www.newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=676 Интервью с Т. М. Соболевой]
  5. [www.domek.ru/news/ Александр Владимирович Соболев (Исаак Соболь)]
  6. [dorledor.info/node/14242 Автор «Бухенвальдского набата»]

Отрывок, характеризующий Соболев, Александр Владимирович

– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.